русский человек только тем и хорош
Отцы и дети (Тургенев И. С., 1862)
В тот же день и Базаров познакомился с Фенечкой. Он вместе с Аркадием ходил по саду и толковал ему, почему иные деревца, особенно дубки, не принялись.
— Надо серебристых тополей побольше здесь сажать, да елок, да, пожалуй, липок, подбавивши чернозему. Вон беседка принялась хорошо, — прибавил он, — потому что акация да сирень — ребята добрые, ухода не требуют. Ба! да тут кто-то есть.
В беседке сидела Фенечка с Дуняшей и Митей. Базаров остановился, а Аркадий кивнул головою Фенечке, как старый знакомый.
— Кто это? — спросил его Базаров, как только они прошли мимо. — Какая хорошенькая!
— Да ты о ком говоришь?
— Известно о ком: одна только хорошенькая.
Аркадий, не без замешательства, объяснил ему в коротких словах, кто была Фенечка.
— Ага! — промолвил Базаров. — У твоего отца, видно, губа не дура. А он мне нравится, твой отец, ей-ей! Он молодец. Однако надо познакомиться, — прибавил он и отправился назад к беседке.
— Евгений! — с испугом крикнул ему вослед Аркадий. — Осторожней, ради бога.
— Не волнуйся, — проговорил Базаров, — народ мы тертый, в городах живали.
Приблизясь к Фенечке, он скинул картуз.
— Позвольте представиться, — начал он с вежливым поклоном, — Аркадию Николаевичу приятель и человек смирный.
Фенечка приподнялась со скамейки и глядела на него молча.
— Какой ребенок чудесный! — продолжал Базаров. — Не беспокойтесь, я еще никого не сглазил. Что это у него щеки такие красные? Зубки, что ли, прорезаются?
— Да-с, — промолвила Фенечка. — Четверо зубков у него уже прорезались, а теперь вот десны опять припухли.
— Покажите-ка… Да вы не бойтесь, я доктор.
Базаров взял на руки ребенка, который, к удивлению и Фенечки и Дуняши, не оказал никакого сопротивления и не испугался.
— Вижу, вижу… Ничего, все в порядке: зубастый будет. Если что случится, скажите мне. А сами вы здоровы?
— Здорова, слава богу.
— Слава богу — лучше всего. А вы? — прибавил Базаров, обращаясь к Дуняше.
Дуняша, девушка очень строгая в хоромах и хохотунья за воротами, только фыркнула ему в ответ.
— Ну и прекрасно. Вот вам ваш богатырь.
Фенечка приняла ребенка к себе на руки.
— Как он у вас тихо сидел, — промолвила она вполголоса.
— У меня все дети тихо сидят, — отвечал Базаров, — я такую штуку знаю.
— Дети чувствуют, кто их любит, — заметила Дуняша.
— Это точно, — подтвердила Фенечка. — Вот и Митя, к иному ни за что на руки не пойдет.
— А ко мне пойдет? — спросил Аркадий, который, постояв некоторое время в отдалении, приблизился к беседке. Он поманил к себе Митю, но Митя откинул голову назад и запищал, что очень смутило Фенечку.
— В другой раз, когда привыкнуть успеет, — снисходительно промолвил Аркадий, и оба приятеля удалились.
— Как, бишь, ее зовут? — спросил Базаров.
— Фенечкой… Федосьей, — ответил Аркадий.
— А по батюшке. Это тоже нужно знать.
— Bene. [Хорошо (лат.).] Мне нравится в ней то, что она не слишком конфузится. Иной, пожалуй, это-то и осудил бы в ней. Что за вздор? чего конфузиться? Она мать — ну и права.
— Она-то права, — заметил Аркадий, — но вот отец мой…
— И он прав, — перебил Базаров.
— Ну, нет, я не нахожу.
— Видно, лишний наследничек нам не по нутру?
— Как тебе не стыдно предполагать во мне такие мысли! — с жаром подхватил Аркадий. — Я не с этой точки зрения почитаю отца неправым; я нахожу, что он должен бы жениться на ней.
— Эге-ге! — спокойно проговорил Базаров. — Вот мы какие великодушные! Ты придаешь еще значение браку; я этого от тебя не ожидал.
Приятели сделали несколько шагов в молчанье.
— Видел я все заведения твоего отца, — начал опять Базаров. — Скот плохой, и лошади разбитые. Строения тоже подгуляли, и работники смотрят отъявленными ленивцами; а управляющий либо дурак, либо плут, я еще не разобрал хорошенько.
— Строг же ты сегодня, Евгений Васильич.
— И добрые мужички надуют твоего отца всенепременно. Знаешь поговорку: «Русский мужик бога слопает».
— Я начинаю соглашаться с дядей, — заметил Аркадий, — ты решительно дурного мнения о русских.
— Эка важность! Русский человек только тем и хорош, что он сам о себе прескверного мнения. Важно то, что дважды два четыре, а остальное все пустяки.
— И природа пустяки? — проговорил Аркадий, задумчиво глядя вдаль на пестрые поля, красиво и мягко освещенные уже невысоким солнцем.
— И природа пустяки в том значении, в каком ты ее понимаешь. Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник.
Медлительные звуки виолончели долетели до них из дому в это самое мгновение. Кто-то играл с чувством, хотя и неопытною рукою «Ожидание» Шуберта, и медом разливалась по воздуху сладостная мелодия.
— Это что? — произнес с изумлением Базаров.
— Твой отец играет на виолончели?
— Да сколько твоему отцу лет?
Базаров вдруг расхохотался.
— Чему же ты смеешься?
— Помилуй! в сорок четыре года человек, pater familias, [Отец семейства (лат.).] в…м уезде — играет на виолончели!
Базаров продолжал хохотать; но Аркадий, как ни благоговел перед своим учителем, на этот раз даже не улыбнулся.
Иван Тургенев — Отцы и дети: Глава 9
В тот же день и Базаров познакомился с Фенечкой. Он вместе с Аркадием ходил по саду и толковал ему, почему иные деревца, особенно дубки, не принялись.
– Надо серебристых тополей побольше здесь сажать, да елок, да, пожалуй, липок, подбавивши чернозему. Вон беседка принялась хорошо, – прибавил он, – потому что акация да сирень – ребята добрые, ухода не требуют. Ба! да тут кто-то есть.
В беседке сидела Фенечка с Дуняшей и Митей. Базаров остановился, а Аркадий кивнул головою Фенечке, как старый знакомый.
– Кто это? – спросил его Базаров, как только они прошли мимо. – Какая хорошенькая!
– Да ты о ком говоришь?
– Известно о ком: одна только хорошенькая.
Аркадий, не без замешательства, объяснил ему в коротких словах, кто была Фенечка.
– Ага! – промолвил Базаров. – У твоего отца, видно, губа не дура. А он мне нравится, твой отец, ей-ей! Он молодец. Однако надо познакомиться, – прибавил он и отправился назад к беседке.
– Евгений! – с испугом крикнул ему вослед Аркадий. – Осторожней, ради бога.
– Не волнуйся, – проговорил Базаров, – народ мы тертый, в городах живали.
Приблизясь к Фенечке, он скинул картуз.
– Позвольте представиться, – начал он с вежливым поклоном, – Аркадию Николаевичу приятель и человек смирный.
Фенечка приподнялась со скамейки и глядела на него молча.
– Какой ребенок чудесный! – продолжал Базаров. – Не беспокойтесь, я еще никого не сглазил. Что это у него щеки такие красные? Зубки, что ли, прорезаются?
– Да-с, – промолвила Фенечка. – Четверо зубков у него уже прорезались, а теперь вот десны опять припухли.
– Покажите-ка… Да вы не бойтесь, я доктор.
Базаров взял на руки ребенка, который, к удивлению и Фенечки и Дуняши, не оказал никакого сопротивления и не испугался.
– Вижу, вижу… Ничего, все в порядке: зубастый будет. Если что случится, скажите мне. А сами вы здоровы?
– Здорова, слава богу.
– Слава богу – лучше всего. А вы? – прибавил Базаров, обращаясь к Дуняше.
Дуняша, девушка очень строгая в хоромах и хохотунья за воротами, только фыркнула ему в ответ.
– Ну и прекрасно. Вот вам ваш богатырь.
Фенечка приняла ребенка к себе на руки.
– Как он у вас тихо сидел, – промолвила она вполголоса.
– У меня все дети тихо сидят, – отвечал Базаров, – я такую штуку знаю.
– Дети чувствуют, кто их любит, – заметила Дуняша.
– Это точно, – подтвердила Фенечка. – Вот и Митя, к иному ни за что на руки не пойдет.
– А ко мне пойдет? – спросил Аркадий, который, постояв некоторое время в отдалении, приблизился к беседке. Он поманил к себе Митю, но Митя откинул голову назад и запищал, что очень смутило Фенечку.
– В другой раз, когда привыкнуть успеет, – снисходительно промолвил Аркадий, и оба приятеля удалились.
– Как, бишь, ее зовут? – спросил Базаров.
– Фенечкой… Федосьей, – ответил Аркадий.
– А по батюшке. Это тоже нужно знать.
– Bene. [Хорошо (лат.).] Мне нравится в ней то, что она не слишком конфузится. Иной, пожалуй, это-то и осудил бы в ней. Что за вздор? чего конфузиться? Она мать – ну и права.
– Она-то права, – заметил Аркадий, – но вот отец мой…
– И он прав, – перебил Базаров.
– Ну, нет, я не нахожу.
– Видно, лишний наследничек нам не по нутру?
– Как тебе не стыдно предполагать во мне такие мысли! – с жаром подхватил Аркадий. – Я не с этой точки зрения почитаю отца неправым; я нахожу, что он должен бы жениться на ней.
– Эге-ге! – спокойно проговорил Базаров. – Вот мы какие великодушные! Ты придаешь еще значение браку; я этого от тебя не ожидал.
Приятели сделали несколько шагов в молчанье.
– Видел я все заведения твоего отца, – начал опять Базаров. – Скот плохой, и лошади разбитые. Строения тоже подгуляли, и работники смотрят отъявленными ленивцами; а управляющий либо дурак, либо плут, я еще не разобрал хорошенько.
– Строг же ты сегодня, Евгений Васильич.
– И добрые мужички надуют твоего отца всенепременно. Знаешь поговорку: «Русский мужик бога слопает».
– Я начинаю соглашаться с дядей, – заметил Аркадий, – ты решительно дурного мнения о русских.
– Эка важность! Русский человек только тем и хорош, что он сам о себе прескверного мнения. Важно то, что дважды два четыре, а остальное все пустяки.
– И природа пустяки? – проговорил Аркадий, задумчиво глядя вдаль на пестрые поля, красиво и мягко освещенные уже невысоким солнцем.
– И природа пустяки в том значении, в каком ты ее понимаешь. Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник.
Медлительные звуки виолончели долетели до них из дому в это самое мгновение. Кто-то играл с чувством, хотя и неопытною рукою «Ожидание» Шуберта, и медом разливалась по воздуху сладостная мелодия.
– Это что? – произнес с изумлением Базаров.
– Твой отец играет на виолончели?
– Да сколько твоему отцу лет?
Базаров вдруг расхохотался.
– Чему же ты смеешься?
– Помилуй! в сорок четыре года человек, pater familias, [отец семейства (лат.).] в …м уезде – играет на виолончели!
Базаров продолжал хохотать; но Аркадий, как ни благоговел перед своим учителем, на этот раз даже не улыбнулся.
Евгений Базаров
Евгений Васильевич Базаров — герой романа Ивана Сергеевича Тургенева «Отцы и дети». Студент-нигилист, отрицает практически все принятые в обществе ценности и традиционные порядки. В политическом отношении революционер-демократ, протестует против либеральных идей братьев Кирсановых и консервативных взглядов своих родителей.
Цитаты [ править ]
Цитаты о Базарове [ править ]
Натуралистам известно, как тщательны и осторожны должны быть опыты и наблюдения для того, чтобы послужить к отчетливому и правильному заведению. Употребим другой прием, посмотрим еще, и мы увидим, что оба критика, недовольный и довольный, не только противоречат между собою, но и совершенно согласны. Противоречие есть, и противоречия нет. Во взглядах обоих философов, плачущего и смеющегося, ― совершенное согласие; но в их чувствованиях, в патетических движениях души ― совершенная противоположность. Одно и то же почувствовали они противоположным образом. Один узнал грядущего героя с веселым ликованием; другой тоже узнал его, но со скрежетом зубов. Один спокоен и счастлив; другой волнуется, и терзается, и сыплет проклятия. Вы думаете, что протестующий критик в самом деле не сочувствует мыслям и поступкам героя Базарова? Ничуть не бывало; это только взбудораженная страсть в нем заметалась. Он не только отдает ему полную справедливость, подобно своему собрату, довольному критику, но и идет гораздо далее. Противоположность и борьба оказываются не между двумя лицами, но в самом лице протестующего критика. Посмотрите, он протестует против героя за неласковое обращение с родителями; он готов отдать Базарова под уголовный суд за эту неласковость в тоне. Мы видели, как удовлетворительно г. Писарев объяснил отношение Базарова к родителям: не сесть же ему, в самом деле, на пол для того, чтобы с ними сравняться? Вот на какую высоту возводит он Базарова, которого за несколько минут перед тем в слепом бешенстве подвергал торговой казни. Вы думаете, что он в самом деле спроста полюбил старушку мать Базарова? О нет! Он потому оказывает ей благосклонность, что она совершенно уничтожается перед своим сыном, перед великим учителем, перед «Эмпедоклом». [1]
Иван Сергеевич Тургенев. Отцы и дети
Русский человек только тем и хорош, что он сам о себе прескверного мнения. Важно то, что дважды два четыре, а остальное все пустяки.
Похожие цитаты
— Отлично! Превосходно! У тебя блестящий ум. А ты знаешь, почему дважды два будет четыре?
— Нет.
— Разумно! Весьма разумно. Естественно, ты не знаешь. Никто этого не знает. Нам только известно, что дважды два четыре, а почему — никто не может ответить.
Мужчина может сказать, что дважды два не четыре, а пять или три с половиной, а женщина скажет, что дважды два — стеариновая свечка.
Прекрасно у Тургенева: «Русский человек тем прежде всего и хорош, что он сам о себе предурного мнения».
По радио объявляют, что дважды два — пять. Ты удивляешься. Потом президент подтверждает в прямом эфире, что дважды два — пять, приводя мутные и никому не понятные доказательства. Ты возмущаешься. Ты выходишь на улицу и говоришь, что дважды два — четыре. За это тебе дают по голове специально обученные люди с дубинками, отвозят в отделение по контролю за арифметикой и с помощью дубинок объясняют, что дважды два — пять. Ты выходишь просветлённый и уверовавший.
Примерно так и работает любое государство.
По радио объявляют, что дважды два — пять. Ты удивляешься. Потом президент подтверждает в прямом эфире, что дважды два — пять, приводя мутные и никому не понятные доказательства. Ты возмущаешься. Ты выходишь на улицу и говоришь, что дважды два — четыре. За это тебе дают по голове специально обученные люди с дубинками, отвозят в отделение по контролю за арифметикой и с помощью дубинок объясняют, что дважды два — пять. Ты выходишь просветлённый и уверовавший. Примерно так и работает любое государство.
И. С. Тургенев. Отцы и дети. Статья 4
И.С. Тургенев «Отцы и дети». Статья 4.
С первого знакомства не заладились отношения между Базаровым и братом хозяина поместья Кирсановым, Павлом Петровичем. Первый, дворянин с малым финансовым доходом и высоким самомнением во всем, основанном на юношеском максимализме, возникшем неизвестно откуда. Второй, аристократ, привыкший к успеху и вниманию в обществе. Уже изначально во встрече этих двух людей заложен конфликт поколений.
За утренним чаем, братья Кирсановы и Аркадий заговорили о Базарове. В этой беседе впервые прозвучало слово «нигилист». Каждый из присутствующих высказал своё мнение о том, как они понимают значение этого слова.
Вообще в романе можно встретить несколько нестыковок в характеристике Базарова. Аркадий только что утверждал в пятой главе, что нигилист «не принимает ни одного принципа на веру». В шестой главе Базаров признается, что немцы наши учителя, что тамошние учёные дельный народ, значит, у него всё же были свои кумиры. Так и хочется здесь вспомнить слова из «Рудина» «Красноречие его не русское».
На замечание Аркадия: «ты решительно дурного мнения о русских». Базаров отвечает: «Эка важность! Русский человек только тем и хорош, что он сам о себе прескверного мнения». Вот это преклонение перед западом, зародившееся в России со времен Петра, в девятнадцатом веке развилось до коленопреклонения и существует до сегодняшнего дня.
Но прервемся и послушаем Шуберта «Ожидание», это произведение исполнял отец Аркадия на виолончели. Интернет изобретение двадцатого века позволяет нам это сделать. Ожидание – это символично для романа «Отцы и дети».
По-видимому, достаточно цитировать содержание этой дискуссии, кто заинтересовался, тот может вернуться к первоисточнику, к роману «Отцы и дети». Здесь пора задуматься над тем, что уже высказано.
Во-первых, в советское время на этот диалог ни в школе, ни в институте не обращали внимания. Время было суровое, и точка зрения была единой, любое мнение с личной кочки зрения преследовалось. Но как эти слова напоминают большевистскую диалектику.
Во-вторых, поражает глубина мыслей вложенных Тургеневым в уста своих литературных героев. Естественно, Тургенев не был пророком, но вдумайтесь, как он точно описал совсем недалёкое будущее для России. Роман был опубликован в 1861 году, а октябрьский переворот в России свершился в 1917, прошло каких-то неполных шестьдесят лет. Для истории это мгновение.
В-третьих, возникает законный вопрос: «По кому делал Ленин революцию в России, по Марксу, или по Тургеневу?» Давайте задумаемся, в 1861 году в России было отменено крепостное право, но наши революционеры всё смотрели на Запад и ждали революции по их образцу. Но в 1861 году до Парижской коммуны ещё нужно было прожить девять лет. Анархист, член 1 Интернационала и Парижской коммуны Эжен Потье написал знаменитую Марсельезу в 1871 году. Аркадий Коц впервые перевел Марсельезу на русский язык в 1902 году, и только после нескольких его переводов Марсельеза в СССР превратилась в гимн Интернационала, а затем и в гимн СССР (1922-1944).
Старшее поколение, я думаю, не забыли слова из того гимна:
Весь мир насилия мы разрушим
До основания, а затем
Мы наш, мы новый мир построим –
Кто был никем, тот станет всем.
Неважно по кому большевики в России делали революцию, важно то, что Тургенев видел истоки зарождающегося движения, и практически финал его.
А сейчас вернёмся к дискуссии братьев Кирсановых с Базаровым и Аркадием. Читатель без труда найдёт созвучные слова из этой дискуссии со словами гимна в переводе Коца. И здесь же вспомним нашу совсем недалёкую историю и слова Павла Петровича: «Материализм, который вы проповедуете, был уже не раз в ходу и всегда оказывался несостоятельным…»
После десятой главы повествование в романе приобретает вкус предыдущего романа «Дворянское гнездо» те же светские встречи на губернском уровне, те же ужимки дам и цинизм молодых мужчин. Выпитое шампанское у госпожи Кукшиной. Льстивость Ситникова, бал у губернатора всё это уже знакомо в мелочах. Но вот знакомство с Одинцовой вносит некоторый разлад в умонастроения Базарова, и, конечно, читателя.
Его цинизм: «Какое богатое тело! – хоть сейчас в анатомический театр», заканчивается его смущением и признанием «какой я смирненький стал». Базаров пока гостил у Одинцовой, не гулял один по утрам и не «резал» лягушек. Образ Базарова, каким его начал рисовать для читателя Иван Сергеевич, начинает тускнеть и хотя бы в одной жизненной позиции, отношение к женщине, совсем скукоживается. Одинцова от скуки забавляется с Базаровым и путем не сложных женских уловок и наводящих вопросов дает «понять» Базарову, что она к нему привязалась. И вот тут всплыла вся несостоятельность «сильного» характера Базарова. Он объяснился в любви Одинцовой. Когда Базаров понял, что он попал в расставленные женские сети, и срочно покинул гостеприимный дом Одинцовой, он продолжал хорохориться перед Аркадием: «по-моему – лучше камни бить на мостовой, чем позволять женщине завладеть хотя бы кончиком пальца». Слова старые и привычные для Базарова, но мнение-то читателя меняется. Основа убеждений, хотя бы по женскому вопросу, у Базарова рухнула.
Так кто же такой Базаров? Откуда он, как нигилист появился? Вот Ситников, базаровский ученик, сразу признается: «Поверите ли, что когда при мне Евгений Васильевич в первый раз сказал, что не должен признавать авторитетов, я почувствовал такой восторг… словно прозрел!» В основе всего лежит человеческая психология. В массе людей всегда есть чем-нибудь недовольные личности, проще сказать нигилисты, для таких людей нужен поводырь-пропагандист. Для Ситникова и Аркадия Кирсанова таким пропагандистом стал – Базаров. Базарова «заразил» этой бациллой кто-то другой, или книги, определённого содержания. Для наглядности стоит почитать повесть Софьи Ковалевской «Нигилистка» и понять как это происходит.
Тургенев в своих романах проводит своего рода литературное исследование проблемы зарождения революционного движения в России, хотя в четырех романах он слов «революция» «революционер», не использует. Вместо этого он вводит в литературный оборот почти забытое слово «нигилист». После опубликования романа это слово стало популярно, с каким-то негативным оттенком, даже с каким-то не очень приятным запахом, как у В. Даля: «Нигилизм – безобразное и безнравственное учение, отвергающее всё чего нельзя ощутить».
Публикация романа «Отцы и дети» совпала с таким важнейшим событием в истории России, как отмена крепостного права. Если до этого события «нигилисты» в основном жили и проповедовали за границей и среди дворянской интеллигенции, то после февраля 1861 года политическая обстановка в стране резко изменилась.
События 1812 и 1825 годов всколыхнули самосознание творческой интеллигенции, начали бурно развиваться все направления русской культуры. 1861 год, можно считать годом отсчёта в развитии общественной и политической жизни страны, годом, когда политическая жизнь как бы выплеснулась наружу.
Тургенев в своих романах показал динамику развития этого начинающего движения. Рудин – бунтарь одиночка, без цели и знаний, мечется по жизни и погибает, не поняв, ради чего он отдал свою жизнь. В романе «Дворянское гнездо» Михалевич уходит в народ, и его образ не раскрыт в романе. В романе «Накануне» болгарин Инсаров стоит во главе тайной организации, которая готовится к освобождению Болгарии от тирании турок. Но это ещё не русский человек – болгарин, в России ещё нет таких сил, чтобы выступить открыто, но среди русского дворянства появляются отдельные люди готовые подняться на борьбу – Елена Николаевна Стахова, но здесь в основе душевного порыва Елены лежит чувство, а не осознанное действие. Все эти герои своего рода нигилисты.
В романе «Отцы и дети» Базаров доморощенный нигилист, в книге нет сведений, что он жил за границей, но он начитан и предпочтение отдает иностранной литературе. Значит, идеи нигилизма стали приживаться на национальной почве. Однако Базаров, как и литературные герои предыдущих романов не имеет никаких результатов своего нигилизма. Его успех только в том, что он имеет одного последователя – Ситникова, да и тот глуп, Аркадий от него отвернулся. Базаров даже какого-то отдельного сплочённого кружка нигилистов создать не смог.
Жизненные перспективы Базарова велики, как говорил Аркадий в разговоре с отцом Евгения, но в какой отрасли деятельности, он так определить и не смог.
И ещё на один момент хотелось бы обратить внимание, почти все литературные герои мужчины в романах Тургенева погибают: Рудин – на баррикадах, Инсаров – умирает от болезни, Базаров – от заражения тифом. Случайно ли это? По мнению автора статьи не случайно. На момент публикации романов в России не существовало, сколько нибудь организованного нигилистического (революционного) движения, а борьба одиночек всегда обречена на поражение – отсюда и финал жизни литературных героев Тургенева.
После публикации романа «Отцы и дети» авторитет Тургенева, как литератора, значительно укрепился, но, как и бывает в реальной жизни, у Тургенева появились сторонники и противники. Слова «нигилист» и «базаровщина» стали неотрывными от имени Тургенева.
Вопрос кто такой Базаров остался открытым. Но здесь уместно вспомнить Владимира Федоровича Одоевского: «Приходит на ум: не шарлатан ли Базаров? (Не эту ли мысль автор хотел выговорить в характере Базарова»)
Не будем спешить с ответом впереди у нас ещё два романа Тургенева «Дым» и «Новь».