Праздники д леликово кобринского брестской день села
Старинный храм, необычный говор и сваха-тамада – чем нас удивляла приграничная деревня Леликово
Говорит и показывает Леликово
От деревни Леликово до украинской границы всего ничего — пара километров. Может, и того меньше. Мужики у магазина шутят: «Раньше пойдешь, не успеешь папиросу выкурить — уже граница». Шутят на своем, на леликовском. Здесь особенный говор. Слушаешь — не наслушаешься. И традиции свои. Костюм леликовской свахи признан историко-культурной ценностью Беларуси. Жаль только, что свадьбы в этих краях — редкость. Туристы тоже в очередь пока не выстраиваются. Поэтому костюм лежит без дела. Хочется верить, что это до поры до времени…
Озеро Свинорейка. Отсюда начиналось Леликово.
«Надо, чтобы село престижным было…»
Леликово — это Кобринский район. На удивление большая деревня. Едешь, петляешь, а ей ни конца, ни края.
— Домов много, только вот людей с каждым годом все меньше. Когда-то в Леликово больше тысячи жителей было, теперь около 400, — говорит местная жительница Мария.
Интересное название родного села она объяснила так:
— Слышала, что оно произошло от слова «лелека», то есть «аист». Их тут всегда много было.
О встрече с местным поэтом и краеведом Петром Шепетюком мы договорились накануне. В доме пахнет борщом и еще чем-то вкусным. Супруга Анастасия Игнатьевна хлопочет на кухне. Петр Степанович приглашает в комнату. Она просторная и уютная. Шкаф, письменный стол, книги, журналы, фотографии…
Петр Шепетюк родился в Леликово и живет здесь 74 года. Половину жизни руководил местным Домом культуры. «Не посунулся я по городам. Осознанно остался. Надо, чтобы свое село престижным было, чтобы люди не уезжали», — говорит Петр Степанович. Заразительным пример краеведа так и не стал…
Он выкладывает на стол ворох страниц с чернеющими грядками строчек. В них посеяно все самое ценное. Исторические очерки, выдержки из документов, письма, стихи и поэмы.
— Первоначально наше село называлось Лоликовцы. Оно впервые упоминалось в 1546 году. Откуда пошло такое название? Скорее всего, здесь поселился человек, которого называли Лолик, Лэль или как-то так. Рядом стали селиться его дети, внуки. Ну и назвали это место Лоликовцы, а со временем топоним трансформировался в Леликово.
Краевед начинает говорить «по-своему». Рассказывает, что леликовский говор отличается даже от тех, которые прижились в соседних селах:
— Па-беларуску мы скажам, напрыклад: «Мацi, хадзi». Па-нашаму: «Матэ, ходэ». У суседнiм Павiцце скажуць так: «Мате, ходе». Повiцьская гаворка падобная да iтальянскай мовы, яна больш мiлагучная, а наша — да iспанскай. У Дзiвiне гаворка ўжо iншая. Конь — «кунь», хадзiў — «худыв», насiў — «нусыв».
Деревенский словарь и неоконченная летопись
Леликовский говор — предмет научного интереса Петра Шепетюка. 15 лет назад он завел специальную тетрадь. В нее все это время записывает слова, которые помнит и слышит от односельчан. Тонкости этой работы краеведу объяснил Федор Климчук — известный ученый-лингвист. Федор Данилович перевел на родной диалект Новый Завет, произведения Гоголя, Гомера…
Анастасия ШЕПЕТЮК все свободное время проводит за швейной машинкой. Мастерица делает костюм леликовской свахи для своих внучек.
— Хочу сохранить для потомков то, что еще можно сохранить, — говорит Шепетюк. — Дети «по-лэликовськи» уже не говорят, не умеют. Я с внучками разговариваю, они понимают, но ответить не могут. Стихи пишу на нашем говоре, поэмы. Их публикуют в журналах, в литературных альманахах. Дам почитаты кому-нэбудь, то нэ вмиють.
Листать «Слоўнiк гаворкi жыхароў вёскi Лелiкава» Петра Шепетюка — одно удовольствие. «Бандюга» — выбоина на дороге, заполненная грязью и водой. «Капшук» — мешочек для махорки. «Квач» — мокрая тряпка… Краевед показывает еще один экземпляр из своей богатой коллекции. Это церковная летопись, которую в 1953 году начал вести местный священник Андрей Кирилюк:
«Ввиду скудости почвы, на которой расположено село Леликово, и преобладания сенокосных и пастбищенских угодий особое внимание было уделено скотоводству. Оно и было главным источником существования населения. По рассказам старожилов, до империалистической войны крестьяне содержали по 20—30 штук рогатого скота, по 50—60 овец. Но война и последующая эвакуация разорили крестьянские хозяйства», — говорится в летописи. Настоятель храма описал быт, привычки, обряды и традиции леликовцев. Увы, до нас дошла только часть его труда.
В богоборческие годы летопись попросту выбросили. Какое-то время она хранилась в колхозной конторе. Скорее всего, там кто-то кусок и вырвал.
В соседней комнате строчит швейная машинка. Над ней, надев очки, склонилась Анастасия Игнатьевна. Она не просто супруга, а соратник Петра Степановича. Сейчас у рукодельницы особая миссия — шьет костюм леликовской свахи для своих внучек:
— Они у нас творческие девочки. Поют. Одна играет на скрипке, вторая — на цимбалах. Кто знает, может, этот костюм им пригодится. Еще один образец попросили сшить для музея, но вряд ли — зрение уже не то…
Костюм почти готов. На спинке дивана лежит «пополёх» — юбка, передник — «затулка», осталось закончить сорочку. Анастасия Игнатьевна достает из шкафа головной убор с перьями из хвоста петуха, комментирует:
Когда появилась эта традиция в Леликово, точно неизвестно. Но существовала она примерно до середины прошлого века. Анастасия Игнатьевна возродила свадебную традицию в деталях, написала подробный сценарий. Недавно костюм леликовской свахи внесли в список историко-культурных ценностей Беларуси.
С Петром Шепетюком мы стоим на старом деревянном пирсе. Перед нами озеро Свинорейка. Отсюда начиналась история Леликово. Краевед вспоминает, каким было село, когда деревья были большими, а озеро — широким. Ветер срывает слова и уносит прочь.
Рядом заброшенный сад. В 1958 году его заложили ученики местной школы. Когда копали лунки, нашли немало интересного: глиняную посуду, какие-то украшения, даже каменный топор. Хотя камней в этих краях днем с огнем не сыщешь. Еще одна местная достопримечательность — теннисный корт. Он открыт для всех желающих. Современный спортивный объект построил российский бизнесмен, уроженец Леликово Иван Панасюк. Рядом меценат возвел добротную сельскую усадьбу.
Недалеко от озера православная церковь. Вернее, ее обугленные стены. В марте прошлого года здесь случился пожар. Огонь практически уничтожил архитектурный памятник республиканского значения, образец полесского деревянного зодчества, внесенный в Список историко-культурного наследия Беларуси. В пожаре погибла главная местная святыня — икона Матери Божией Почаевской. В 1905 году ее на руках принесли из Почаевской лавры восемь местных женщин. Сельчане надеются, что восстановление храма — вопрос ближайшего будущего. А там, кто знает, может, и Леликово воскреснет из пепла…
БрестСИТИ. Новости
ТОП за неделю
Что происходит в Бресте
Рубрики новостей
Транспорт Бреста
Выберите район
Как живет единственный житель умирающей деревни в Кобринском районе
Единственный житель деревни в Кобринском районе придумал, как дать ей вторую жизнь. Фото: Максим ХЛЕБЕЦ
«Комсомолка» узнала, как живет и о чем мечтает единственный житель деревни в Кобринском районе Брестчины, куда в межсезонье нельзя доехать на легковой машине.
– Тут уже вообще нет никого. И даже на лето никто не приезжает, – сурово говорит бодрый и энергичный мужчина, который в одном свитере моет посуду во дворе. Разговаривает при этом он очень громко, словно пытается заполнить своим голосом пустоту умирающей деревни.
Его дом – единственный жилой дом в деревне Шуры Кобринского района. Да и тот найдешь не сразу. Как и дорогу к деревне Шуры – верный путь еще не каждая карта проложит. Деревня спрятана среди полей и леса в отдалении от других, еще живых населенных пунктов. Неместному сюда и в голову не придет ехать. Да и чтобы все же попасть в эту деревню зимой после оттепели или в межсезонье, придется преодолеть несколько километров грязи, ям и луж. Любителям экстремальной езды по бездорожью тут бы понравилось! На легковушке нечего и соваться.
Дорога в Шуры.
– Я просил дорогу сделать! Писал много. Вот в Демидовщине (деревня в 5 км – Ред.) баню разрушили. Можно было этот кирпич взять, «Амкодором» вывезти в эти ямы – и была бы польза, – сразу о наболевшем рассказывает неожиданным гостям пенсионер.
Местный житель ездит по делам на тракторе. Иначе как тут еще проедешь? Фото: Оксана БРОВАЧ
НАЗВАНИЕ ДЕРЕВНЕ ДАЛ КИРПИЧНЫЙ ЗАВОД
Найти дом последнего жителя деревни Шуры тоже не так-то просто. Разбитая дорога плавно перетекает в улицу без названия, по обе стороны от которой стоят потемневшие хатки. Из печных труб нет дыма, а электрические провода обрезаны – верный признак, что дом нежилой.
Заброшенные дома разрушаются. Фото: Оксана БРОВАЧ
Где-то уже провалена крыша, где-то остались только стены и основание печи. Вот поржавевшая колонка, которой никто не качает воду.
Ржавая колонка, которой давно никто не качает воду. Фото: Оксана БРОВАЧ
Под навесом сушатся (или сыреют?) давно никому не нужные кеды. На перекрестке, рядом с которым стоит трухлявый крест, в объятиях высоких, чуть ли не корабельных елей прячется маленькая хатка – с виду в хорошем состоянии, но пустая.
Напоминание о том, что здесь была жизнь. Фото: Оксана БРОВАЧ
Здесь тоже никто не живет. Фото: Оксана БРОВАЧ
Припорошенная снегом, деревня выглядит не очень мрачно, но по ощущениям – как будто снимаешься в постапокалиптическом триллере про то, как закончилась жизнь на Земле.
Нежилые дома в Шурах. Фото: Оксана БРОВАЧ
На самом краю деревни, под лесом, развернулась фазенда пчеловода Алеши – так его зовут в округе. По паспорту – Алексей Андреевич Гришкевич. Он живет в старом, почерневшем от времени дедовском доме. Во дворе стоит красный «гольфик» (на нем мужчина колесит, когда дорога проездная) и красный трактор – это основной вид транспорта.
Последний житель деревни Шуры живет под лесом. Фото: Оксана БРОВАЧ
За домом несколько ульев. Во дворе полно всякой всячины: сложены в стопочку старые шины, на лавках расставлены ведра и кастрюли. Прямо под лесом опушке установлен добротный туалет типа скворечник. Все это охраняет огромная непривязанная овчарка, один вид которой не позволяет подойти к жилищу ближе, чем на 15 метров.
– Степан, иди сюда! – зычно горланит псу хозяин, когда тот заливается басовитым лаем. – Не-не, не трогайте, может гаркнуть! Он-то не укусит, но чужих не любит.
Единственный жилой дом в деревне. Фото: Оксана БРОВАЧ
Алексей Гришкевич здесь, в Шурах, родился – и дожить тоже намерен здесь. Хотя большую часть жизни он провел в Гомельской области. Работал в Речицкой нефтеразведочной экспедиции глубокого бурения. Хвастается, что бурил скважины на 5 тысяч метров! И даже два года был в командировке на Шпицбергене.
– Сюда я приехал тетю досматривать, она на 101-м году умерла. Пришлось мне тут засидеться – да я так уже и остался. Эту хатку мой дед сделал, – говорит Алексей Гришкевич.
Дом Алеши-пчеловода. Фото: Максим ХЛЕБЕЦ
Пенсионер остался последним хранителем истории деревни Шуры. Все, что он знает о своей малой родине, он собирал по крупицам, расспрашивая родственников.
– Деревня называется не Шури, как пишут, а Шу ры. До 1914 года здесь была «цыгэльня» и черепица: то есть завод кирпичный и черепичный. Тут были глины очень хорошие. На заводах обжигали кирпич и черепицу, и возили на постройку Брестской крепости – так мне дядя сказал. И вот от завода деревню называли так: Шу ры (в словаре Даля архаизм шура – глина, Ред.). А со временем стали неправильно писать Шури, Шчури.
Туалет на лесной опушке. Фото: Оксана БРОВАЧ
Во время Первой мировой местные жители ушли в беженцы в Россию. Бабушка и дедушка Алексея Гришкевича волей случая остались тут.
– Немцы догнали их в Бездеже, за Дрогичином. И вернулись они. Говорили, та половина деревни была спалена. А здесь солома была – и в соломе было много желудочков куриных, что немцы тут оставили. Так они и стали здесь жить. А потом деда брат вернулся сюда, стали деревню восстанавливать. После войны тут было 13 домиков, но в каждом хотя бы по 6 человек – семьи-то были большие. Получается, где-то 80 человек жило.
Улица без названия. Фото: Оксана БРОВАЧ
Про жизнь при Польше Алексей Гришкевич рассказывает с пренебрежением – мол, для поляков мы были «холопы». Дядя его был членом КПЗБ (Коммунистическая партия Западной Беларуси – Ред.) и он разделял антипольские настроения, из-за которых в 1930-е на Брестчине не раз происходили стычки и даже мелкие восстания.
– Как-то из Антополя сюда приехала полиция. «Где костюм Гришкевича Филиппа?» – «Вот висит». Они достали из него фотографию, сравнили — значит, здрадника поймали. Его арестовали. Он полгода сидел в Кобринской тюрьме. С ним судили 16 человек в Кобрине – всех на общей цепи вели на суд. Дали два года условно, а остальным не знаю по сколько дали – они в Березе, там страшная тюрьма была, сидели, – делится семейной историей последний житель Шуров.
«АВТОЛАВКЕ СКАЗАЛ НЕ ПРИЕЗЖАТЬ»
Отец Алексея Гришкевича погиб на фронте в 1944-м году. Деревенские женщины, как помнит Алексей Андреевич, после войны работали в колхозе. Но жила и процветала деревня недолго.
– Деревня стала умирать при Хрущеве. Молодежь получила паспорта. Я уехал на целину, другие ушли в города. В деревне остались старики. И все, деревня так и стала умирать, – пожимает плечами мужчина.
Конечно, Алексей Гришкевич тут не забыт. К нему два раза в неделю направляют автолавку, по мере надобности привозят газ. Если надо – приедет и скорая помощь.
– «Скорая» на УАЗике по бездорожью пройдет, бывало, приезжали ко мне. А вот мужика из хозяйства приходилось трактором вытягивать, засел там в ямах. Во вторник и субботу автолавка сюда ходит, но в этот раз я им сказал: не приезжайте, зачем топливо жечь. Я все равно на тракторе еду в Антополь в баню, там переночую у знакомых ну и куплю кое-что. А нет – я покуда еще в силах в Демидовщину на велосипеде за хлебом съездить.
Алексей Гришкевич хочет сделать из своей деревни место для отдыха. Фото: Максим ХЛЕБЕЦ
Грустным, скучающим стариком он не выглядит. Наоборот, фонтанирует энергией и идеями. Его мечта – сделать так, чтобы этот забытый Богом уголок был нужен еще кому-то, кроме него. Намерения серьезные: слету пенсионер выдает готовый бизнес-план.
Например, он уверен, что за деревней нужно сделать водоем. Во-первых, старожил замечает последствия мелиорации – говорит, вода ушла вниз на 2-3 метра. Во-вторых, так Шуры могли бы стать местом для отдыха.
Грозный пес Степан стережет дом и своего хозяина. Фото: Оксана БРОВАЧ
– Где взять на это средства? Очень просто. Здесь есть ольха. Она по толщине приблизительно как туловище вот этого Степана, – пенсионер показывает на пса, который все это время не отходит от хозяина. – Срезать ее, продать – вот и деньги: на солярку, на заплатить людям. И получится аккумулятивный запас воды. Плюс отдых: рыбалка, охота. Можно оживить эту деревню! Хочется мне сохранить.
– Для кого?
– Для вас, для ваших детей. Вот вы из Бреста приедете сюда. Тут сосновый лес, воздух чистый. Там крайние дома пустые – можно из них сделать дом охотника и рыбака. Хочу сохранить деревню для отдыха! И пчеловодством можно заняться.
Источник информации: Оксана Бровач, «Комсомольская правда».
Читайте также:
14.03.2021.
Новости по теме: деревня, Кобрин
Просмотров:
Подпишитесь на Новости Бреста в Google
Читайте БрестСИТИ в Яндекс.Новости
———————-
Понравилась новость? Поделитесь с друзьями:
