Читать книгу современного автора Ольга Володарская Проклятие Спящей красавицы онлайн бесплатно без регистрации на нашем сайте drestime.ru в формате FB2, TXT, PDF, EPUB.

Никаких запретных тем. Остросюжетная проза О. Володарской
Ее называли Спящей красавицей!

Сотрудники больницы, в которой Оля провела шестнадцать лет. Все эти годы она лежала в коме. Никто, даже лечащий врач, не верил, что пациентка очнется, но…

Спящая красавица пробудилась ото сна.

У нее амнезия. У доктора – чувства к загадочной пациентке. А у человека, много лет назад чуть не лишившего Олю жизни, паника. Он ждал ее пробуждения, желая получить то, что принадлежит ему по праву, но она ничего не помнит. Значит, все было зря? Или нужно пойти на еще одно преступление, чтобы Спящая красавица проснулась окончательно?

Остросюжетные романы Ольги Володарской уникальны – только в них наряду с захватывающей детективной интригой читатель найдет отражение самых спорных и запретных тем современной жизни. Ольга Володарская не боится правды и пишет так ярко, что ее книги читаются на одном дыхании!

Ольга Володарская

Проклятие Спящей красавицы

© Володарская О., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

* * *

Все персонажи и события – вымысел автора.

Любые совпадения случайны.

Пролог

Вначале была пустота…

Потом появился звук. Едва различимый, но постепенно нарастающий. Пип-пип-пип! Звук усиливался, пока не достиг такой высоты, что захотелось заткнуть уши. Но человек не смог пошевелиться. Тело не слушалось его, однако проснувшееся сознание нашло выход – оно переключилось…

Тогда появился аромат. Мандарина, кажется? Круглый, яркий фрукт с кожурой ведь так называется? Не большой или средний, а маленький? Он ассоциируется с Новым годом! Точно мандарин. И человек его любит.

Воспоминание, вот что появилось следом. О мандаринах под наряженной елкой. Они рассыпаны по сделанному из ваты снегу…

Пип-пип-пип! Противный звук опять пробился через тишину и разбудил новое воспоминание. Те же мандарины, но они не лежат, а катятся, и не по снегу, а по щербатому асфальту… Прямо перед глазами человека. Его только что ударили по виску, он упал, из его рук вывалилась сумка, а из нее – мандарины. Два укатились, а один попал под подошву резинового сапога. Треснув, он брызнул соком. Но почему-то не распространил аромат.

Когда это произошло? Удар, падение? Человеку казалось, что прямо перед тем, как его поглотила пустота. Что такое понятие «время», он готов был вспомнить, но…

Пип-пип-пип! Звук, что уже не только раздражал, но и звал за собой. Направив к нему свое сознание, человек понесся по темному коридору. Как будто по трубе аквапарка, но скользил не вниз, а вверх. Перед тем, как вылететь из нее, зажмурился… Свет слепил!

Человек вылетел из темного коридора, как мотылек, и почувствовал, что сгорает.

– Спящая красавица проснулась! – услышал он перед тем, как превратиться в прах.

Часть первая

Глава 1

Долгожданный отпуск подошел к концу. Увы и ах!

Месяц пролетел так быстро, что Лев перед тем, как ставить будильник на шесть утра, несколько раз проверил, не ошибся ли с датой. Казалось, он что-то напутал, а если не он, то телефон, показывающий не то число. Не может быть такого, что четыре недели пролетели и завтра на работу…

Первые несколько дней отпуска Лева только спал и ел. Через дорогу от его дома находился неплохой кавказский ресторан, и он туда наведывался регулярно. Обедал или ужинал, брал навынос пару блюд, возвращался к себе, дремал, смотрел кино, читал, снова ел, уже разогретое, и опять ложился. Лева ни с кем не общался это время, в том числе с лучшим другом, он копил силы. Впереди – поездка к родственникам! Многочисленным, что естественно для армянина, папа и мама которого родились в больших семьях. Сначала Левон Сарикян должен навестить деда с бабушкой в Волгограде, потом тетку с племянниками в Туапсе, следом папу с мамой в Кисловодске и каким-то чудом успеть проведать брата в Ереване. Остальные члены семьи, естественно, обидятся, но не разорваться же Леве? И так себя не щадил! Семейные застолья хоть и приносили море радости, но и выматывали невероятно. Разговоры, тосты, песни, пляски, горы еды и реки вина, и так каждый день. В поездах и самолетах Лева отдыхал, набираясь сил для следующей встречи с родней.

Он был из династии врачей. Основал ее прадед еще в позапрошлом веке. Он же самому царю-государю Николаю Второму вскрывал фурункул, когда тот прибыл с официальным визитом в Ереван. Сын его образование уже в Советском Союзе получал. В жены взял однокурсницу. У них родилось трое детей, все стали хирургами. Мать Левона – сердечно-сосудистым, чуть ли не первой женщиной – специалистом в этой области. Ее в семье уважали больше, чем других отпрысков. Мальчишки пошли по проторенной дорожке и стали один хирургом-стоматологом, второй – пластическим. Среди армян это самые востребованные специализации. Только младшая дочка прыгнула выше головы.

Пока был жив прадед, а скончался он в возрасте девяноста восьми лет, именно внучку называл своей преемницей и очень ею гордился. Лева тогда был совсем маленьким, но помнил, как старик усаживал его себе на колени и изрекал:

– Этот мальчик станет великим хирургом! Посмотрите на его пальцы!

Так и рос Левончик с этим грузом ответственности. Его судьбу определили еще при рождении. Он сын потомственного хирурга-новатора с идеальными руками. Кем такому становиться? Не сварщиком же?

А Лева хотел именно этого лет, наверное, до восьми. Мужчины в причудливых масках с дышащим огнем аппаратом казались ему то рыцарями-колдунами, то космическими пиратами. Мальчик не мог спокойно пройти мимо стройки, завидев снопы искр, он бросался туда, где производилась сварка, и замирал от восторга. Его за это ругали. И не только родители, но и рабочие на площадке. Твердили, что опасно находиться рядом без специальной одежды. Добавляли, что можно ослепнуть, если долго смотреть на сварку. Но Леву это только подстегивало. Они точно пираты или колдуны, думал он.

– Я стану таким же! – твердил он родителям.

Маме пришлось принять меры. Однажды вечером она взяла сына за руку и повела к строительной площадке, где еще днем варили забор. Трудовая смена уже закончилась, и рабочие расходились. Сварщика же среди них не было.

– Думаешь, где он? – спросила мама у Левончика.

Он пожал худенькими плечами. Откуда ему знать, чем занимаются эти бесстрашные люди, закончив свои дела?

– Пойдем, покажу.

Они проследовали к вагончику сторожа, где было навалено много строительного мусора, имелись и грубо склоченные ящики. На одном из них сидел пьяный мужик. Точнее, полулежал, облокотившись о забор. Лицо красное, волосы слиплись, по небритому подбородку течет то ли водка, то ли слюна.

– Кто это? – спросил Лева с отвращением. В их семье все мужчины по праздникам выпивали, но никогда он не видел ни одного из родственников в таком непотребном виде.

– Твой герой, сварщик. – Она указала на валяющуюся рядом спецодежду, поверх которой лежала маска. – Без доспехов он такой.

– Не все же они, как он.

– Нет, конечно. Но многие. И даже если ты будешь другим, то общаться по работе и вне ее тебе придется вот с этими, – и указала на всхрапнувшего пьяницу.

Левончик все осознал, но к сварке отношение не поменял. Став взрослым, он купил себе аппарат и в свободное время забавлялся с ним. Дачи у него не было, только гараж, но и в нем можно было творить. Лева сваривал декоративные изделия и раздаривал их. Из практичного у него отлично получались мангалы. Но так как времени свободного катастрофически не хватало, он сварил только два, себе и лучшему другу Макару.

Учился Лева блестяще, поэтому мог бы выбрать любую профессию… Если б был вправе! От него все ждали одного: поступления в медицинский вуз. Он не мог подвести семью и подал документы в престижнейший Московский университет имени Пирогова. Только в него, потому что был уверен в себе. И не зря! Левон Гамлетович Сарикян был зачислен на бюджетное отделение вуза и все годы учебы получал повышенную стипендию.

Семья была им довольна. Но только до тех пор, пока не узнала, что Лева категорически не хочет становиться хирургом.

– Не мое это, понимаете? – говорил он родителям. Но они не понимали и с недоумением таращились на сына. – Нет тяги к хирургии, поэтому и успехов на этом поприще не будет. Не стану я светилом, как прадед завещал! – И потрясал в воздухе своими прекрасными руками с пальцами, о которых даже мама мечтать не могла. У нее были хоть и тонкие, но короткие.

– А к чему у тебя тяга? – вопрошал отец. Он не блистал, но успешно оперировал желчные пузыри, убирал кисты и грыжи. Именно к Гамлету Сарикяну стремились попасть сложные пациенты, зная, что он грамотный специалист, надежный.

– Я хочу в терапию.

– Не на стройку, заборы варить, уже хорошо, – нервно восклицала мама. – Но разве это твой уровень, сынок? Врач приемного покоя?

– У нас мало хороших диагностиков. Я стану таким!

– Или будешь в районной поликлинике давать направления бабушкам к другим специалистам.

Хирурги высокомерны, так говорил прадед. И был прав. Даже когда Лева стал доктором медицинских наук, заведующим отделением Первой клинической больницы Москвы, для семьи он так и остался простым терапевтом. Пожалуй, жену брата, медсестру, уважали не меньше, а то и больше Левы, ведь она была сестрой хирургической и являлась правой рукой мужа в операционной. Именно она, а не ассистирующие ему интерны. Возможно, это Левону только чудилось. Беззлобные подколы казались укорами. Советы – приказами. Участие в его жизни – вмешательством. Сочувствие – жалостью. Он сам казнил себя за то, что не оправдал надежд прадеда, и ничего не мог с этим поделать. Иногда Левону хотелось вообще бросить медицину, освоить кроме сварки еще и ковку и открыть мастерскую по изготовлению мангалов, ворот, печной утвари.

Но разочаровал он родственников не только тем, что не стал хирургом. Он не смог построить семью! Было дело, женился по молодости, но брак этот не продлился долго, и в сорок пять Левон оставался бездетным холостяком. Единственным в роду Сарикянов.

Пожалуй, именно из-за этого он редко виделся с родственниками. Они постоянно пытались его пристроить! За месяц отпуска Лева познакомился с таким количеством достойных женщин, скольких за год не встречал. В каждом городе ему приводили «невест». И если когда-то ими были только бездетные армянки, то теперь дамы всех национальностей с потомством от предыдущих браков.

– Неужели тебе никто не понравился? – спрашивал брат, провожая Леву в аэропорт. Только он представил ему трех женщин.

– Все хороши, – честно ответил тот.

– Тогда почему ни у одной телефона не взял?

– Некогда мне трепаться да переписываться.

– С женщинами и трепаться, и переписываться надо, – как дурачку разъяснял ему брат. – А иначе как узнавать ее, сближаться?

– А я, может, как ты, хочу. Работать вместе несколько лет, узнавать ее, сближаться, а потом сразу жениться? – У брата с супругой на самом деле не было конфетно-букетного периода. Одним днем решили быть вместе и подали заявление в загс. Живут уже одиннадцать лет.

– И что же тебя останавливает? Ты заведующий огромным терапевтическим отделением.

– Я присматриваюсь, – соврал Лева. На самом деле он не хотел бы связывать свою судьбу с медицинским работником, доктором, сестрой, физиотерапевтом – не важно.

– К пациенткам тоже?

– А как же! – и тут уже была доля правды. С некоторыми у Левы случались романы (естественно, они начинались строго после выписки пациенток). Но от мужчин в белых халатах дамы балдели только первое время, пока не понимали, что те неромантичные, циничные, вечно уставшие и частенько пьющие.

– Кстати, как Спящая красавица? Ты еще не поцеловал ее, чтобы разбудить?

– Боюсь, ей это не поможет, – хмыкал в ответ Лева.

Речь шла о пациентке, которая поступила в больницу шестнадцать лет назад. У нее была серьезная черепно-мозговая травма, на первый взгляд не совместимая с жизнью. Но женщина не умерла, а впала в кому. Левон тогда только поступил на работу в больницу и впервые остался на ночное дежурство.

– Как ее зовут, напомни?

– Ольга.

– И ее мозг не поврежден?

– Показатели отличные. Ее кто только не обследовал! Сам понимаешь, редкий случай.

– Думаешь, уже не проснется?

– Не могу представить, что ее может разбудить. Мы ведь пытались.

– Говорю тебе, поцелуй! Только он. Но обязательно искренний…

Будто Левон не пробовал!

Как раз перед отпуском, когда он проставлялся за него, доктор Сарикян и позволил себе глупую вольность. Распив с коллегами коньяк, хмельной Левон отправился домой. Но прежде чем покинуть отделение, заглянул в палату коматозницы.

– Не скучайте без меня, миледи, – сказал он ей. – Я вернусь через месяц.

Ольга, естественно, никак не среагировала. Она лежала, подключенная к аппаратам, уже шестнадцать лет. Овощ, говорили о таких, как она, бестолковые люди. Но у тех, кого так называют, отмер мозг, а у Ольги он функционировал. Как и сердце с легкими. Она самостоятельно дышала и, судя по показаниям приборов, видела сны. Ее рефлексы были в норме, а тело имело здоровый вид. Были пролежни, раздражения, отеки, но никакого тромбоза или некроза…

Ольга была настоящей Спящей красавицей. А ее высокая кровать с белоснежным бельем пусть отдаленно, но напоминала хрустальный гроб.

Левон сам не понял, как решился на поцелуй. Он просто поддался порыву! Смотрел на Ольгу, смотрел, а потом резко наклонился и припал к уголку ее рта.

Поцелуй не продлился и пяти секунд. Левону стало стыдно за свое поведение. Ладно, в семь лет он видел в сварщиках колдунов, но в сорок пять пытаться разбудить коматозницу поцелуем – это уже странность, граничащая с серьезным психическим расстройством. Только алкогольное опьянение его оправдывает, и то не сильно. Не так уж Левон в тот момент был и пьян.

Он быстро покинул больницу и запретил себе вспоминать о том инциденте. Обо всем, что касается работы! Отпуск есть отпуск.

…И вот прошел месяц, и Лев снова идет на работу. Сердитый, небритый, невыспавшийся. Он плохо все рассчитал и не успел отдохнуть от отдыха. Ему бы пару дней на адаптацию, но он вчера днем прилетел из Еревана, а сегодня в восемь утра должен выйти на обход. Сейчас семь тридцать, а Левон еще только паркуется у больницы.

– Здоро?во, Хищник! – поприветствовал его охранник Димон. Не друг, но хороший приятель. Ему Лев уже полгода мангал варит. – С возвращением!

– Привет. Тут для тебя гостинцы, – он передал приятелю пакет, в нем бутылочка «Арарата» и несколько видов чурчхелы. Димон ее обожал и удивлялся, почему кавказец Левон к ней равнодушен. Это же лакомство богов!

– Спасибо, дорогой! – Он коротко обнял Сарикяна. – У меня для тебя тоже кое-что есть. Зайди ко мне.

– Опаздываю, брат.

– На секунду, – настаивал Димон и тянул приятеля за собой.

Четыре года назад он лежал в отделении Левона. Спецназовец с ампутированной ногой. Молодой, крепкий, но упавший духом парень не знал, как жить дальше. Все твердили ему одно и то же: главное, живой, ты найдешь себя. А Димон в спецназ по зову сердца пошел. Ему именно этого хотелось, подавлять массовые беспорядки, брать штурмом здания, освобождать заложников. Он уже себя нашел, но потерял… когда лишился ноги!

Он собирался покончить с собой, выбравшись на крышу здания больницы.

– Не такой уж ты и беспомощный, да? – крикнул ему Левон, высунувшись в окно своего кабинета. Тот находился на последнем этаже. – Вон как резво взобрался!

– Док, отвали!

– Подумаешь, ноги нет. У кого-то мозгов нема, и ничего, живут.

– А я не хочу!

Левон уселся на подоконник, чтобы удобнее было разговаривать.

– Если б в меня Катюшка была влюблена, я бы хотел, – сказал он.

– Какая еще Катюшка?

– Медсестричка наша. Пухленькая такая, с ямочками на щеках.

– Которая уколы ставит?

– Согласись, лучше всех?

– Да, рука у нее легкая.

– И характер такой же. Чудо, а не девушка.

– Ты сказал, что я ей нравлюсь? – недоверчиво переспросил Димон.

– Очень. Неужели не замечал, как она на тебя смотрит?

– Как на калеку. С жалостью. Зачем ей безногий?

– Для мужика что главное?

– Член.

– Ой, дурак. Душа. – Левон взял с подоконника, на котором еще и чайник с приборами стоял, коробку конфет, что подарили благодарные пациенты. – Смотри, что есть у меня.

– «Птичье молоко».

– Катюшкина любимая сладость. Спускайся и топай ко мне, я тебе эту коробку отдам, а ты ей подаришь, когда придет тебе вечером укол ставить.

С той коробки конфет и начались отношения Димона и Кати. А еще с вранья Левона. Ничего о своей симпатии к покалеченному спецназовцу она не говорила, но все знали, что девушка очень хочет замуж, да попадаются все не те. Димон же был парнем порядочным, и доктор Сарикян решил, что хуже не будет, если он ребят друг к другу подтолкнет.

– Ты только не говори Катюшке, что я ее секрет тебе открыл, – предупредил он Димона. – Она девушка скромная, засмущается. А то еще на меня обидится, а я ее хорошим отношением дорожу.

Три года их браку исполнилось. Живут душа в душу, Катюша сейчас в декрете, а Димон уже и не помнит того момента, когда хотел с крыши спрыгнуть.

– Это тебе, – сообщил он, вынув из ящика стола коробку, завернутую в черный полиэтилен.

– Что это?

– Понятия не имею, просили передать доктору Сарикяну.

– Кто? – Он потряс коробку, но в ней ничего не грохнуло. Значит, не коньяк.

– Мужик какой-то. Вчера вечером ко мне постучал, спросил, знаю ли я тебя, когда я ответил утвердительно, попросил передать.

– Странно, что не в приемном покое оставил, ну да ладно.

– Откроешь?

– Потом. Я и так опаздываю. – Но Лева предположил, что в коробке восточные сладости. Чурчхелу он не любил, а вот тающие во рту халву и пахлаву очень, и все об этом знали.

– Да, еще же новость есть! Опупительная!

– Все, Димон, некогда, – и не стал слушать приятеля, пытающегося выдать-таки опупительную новость.

Узнал ее Левон от старшей медсестры отделения Розы.

– Спящая красавица проснулась! – торжественно объявила она сразу после того, как поздоровалась.

– Да ты что? – Тут же вспомнился забытый поцелуй, и стало немного стыдно. – Когда?

– Неделю назад она очнулась и очень всех напугала! Думали, потеряем. Но реанимировали, перевели в интенсивную терапию. Окончательно пациентка пришла в себя вчера вечером! В восемнадцать ноль-ноль. Символично, правда?

– Не понял?

– Сегодня девятнадцатое.

– А, вот ты о чем. – Левон вручил старшо?й (так ее называли, а еще Розалиндой, но это уже ухаживающий за ней электрик) презентик из Армении. – Как она?

– Нормально. Уже в своей палате. Ольга соображает, двигается, как может после шестнадцати лет лежания, шепотом говорит, ест.

– Даже так?

– Через трубочку, но сама. Удивительная пациентка. У нас некоторые после двухчасового наркоза себя хуже чувствуют, а потом еще сутки валяются и ноют, а эта встать пыталась.

– Психолог с ней беседовал?

– Сразу вызвали. Он и вечером был, и на ночь остался. Сейчас спит у себя, домой не идет, вас дожидается.

– Тогда я к нему после обхода…

– Иван Дмитриевич, – так звали психолога, – не велел к пациентке никого водить. Разрешил только мне, она меня уже знает, и вам.

– Буду иметь в виду.

Он направился к себе в кабинет, чтобы переодеться, но Роза окликнула его:

– Она ничего не помнит, Левон Гамлетович. И пока не знает, какой сейчас год.

Кивнув, он двинулся дальше. До обхода оставалось пять минут.

* * *

Она полулежала на кровати и смотрела в окно. Жалюзи на нем были раздвинуты, и Ольга видела серое небо, голые ветки вековых осин, птиц, взмывающих с них ввысь, и моросящий дождь.

– Можно попросить закрыть окно, – прошелестела она. – Пейзаж навевает тоску.

Роза выполнила просьбу. А чтобы в палате не было мрачно, включила свет. Она еще и телевизор хотела врубить, но Иван Дмитриевич качнул головой.

– Роза, иди, занимайся делами, мы тебя позовем, если что, – сказал ей Лев.

Старша?я с неохотой подчинилась. Ей хотелось присутствовать при разговоре докторов с пациенткой, но она не нашла предлога, чтобы остаться.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Левон участливо. Пока он стоял, но намеревался опуститься на стул, в данный момент занятый дополнительной подушкой.

Пациентка впервые на него посмотрела, до этого лежала, отвернувшись.

Бодрствующая, она выглядела иначе. Из-за глаз, понял Лев. Они оказались серыми, как небо за окном. На смуглом лице они не только выделялись, но по-особенному играли. Как драгоценные камни, выложенные на контрастную поверхность.

Когда ее глаза встретились с Левиными, пациентка вздрогнула. Он испугался, подумал, что у Ольги судорога, но нет. Она повела себя так, будто увидела кого-то знакомого.

– Вы меня узнали? – спросил Левон.

– А должна?

– Я проводил первичный осмотр, когда вас привезли к нам на «Скорой».

– Вы грузин? – задала очень странный вопрос она.

– Армянин. Меня зовут Левон Гамлетович, и я все еще ваш лечащий врач.

– Вы мне кого-то напомнили, – задумчиво проговорила Ольга, и глаза ее затуманились. – Но не врача. И этот кто-то был грузином, – сказав это, женщина запела. Несмотря на то что голос ее не восстановился, слушать ее было приятно. Хороший слух у Ольги, и песня хорошая, грузинская колыбельная. – Он пел мне ее когда-то…

Левон бросил взгляд на свое отражение в экране телевизора. Кавказская женщина никогда бы не перепутала грузина с армянином, но русской простительно. Его некоторые принимали за турка, другие за грека. Мама же говорила, что у Левы международная внешность. Он был высок, худощав, длиннонос и темноволос. Волосатость у него была средняя, так что ни ковра на груди, ни моноброви. Чисто выбритый Левон мог сойти и за русского, но с примесью кавказской крови. Сейчас же он был с щетиной.

– А что вы еще вспомнили, Оленька? – обратился к пациентке Иван Дмитриевич. Была у него привычка добавлять уменьшительно-ласкательные суффиксы к именам. Да и не только к ним! Таблеточки, капельки и порошочки прописывал он пациентам. А они не дошколятами были, а взрослыми людьми!

– Небо, – ответила Ольга. – Серое, как сегодня. Смотришь на такое, и жить не хочется.

– Вам не хочется жить? – насторожился он.

– Неправильно я выразилась. Тоска у меня ассоциируется с таким пейзажем за окном. Безысходность. А раз я попросила закрыть жалюзи, значит, жить я хочу. Верно?

– В вас жажда жизни неуемна, – воодушевился Иван Дмитриевич. – Вы очнулись спустя много лет, потому что…

– Сколько лет я лежала? – прервала его пациентка.

– А вы как думаете?

Она стала озираться по сторонам, осматриваться, как в первый раз. Пожалуй, так и было. До этого… Ей было не до этого!

– Лет пять, не меньше, – подвела итог своих наблюдений Ольга.

– Откуда такие выводы?

– Мне все в этой палате привычно. В вас тоже. Вы в классических туфлях, брюках, белом халате. Но мой лечащий врач в костюме, как доктор Рос из американского сериала «Скорая помощь». Обувь у него необычная, – а это были всего лишь кроксы. – Но главное – часы. Они какие-то супер-пупер крутые. – На руке Левона был фитнес-браслет. – Но врачи не так много зарабатывают, чтобы позволять себе шиковать. Вывод: такие часы не редкость сейчас. И раз так, прогресс сильно шагнул вперед.

– Какая вы умница, Оленька, – похвалил ее психолог. Левон с ним мысленно согласился. Только из комы вышла, а уже логические цепочки строит. – Но вы все же дольше, скажем так, отсутствовали.

– Можно конкретнее?

– Я отвечу на все ваши вопросы сразу после МРТ…

– Значит, больше. Поэтому мне и зеркала не дают. Я старуха, да? – И спросила она это у Левона. – Руки у меня страшные. Все в венах. Кожа дряблая…

– Это пройдет, – успокоил ее он. – Как и отеки. Они ведь беспокоят вас?

– Меньше всего.

– А что больше?

– Я хочу быстрее пойти. Но ноги не слушаются. Я ими еле двигаю.

– С вами будет заниматься физиотерапевт, и вы не только пойдете – побежите. – Левон поднялся со стула, чтобы пересесть на кровать. – Мне нужно осмотреть вас, Ольга. Опуститесь пониже.

– Потом вы мне дадите зеркало?

– Я бы посоветовал пару дней подождать, – вклинился психолог. – Когда сойдет одутловатость, цвет лица более или менее нормализуется.

– А я не вас спрашиваю, – сказала ему Ольга. Несмотря на то что голос ее был тих, прозвучало это грубо. – И я бы хотела отказаться от психолога.

– Почему? – поинтересовался Левон, начав осмотр с элементарного: проверки реакции зрачков на свет.

– Мне он не нужен. Всегда сама решала проблемы, справлюсь и сейчас. И не спрашивайте, откуда я это знаю, не отвечу.

– Иван Дмитриевич хороший специалист, он нам нужен. Просто вы от него устали. – Лев взглядом попросил психолога удалиться. – Вы помните, как выглядели раньше?

– Нет.

– Значит, зеркало вам нужно, чтобы познакомиться с собой?

– Сколько мне было, когда я поступила?

– Двадцать восемь.

– Я так и думала. – Она по просьбе Левона задрала рубашку. Он отметил, что у нее силиконовая грудь. Когда Ольга только поступила, это не бросилось в глаза. Сейчас, когда тело потеряло форму, это стало заметно. – Когда увидела Розу, назвала ее про себя «женщиной в возрасте». А ей ведь лет пятьдесят?

– Сорок шесть.

– А мне?

– Вам меньше.

– Вам тоже?

– Я посерединке между вами, – улыбнулся Левон. – Кроме имени своего, что еще пом-ните?

– Имя я не помнила, узнала от медперсонала. – Она указала на телевизор. – Я знаю, что это, как работает. Могу вспомнить фильмы и передачи, которые смотрела.

– Сериал «Скорая помощь», например?

– Еще «Дом-2». Он давно закончился?

– Все еще идет.

– А «Битва экстрасенсов»?

– Тоже.

– Я точно несколько лет в коме пролежала? – засмеялась Оля, но тут же закашлялась. Левон дал ей попить и стал укладывать пациентку, поняв, что утомил ее. Но та возражала, она хотела закончить свою мысль: – Я к чему про телевизор начала? Смотрю на него и вспоминаю передачи. Может, когда гляну на себя в зеркало, произойдет то же? Пока я о себе вообще ничего не могу рассказать. Где живу, с кем. Что произошло со мной… Кстати, что со мной произошло? Как я попала сюда?

– Вас нашли на улице с проломленной головой.

Ольга тут же поднесла руку к тому месту, где была рана. Нащупала шрам.

– Его практически не видно, – успокоил ее Левон. – Под волосами скрыт.

– Они у меня густые?

– Шикарные.

– Как солома. Трогаю, и неприятно. – Она сморщила вздернутый носик. – Больше ран на теле нет? Я вижу себя только спереди.

– Было сломано ребро, но оно благополучно срослось. – Левон нажал на кнопку вызова сестры. – Скорее всего, на вас напали с целью ограбления. Но злоумышленников спугнули: сумки при вас не было, очевидно, ее вырвали, но забрать украшения и сотовый телефон из кармана не успели.

Прибежала Роза. Так быстро, будто на низком старте все это время находилась.

– Поставь эти уколы, пожалуйста, – сказал ей Левон и передал рецепт. – Пациентке нужен отдых.

– Не нужен, – запротестовала та. – Я столько времени потеряла! Дайте мне посмотреть «Дом-2» или «Экстрасенсов». А еще зеркало, вы обещали.

– Если хотите быстрее встать, нужно сейчас больше отдыхать. И слушать своего врача. Не перетруждайтесь, вам это не на пользу. И память не бередите, рано. Вам нужно окрепнуть, а уж потом подвергать себя стрессу от просмотра реалити-шоу.

Левон встал, расправил постель на месте, где сидел. Отметил, что белье приятное на ощупь. В вип-палатах оно особенное, а Ольга содержалась именно в такой. Все шестнадцать лет!

– Зеркало Роза вам принесет, но к вечеру. Сейчас вам обязательно нужно поспать.

– У меня еще есть небольшая просьба.

– Слушаю?

– Если не телевизор, то хотя бы приемник. Хочу слушать музыку. И уберите эту мрачную картину, – она указала на пейзаж, висящий на стене. На нем горы на закате. – Мне бы цветочки или ягодки. Натюрморт, в общем.

– Будут вам цветочки с ягодками, – улыбнулся Левон, а затем снял со стены картину и, сунув ее под мышку, направился к двери.

Прежде чем покинуть палату, он обернулся к Ольге и сказал:

– Хочу сообщить вам, какое прозвище вы получили, лежа у нас. Думаю, оно вас немного успокоит. Для всех в больнице вы Спящая красавица.

Он подмигнул ей и вышел.

Глава 2

Плакать не хотелось, но Оля не могла сдержаться.

Лицо женщины в зеркале сморщилось, а из уголков глаз побежали слезы. Старуха с седыми висками и дряблой шеей обливалась ими, становясь еще уродливее.

– Они издеваются? – всхлипывала Оля. – Насмешничают, называя меня красавицей?

Зеркало полетело на пол, но не разбилось. Оля схватила полотенце и стала утирать лицо.

В палату заглянула медсестра. Не Роза, другая, эту Оля еще не видела.

– У вас что-то упало? – обеспокоенно спросила она.

– Зеркало.

Девушка бросилась поднимать его.

– Меня Светой зовут, – представилась она и протянула Оле зеркало. Та его не приняла, отмахнулась. – Вам что-нибудь нужно?

– Я вызову, если что. Спасибо.

Медсестра кивнула и покинула палату.

Оля приподнялась, сорвала с себя одеяло. Ноги, как бревна, но это отек, он пройдет. Голени волосатые, ногти желтые, толстые. Все это поправимо. Педикюр и шугаринг она сделает в первую очередь!

– Педикюр и шугаринг, – повторила мудреные слова Оля. Они возникли в голове из ниоткуда и были ей понятны.

Не став заострять на этом внимание, она прошлась по телу выше. Живот «жидкий» из-под памперса вылезает. Кожа в сыпи. Грудь… А вот грудь хороша! Оля потрогала ее и поняла – ненастоящая. Значит, у нее были деньги на силикон! И на хорошего стоматолога: она пробежала языком по зубам и не нашла ни одной дырки.

– В двадцать восемь я была соской, – сделала вывод Оля. – С сисечками, голливудской улыбкой, полными губами. Причем натуральными.

Только они ей понравились. Еще скулы, они даже на одутловатом лице выделялись. Все же остальное…

– Просто кошмар! – выдохнула она и упала обратно на подушку.

Если она младше Левона, который, в свою очередь, младше Розы, то ей…

Сорок? И тогда она двенадцать лет провалялась тут? Оля не хотела в это верить и решила, что ей меньше. Седые волосы не показатель. Она брюнетка, такие обычно рано седеют. Взять того же доктора Роса из «Скорой помощи» в исполнении Джоржа Клуни. Ему тридцать пять, а вся голова посеребрена. Вспомнив врача из сериала, Оля отметила, что из-за него «Скорую помощь» и смотрела. Еще ей очень нравились передачи о преображениях, где запущенных дурнушек превращали в стильных красоток. Если такие все еще снимают, она не прочь поучаствовать. Или визажисты ей не помогут, а нужен уже хирург? Кожу на шее и животе подтянуть, шрам убрать лазером, чтобы под волосами не прятать. Хорошо, что морщин у нее нет. Хотя откуда им взяться? Лицо отдыхало от мимики годами.

Снова открылась дверь. Теперь на пороге возник Левон Гамлетович. При виде него она опять вздрогнула, но уже не так сильно. Кого же он ей напоминает? Фигурой, глазами?

– Смотрите, что я вам принес, – радостно проговорил он. – Цветы, – одна рука показалась из-за спины, а в ней горшочек с фиалкой. – Фрукты, – в другой было три мандарина. – Их вам есть нельзя, они для настроения. Картину пока не раздобыл, ищу.

Он подошел к прикроватной тумбочке и украсил ее цветами и фруктами.

– Сразу стало радостнее, спасибо, – поблагодарила его Оля.

– Результаты ваших анализов готовы.

– Уже? – Кровь и мочу у нее взяли ранним утром. – И что говорят мои анализы?

– Что вы совсем скоро восстановитесь. Подробнее о результатах завтра поговорим во время обхода. Предупреждаю, я приду с группой коллег. Ваш случай не уникален, но редок, так что вы у нас особый пациент.

– Поэтому я лежу в вип-палате бесплатно?

– Нет, ваше содержание оплачивается.

– Мной? Точнее, моей страховой компанией? Я ведь богата?

– Этого я не знаю. Но при вас, повторяю, не было даже паспорта, не говоря уже о страховом полисе. Содержание оплачивает аноним.

– Как так?

– Кто-то перечисляет деньги на счет больницы каждый год. Всегда нужную сумму. То есть когда увеличивается стоимость проживания, растет и она.

– И вы не знаете, кто это?

– Мы не выясняли. Зачем? Анонимные спонсоры не редкость. Когда вы только поступили, деньги были переданы в конверте тогдашнему заведующему отделением. Кем, я не в курсе.

– Родственником, наверное?

– Не обязательно. У меня был пациент, которого сбила машина. Водителя не нашли, но, когда парню потребовалась дорогостоящая операция, деньги были зачислены на счет. Это явно сделал виновник аварии, но анонимно, чтобы себя не рассекретить и не попасть под следствие.

– То есть меня может содержать тот…

– Не будем гадать, Ольга! – не дал ей договорить Левон. – Опять вы не о том думаете. Вы грузитесь, а нужно расслабиться. Если будете продолжать в том же духе, я отдам вас на растерзание Ивану Дмитриевичу.

– Последний вопрос. Нет, два! Меня кто-то навещал? Родственники, друзья?

– Давно. Две женщины по отдельности, молодая и солидная. Имен не помню. Первая была записана у вас в телефоне как «Сестренка». Родственница, скорее всего. Мы ей позвонили, она приехала и опознала вас. Потом привезла документы, и все, пожалуй. Больше я ее не видел.

– А в возрасте?

– Та несколько раз приезжала. Но не сидела в палате, смотрела на вас пару минут и уходила. Она как будто не верила, что вы в коме. Будто проверяла, не притворились ли.

– Мать?

– Сходства между вами я не уловил. Но по возрасту в матери она годилась. Дама под шестьдесят.

Диалог пришлось прервать из-за того, что Левону позвонили. Он достал из кармана телефон и бросил: «Слушаю». Пока доктор разговаривал, Оля смотрела на аппарат. Большой, но плоский, утыканный камерами, он выглядел диковинно. У нее точно был не такой. Но он тоже снимал. Правда, фотографии получались совсем плохонькими.

– Я побежал, – сказал Левон Ольге и направился к выходу. – Меня ждет куча дел, накопившихся за время отпуска.

– Подождите! Вы ответили только на один вопрос.

– Разве?

– Сколько лет я пробыла в коме?

Он замялся.

– Хватит меня подготавливать к моменту! – рассердилась Оля. – Вы только хуже делаете. Скажите уже правду. Не переживайте, я не тронусь умом. Я видела себя в зеркале и примерно представляю, сколько мне сейчас…

– Вы провели в коме шестнадцать лет.

Она зажмурилась. Так вот что имел в виду Левон Гамлетович, говоря, что он посредине между ней и Розой. Ему сорок пять, а ей… Господи помилуй!

– Вам плохо? – испугался он. – Какой же я дурак, не послушал Ивана Дмитриевича…

– Я в порядке, – заверила Левона Оля. Она открыла глаза и ободряюще ему улыбнулась. – И, кстати, для своего возраста я нормально выгляжу.

– Неправильно. Вы выглядите потрясающе. Просто сейчас не в форме.

– Оказывается, чтобы сохранить молодость, не нужны кремы и ботокс. Только безмятежный сон.

Ольга шутила, но для того, чтобы успокоить не столько доктора, сколько себя. Шестнадцать лет, а это треть жизни, спущены в унитаз. Их не вернешь и не наверстаешь. Но Оля все же очнулась, и это главное. Она не инвалид и еще не старуха, черт возьми! Всего лишь без пяти минут баба-ягодка.

– Вас сейчас отвезут к физиотерапевту на осмотр, – сказал Левон. – Вижу, вам не терпится начать жить.

С этими словами он вышел из палаты, а Оля взяла в руки мандарин и поднесла его к носу. Пахнет Новым годом. Она разломила фрукт, отделила дольку и положила в рот. Помнила, что есть нельзя, но хотя бы сок высосать.

Когда цитрусовая сладость наполнила рот, Оля довольно причмокнула. Она нашла первую радость в своей новой жизни. Или старую? Ей подумалось, что мандарины ее любимые фрукты. И они создают лучшее настроение, когда лежат на имитирующей снег вате под новогодней елкой…

Глава 3

Она стояла в душе, крепко держась за поручни. Ноги дрожали, но Оля чувствовала себя более или менее уверенно. Ей не разрешали самостоятельно мыться, но она решила ослушаться.

Выдержала она всего пару минут, но все равно осталась собой довольна. Если заниматься не только с физиотерапевтом, а еще самостоятельно, она сможет покинуть больницу раньше определенного консилиумом срока. Месяц реабилитации, именно столько «впаяли» Ольге.

– Почему вы так расстраиваетесь? – спрашивал у нее Левон Гамлетович. – У вас отличная палата со всеми удобствами, уход, скоро вас будут вкусно кормить…

– Это больница, и мне тошнит от нее! От ее запаха, казенной обстановки, распорядка.

– Но вам некуда идти. Вы не помните, где ваш дом.

– Вспомню, вы только мне помогите!

– Как?

– У вас мой паспорт, посмотрите там, где я прописана хотя бы, – она неожиданно для себя вспомнила такую деталь. Увидела книжечку с гербом, а в нем фотография и штампы.

– У нас только справка из ФМС города Коломна. Также копия полиса и ваше свидетельство о рождении, еще советское.

– То есть документы мои украли?

– По всей видимости. Я же сказал, вас нашли без сумки, ключей от дома, кошелька. Но вы не на пробежку вышли или с собакой погулять.

– Во что я была одета?

– Платье, туфли, плащ. В кармане был телефон. Вы звонили, чтобы вызвать такси, но не дождались его.

– Я могу взглянуть на вещи и телефон?

– Посоветуюсь с психологом на этот счет.

– Шагу без него ступить не можете, – разозлилась Оля. Она давно отметила, что не отличается покладистым характером.

– Старейший принцип врачебной этики – не навреди. Стараюсь придерживаться.

Одежду ей все же принесли, пусть и на следующий день. Это сделала медсестра по имени Инга. С ней у Ольги сложились приятельские отношения. Девушка была ее ровесницей, ей только исполнилось двадцать восемь. Именно на такой возраст пациентка себя ощущала, искренне забывая о том, что ей уже сорок четыре.

– Начинаем! – торжественно проговорила Инга, развязав пакет с вещами. – Лот номер один, лодочки черные на высоком каблуке, кожаные, тридцать седьмого размера. – Она поставила их перед Олей на тумбочку, переставив фиалку на подоконник.

– Вот это шпилька! Двенадцать сантиметров, не меньше. Как в таких туфлях можно ходить?

– Это лабутены.

– Чего?

– Песню группы «Ленинград» не помнишь? – Она стала напевать, но резко прекратила. – Ой, она, наверное, вышла, когда ты спала. Короче, крутые туфли, дорогущие. Можно померить? У меня тоже тридцать седьмой.

– Да забирай их, я все равно носить не смогу.

– Нет, это слишком щедро. – Инга скинула с ног резиновые шлепки, затем носок и сунула их в лодочки. – Узковаты немного, но в целом… – Она встала и прошлась по палате. – Давай меняться? Ты мне лабутены, а я тебе кроссовки хорошие. Они новые почти, я их всего пару раз надела.

– Давай.

– Класс! – Девушка захлопала в ладоши. Она была очень эмоциональной. Когда приходила навестить Олю и включала турецкий сериал по телику, всегда плакала. – Лот номер два, плащ леопардовый, сорок четвертого размера. Этот мне точно мал.

– Все равно примерь, я посмотрю.

Инга накинула плащ на себя, он на ней не застегнулся. Значит, Оле тоже будет мал. Ей выдали спортивный костюм, не новый, но идеально отстиранный, со склада забытых вещей. Он был сорок восьмого размера.

– Тоже брендовый, – сообщила медсестричка, глянув на бирку. – Даже сейчас такой продать можно за хорошие деньги.

– А платье?

– Тем более. Это кутюр. – Она приложила простое на первый взгляд платье к себе. – Ты богато одевалась, Оля. Неудивительно, что тебя решили ограбить. Приперлась такая фифа в Бескудники.

– Куда?

– Район такой. Не самый благополучный даже сейчас, а уж шестнадцать лет назад и подавно… – Она бросила платье на кровать. – Там тебя нашли. Среди хрущевских пятиэтажек. Но ни в одной из них ты не жила – аборигенов опрашивали, никто не узнал тебя.

– Откуда ты все это знаешь?

– Подслушала разговор Левона Гамлетовича с Макаром.

– Кто таков?

– Друг твоего лечащего врача, он же бывший мент. Расследование по твоему делу вел, так с Сарикяном и познакомился.

– Дело так и не раскрыли?

– Повесили на кого-то из местной банды. Она как раз разбоем занималась. Но Макар считал, что несправедливо поступили, и уволился из органов. – Инга присела на кровать Оли и, понизив голос, сообщила: – Макар к тебе рвался, но Левон Гамлетович его не пустил. Сказал, что раз тот уже не мент, то нечего его пациентов беспокоить… Ой! – Девушка торопливо приложила руку ко рту. – Проболталась. А мне ведь запретили с тобой обсуждать травматичное прошлое.

– Я никому не скажу, – заверила ее Оля. – Но я не понимаю, чего доктора со мной так носятся.

– Иван Дмитриевич серию научных статей про твой случай пишет. Так что все по плану должно идти.

– Фиг ему! – И она, сложив пальцы в дулю, потрясла ими перед носом Инги. – Я не собираюсь подопытным кроликом становиться. Я жить тороплюсь, а они тормозят!

– Они срыва боятся. Ты слишком быстро восстанавливаешься.

– Как быстро, если я ни черта не помню? Картинки всплывают, я пытаюсь зафиксировать их, но тщетно. Это как со снами, понимаешь? Пока видишь их, все четко, понятно, а просыпаешься, и каша в голове.

– Нет, я сны запоминаю.

– А я нет. По жизни нет, понимаешь? – Оля стукнула кулаком по постели. – Вот опять! Откуда я это знаю? Просто вдруг поняла, что никогда не запоминала снов. Кто-то говорит, тараканы – к болезни, какашки – к деньгам, покойники – к перемене погоды. А я не знаю, что в соннике смотреть.

– Память постепенно вернется. Может, частично. И в этом доктора тебе помогут. Не только Иван Дмитриевич, ждут светило из Петербурга, профессора Эдельмана. Он давно бы приехал, да находится в Финляндии в командировке.

– Как только встану на ноги, свалю отсюда! – прорычала Оля. Она уже могла говорить в полный голос, но хрипотца еще оставалась.

– Если психоневрологическую экспертизу не пройдешь, не свалишь. Разве что под чью-то ответственность, но у тебя, похоже, нет близких родственников.

– А сестренка? Ее же найти можно.

– Пытались, когда ты очнулась. Но номера телефона, что она оставила, давно не существует.

– Да, кстати, где мой мобильный? В нем может быть и другая информация: фотографии, записи и… – Она пощелкала пальцами. – Электронная почта, во!

Инга сунула руку в карман плаща и достала сотовый. Он радикально отличался от тех, с какими ходили сейчас. Особенно формой: он раскладывался.

– Сейчас снова такие выпускают, – сообщила Инга. – Но они плоские получаются, когда их раскроешь. Так что все идет по кругу…

– Телефон отключен, – констатировала Оля, потыкав во все кнопки.

– Естественно, он разряжен. А такой шнур, который к нему подойдет, я не знаю, где сейчас найти.

– На барахолке? Они еще существуют?

– О да! В том числе в интернете. Заходишь на сайт, где торгуют подержанными вещами, и выбираешь.

– Давай там продадим мои шмотки? Деньги пополам.

– Мне велели их вернуть в хранилище.

– Это мои вещи, что хочу с ними, то и делаю, так? Беречь их смысла нет: я не натяну это платье, если даже похудею. У меня талия куда-то исчезла. Нужно толкнуть одежду, а на вырученные деньги купить мне что-то дешевенькое, но удобное.

– После смены займусь. Но зарядное устройство по больнице поищу. Некоторые пожилые люди до сих пор со старыми моделями ходят. – Она запихала вещи в пакет, туда же кинула туфли, но уже аккуратно. – Побегу, пошукаю по больнице!

Она нашла зарядник у поклонника Розалинды. Местный электрик не признавал смартфоны, считал, что через них за ним следят спецслужбы.

Когда аппарат ожил, Оля приступила к изучению его содержимого. Жаль, ни позвонить, ни проверить почту не получилось – абонент давно не обслуживался. Но в ее распоряжении были телефонная книжка, блокнот и альбом с фотографиями. Она начала с последнего.

Оля не ошиблась, предположив, что была красоткой (соской, как она себя охарактеризовала). Фигура, лицо, волосы, одежда – все идеально. Фотографии дрянные, деталей не рассмотришь, при приближении все в квадратик, но общую картину можно составить. Снимков в телефоне оказалось немного, Оля по датам поняла, что аппарат был новым. Кроме нее – на них были запечатлены девушки и мальчик. Ребенок лет семи стоял в обнимку с рыжеволосой худышкой. Фигуристая блондинка держала на руках лохматого песика. А Оля коробку. Что в ней – неведомо.

– И кто из этих двух сестренка? – пробормотала она. Ни одна на Олю не похожа. А пацан ни на одну из троих. Но раз стоит с рыжей в обнимку, значит, ее сын.

Все остальные фотографии были сделаны в магазинах. Оля щелкала товары, в основном украшения и сумки, и обязательно с ценниками.

В блокноте Оля не нашла ни одной заметки. Список контактов тоже не порадовал. Много имен, еще больше прозвищ. Ни мамы, ни папы, ни мужа… Любимого или даже Масика. Сестренка и тетушка. Те женщины, что навещали. Оля выписала их номера. Она уже хотела отложить телефон, как наткнулась на альбом под названием «Музыка». Открыв его, обнаружила много композиций.

Решила прослушать все. На третьей уснула, они все оказались релаксирующими.

* * *

Платье и плащ – это не все, что Инга продала через интернет. Еще серьги. Не те, что были на Оле, когда ее привезли в больницу. Кроме них еще браслет имелся, массивный, причудливый. Но он оказался металлическим, как и сережки из этого комплекта. Бижутерия отлично смотрелась, когда была новой, и, судя по клейму, стоила дорого, но за полтора десятка лет она почернела, выцвела и потеряла товарный вид. Не то что сережки из белого золота с небольшими бриллиантами. Аккуратные колечки, благородно посверкивающие, были извлечены из дыры в подкладке. Инга нашла их, когда готовила плащ к продаже. Другая бы, нечистая на руку, скрыла это, но медсестричка была не из таких. Она сдала серьги в ломбард и разделила деньги пополам, как договорились.

– Теперь пришла пора тратить! – азартно воскликнула Оля. – И начнем мы с краски для волос, восковых полосок, щипчиков… В общем, со всего того, что поможет мне привести себя в порядок! Бери мой телефон и сама все выбирай. Все товары привезут завтра-послезавтра.

Эти дамские хлопоты помогли больше, чем беседы с Иваном Дмитриевичем. И не только успокоиться и настроиться на позитивный лад. Вспоминались всякие мелочи, а порой возникали четкие картинки. Оля видела себя у зеркала в полный рост в какой-то шикарной квартире, натягивающей чулки с подвязками. Она путалась в них и ругалась, а над ней смеялась какая-то женщина. Смеялась по-доброму, после чего протягивала ей фужер с шампанским и говорила: «Череша, веди себя как модель, а не как гопник!» Иван Дмитриевич велел ей фиксировать все, что вспомнит. Выдал Оле диктофон. Она прогнала эту запись и спросила:

– Что такое Череша?

– Ваше прозвище, как я понимаю.

– Но что оно означает?

– В южных краях так называют вишню.

– И я в прошлом модель?

– Очень может быть. У вас красивая внешность, дорогая одежда, телефон по тем временам крутой.

– Были, вы хотели сказать.

– О вещах – да. Но вы по-прежнему хороши собой, – не дал сбить с себя с толку психолог.

Оля и сама была довольна тем, как выглядит. Не на двадцать восемь, но и не на сорок четыре. Хотя Инга сказала, что сейчас в этом возрасте женщины, что за собой следят, дают фору молодым. Ботокс стал доступен, появились новые уходовые препараты, фитнес вошел в жизнь большинства дам бальзаковского возраста. И что особенно удивило Олю, так это их отношение… к отношениям! Заводят их с парнями на десять, а то и пятнадцать лет младше и не стыдятся этого.

– Не звезды, а обычные бабенки? – еще уточнила Оля.

– Последнее слово советую не употреблять, оно оскорбительное. Но да. Две подруги моей мамы встречаются с парнями помладше. У одной он ровесник сына. А они обе на рынке торгуют, одна шмотками, вторая сантехникой.

– Мне молодые не нравятся, – заглянув в себя, сообщила Оля. – И, думаю, так было всегда. Седина привлекает, морщинка меж бровей.

– Машины с пробегом предпочитаешь, как и я.

– Пожалуй. Мой физиотерапевт какой красавчик, миленький, гладенький, подкачанный, а не цепляет. А вот Левон Гамлетович сразу зацепил. Он как воплощение моего любимого персонажа из сериала «Скорая помощь»!

– Губа не дура, – хохотнула Инга. – У нас тут все бабы по нему сохнут. Симпатичный, умный, холостой. Квартира, машина опять же.

– Бабник?

– Вообще нет. Роза, а она сторожил у нас, еще раньше Сарикяна устроилась, рассказывала только про один его роман с коллегой. Год продлился, но закончился расставанием. Скандальным, между прочим! Докторша озлилась на Хищника нашего за что-то…

– У него такое прозвище? – Что уместно, он же Лев.

– Кто-то дал, остальные подхватили. Так вот дамочка эта к главврачу пошла, требовала увольнения Левона Гамлетовича, перед выбором того ставила: или она (отличный хирург, ее чудом переманили), или он. Главный выбрал Хищника.

– Я бы на его месте после такого тоже завязала с романами на работе.

Об этом разговоре Оля вспомнила, когда приводила себя в порядок после душа. Она уселась в инвалидное кресло и сидела в нем у дивного зеркала, заказанного в интернете. Трехстворчатое, с подсветкой и многократным увеличением, оно радовало Олю, как и многие привычные для остальных безделушки. Ей хотелось все: и ночник в виде яйца дракона, переливающийся всеми цветами, и фен, засасывающий пряди, и вибромассажер для лица, и обязательно фитнес-браслет, чтоб мерил шаги, пульс, давление.

– Добрый день, Ольга, – поприветствовал ее Левон, явившийся проведать пациентку. Утром ее осматривал другой врач. – Как себя чувствуете?

– Отлично.

– Нет боли в животе, тошноты? – Она покачала головой. – У вас не очень хорошие анализы. Есть подозрение на холецистит.

– Это еще что такое?

– Воспаление желчного. И сахар повышен. Вы запрещенную еду не употребляете?

– Ем, что дают.

– То есть Инга таскает вам не только вот это все, – она указал на подоконник, уставленный спонтанными покупками Оли.

– Единственное, что она мне приносит из съестного – это «Баунти» и прочие кокосовые сладости. Но я ем по одной маленькой шоколадке в день, потому что хочу похудеть. Смотрите сами, – она подкатилась к кровати и достала из-под нее коробку с сокровищами. Затем указала на крышку, где велся учет каждой съеденной шоколадке. – Неужели и это нельзя?

– Если по одной, то можно. Я угощусь? – И, получив согласие, взял батончик. – Опилки в сиропе, – поморщился он. – Я восточные сладости больше люблю. Особенно халву.

Ольга смотрела, как он запивает шоколадку водой. Кадык ходит туда-сюда, шея щетинистая, с засохшим порезом. Бреется Левон каждый день теперь, но темная борода проклевывается уже к обеду. И все же так ему лучше, без волос на лице. Бритый, он уже не так напоминает… кого-то! Да и волосы у Левона короткие, а у не до конца забытого грузина они падали на глаза. Он убирал их красивыми руками. Не такими изящными, как у Левона, и все же.

– Вы покрасили волосы? – спросил он, утолив жажду.

Он заметил только это! А Оля меж тем как только свою внешность не улучшала последние дни, спасибо за это Инге и сайту, где можно заказать маски, кремы, отбеливающие пасты и массу всего интересного. «Ты не из-за этой лабуды похорошела, – смеялась медсестричка. – У тебя спали отеки и нормализовался цвет лица! Еще ты схуднула, начав двигаться…»

– Покрасила, да, – коротко ответила Оля.

– Очень хорошо выглядите.

Она с достоинством кивнула – приняла комплимент.

– Я готовлюсь к выписке. Когда она состоится?

– Опять вы за свое?

– Но я делаю успехи, меня все хвалят, и физиотерапевт, и психолог…

– Вы молодец. Но, поймите, все так хорошо складывается, потому что мы не спешим. Вам категорически запрещены эмоциональные и физические нагрузки.

– Вы влюбились в меня, Левон Гамлетович? Поэтому не хотите расставаться?

Он растерялся. Заморгал часто, рот приоткрыл. А ведь она пошутила!

– На следующей неделе приедет специалист из Питера, – быстро взял себя в руки Хищник.

– Слышу о нем в сотый раз! Чем он так хорош, этот доктор Эдельман?

– Он гипнотерапевт. Поработает с вами, и тогда…

– А если я не дам согласия на это?

– Вам не хочется узнать о себе?

– Хочется, – вздохнула Оля.

– И куда вы рветесь, не пойму? Ваше содержание в больнице оплачено до конца года. А на что вы на воле будете жить? – Левон указал на все приобретенные Олей вещицы. – Вы растранжирили все, что выручили от продажи одежды!

«Но есть еще деньги за серьги, – мысленно возразила Оля. – И они пока целы. Я спрятала их как НЗ». – Вслух же она сказала:

– Можно мне хотя бы гулять? Я не делала этого шестнадцать лет.

– Вас вывозят на галерею.

– Я в сквер хочу. Сесть на лавочку, взять книжку и черствую коврижку.

– А коврижка зачем?

– Чтобы кормить голубей.

– Давно бы попросили. Это можно организовать.

Когда доктор ушел, Оля встала с кресла. В ду?ше она делала это с опаской, скользко все же, но в палате – легко. Она передвигалась по ней, стараясь не опираться на стену или ходунки. Доковыляв до шкафа, открыла дверку и сунула руку под стопку полотенец. Пальцы коснулись пластикового прямоугольника. Оля постоянно проверяла, на месте ли он – ключ от всех дверей. В больнице в период пандемии установили электронные замки на входах на этажи и в отделения, чтобы больные не шастали туда-сюда, заразу не разносили. Когда эпидемия закончилась, их оставили. Хочешь выйти, спрашивай разрешения у персонала. Но в тихий час и после отбоя никто тебе дверь не откроет – не положено. Ключи имели все, и доктора, и технички. Оля украла его у своего милого физиотерапевта. Зачем? Она пока не знала. Пригодится.

Едва она успела закрыть дверку шкафа, как в палату заглянула медсестра, чтобы позвать Олю на массаж. После него были другие процедуры и обязательная беседа с психологом. Вернуться к себе она смогла только вечером. Поужинав, Оля легла отдыхать и не заметила, как уснула.

Ей снилось что-то. Как обычно, она пыталась уцепиться хотя бы за одну деталь, чтобы «перетащить» ее в реальность. Но стоило Оле открыть глаза, как все забывалось… Но не сегодня! Пусть она по-прежнему не помнила не только сюжетов, но и образов, с ней осталось ощущение… Тревожное, гнетущее. То был кошмар? Скорее всего.

Оля встала, проследовала в ванную, умылась холодной водой. Вот она, прелесть вип-палаты, своя уборная. Тревога не проходила. Оля попыталась снова уснуть, но тщетно. Время одиннадцать сорок, она продрыхла четыре часа, и впереди у нее бессонная ночь. Раньше ее это не беспокоило. Какая разница, когда читать или смотреть кино, днем или ночью? Но сейчас она боялась полуночи. Может, из-за книги «Вий», что как раз лежала на тумбочке. Оля решила проштудировать школьную программу, чтобы воскресить ее в памяти. Но чем больше она читала, тем больше убеждалась, что в юности этим не занималась. Не была Оля книголюбом, а вот кино обожала. Многие фильмы, что она сейчас смотрит, ей знакомы.

Она подошла к окну, раздвинула жалюзи. Оле нравилось смотреть на ночной город, он на нее тоску не навевал. Забравшись на подоконник, она стала рассматривать улицу. Людей на ней не было, но машины носились, светофоры мигали, реклама на огромных экранах мелькала, и подсветка превращала привычные сталинские дома в античные дворцы.

И тут из неоткуда всплыло воспоминание. Да такое четкое, что Оля слезла с подоконника, чтобы не упасть – у нее закружилась голова! Коломна, она не просто там прописана. Она долго, возможно, до последнего времени жила в этом городе. Девочкой, девушкой, женщиной она подолгу сидела у окна. Картинка за стеклом Оле не нравилась, но она все равно вглядывалась в нее, потому что кого-то ждала…

Точного адреса не вспомнить, но это и не нужно. Оля найдет свой дом, квартиру.

Вот бы попасть в нее! Прямо сейчас!

Она резко скинула с себя пижаму и начала переодеваться. Майка, спортивный костюм, носки. Из шкафа достала не только пластиковый ключ, но и кроссовки, что выменяла у Инги. Свой старый сотовый, уже работающий, положила в карман. В другой – деньги. Все, больше ничего не нужно. Если сбежать из больницы сейчас, то можно вернуться к обходу. Авось не заметят ее отсутствия.

– А если заметят? – паниковала другая часть Оли, послушная, трусливая. Она обнаружила ее в себе в день, когда воровала магнитный ключ.

– Плевать! – отвечала ей дерзкая, авантюрная половина Оли. – Я не в тюрьме, срок не накинут.

Обернув дополнительную подушку в покрывало, она сделала «куклу». Если не подходить к кровати, а смотреть на нее от двери, можно подумать, что лежит человек. У Оли есть как минимум семь часов на то, чтобы съездить в Коломну и вернуться. Утром уже будет суета, пересменок, сдача анализов, и она сможет незаметно прошмыгнуть.

Перед тем как покинуть палату, Оля выпила таблетку ибупрофена, остальные сунула в карман. Ее ждут большие нагрузки, значит, боль. К ней нужно быть готовой!

* * *

Оля смогла покинуть здание больницы, но куда дальше двигаться, не понимала. Ясно, что не к воротам, ее тут же заметят. Через забор она перелезть не сможет. Машину с парковки угнать тем более. Даже если в той оставлены ключи. Оля не представляла себя за рулем авто. Неужели раньше не водила? Или так лихо водила, что попала в аварию и приобрела автофобию?

Тут Оля увидела собаку. Крупную, лохматую. К ее уху была приделана клипса-чип. Та деловито трусила от мусорного бака, расположенного возле столовой, к забору. Лохматая знает, где проход? Вот умница!

– Главное, чтоб это был не лаз в земле, – пробормотала Оля. Она точно толще собаки, да и пачкаться не хотелось бы, этот костюм у нее единственный.

На ее счастье, проход к свободе был через дыру в заборе. Ту маскировала болтающаяся фанерная вывеска с рекламой.

Оказавшись на свободе, Оля сразу пошла к дороге. Она встала у остановки (общественный транспорт уже не ходил) и принялась тормозить машины. К ее удивлению, никто не останавливался. Ни бомбилы, ни таксисты. Оля вспомнила: Инга говорила, что сейчас все пользуются приложениями в телефонах. Не звонят, а на кнопочки экрана нажимают, и машины приезжают в нужное место.

Наконец возле нее притормозил «Мерседес». Черный, прокачанный.

– Командир, до Коломны довезешь? – весело обратилась к водиле Оля. Она еле стояла и боялась, что рухнет в любой момент, но улыбку давила.

– Сдурела, что ли? Это такая даль! Такси вызывай.

Оля в ценах уже более-менее разбиралась, поэтому сказала:

– Три косаря.

– Пять.

– У тебя такая крутая тачка, а ты крохоборничаешь! Четыре, больше просто нет…

– Ладно, запрыгивай.

Красиво сказал! Сделать красиво не получилось – Оля кряхтя забралась в салон.

– Вроде молодая, а как колода, – проворчал водила.

– За молодую спасибо. Ноги больные, колени не сгибаются. – Она устроилась на заднем сиденье, выдохнула: – Хорошо у тебя. Комфортно. Вот что значит крутая тачка.

Он бросил на Олю недоверчивый взгляд. Поняв, что она серьезно, хохотнул:

– Нет, когда-то была, конечно… Но сейчас это ведро с болтами. «Мерину» почти двадцать лет.

– А прикинь, сейчас бы в наше время телочка из начала нулевых попала, сразу бы тебя за крутого бандита приняла и влюбилась.

– Я у такого ее и купил. Сейчас, правда, ни хрена у него не осталось, только пара магазинов для рыбаков…

Они болтали всю дорогу, и Олю этот диалог успокаивал. Как и пейзажи за окном. Они не были тревожными! Город изменился, стал чистым, красивым и каким-то картинным. Она помнила его не таким…

А она помнила!

Узнавала некоторые строения, памятники, мосты… Даже один светофор, и он по-прежнему долго мигал желтым, и красный в нем был тусклым и напоминал солнце в пустыне.

– Куда едешь, красавица? – спросил водила.

– Домой.

– Но ты не помнишь адреса. – Он спросил, она сказала, что покажет.

– Давно не была, запамятовала.

– Кто тебя там ждет?

– Если б я знала…

– Загадочная ты женщина. – И он подмигивал Оле. – А не хочешь ли…

– Нет, – тут же отвечала она, понимая, на что он намекает.

Приехали. Оля расплатилась.

«Мерседес» тут же отъехал. Его владелец, получив не только деньги, но и отказ, поспешил домой.

Оля подошла к двери подъезда. Увидев домофон, не растерялась. Она знала, как попасть внутрь.

Под плитой крыльца когда-то она оставила ключ. Спрятала на всякий, как говорили в ее детстве, пожарный. Универсальный магнитный и обычный от двери в квартиру. Если его сменили, она будет стучать, а коль не откроют, станет ночевать в подъезде.

Нужная ей квартира располагалась на третьем этаже. Оля подтянулась по лестнице, подошла к двери. Не похоже, что ее часто открывают. И замок вроде тот же…

Она сунула ключ в скважину и дважды его повернула. Дверь тут же подалась назад.

В нос пахнуло знакомым. Чем, непонятно.

Оля зажгла свет в прихожей, она знала, где выключатель. Лампа под потолком озарила пространство, чтобы визитерша смогла его рассмотреть. Пыльно, но не грязно. В квартире нет бардака, просто она стоит закрытой. И в ней устаревший ремонт. Не советский, а «евро». Даже не нулевые, а девяностые! Это Оля не по памяти определила, она уже набралась знаний из телика и интернета.

В большой комнате, так называемом зале, имелись стенка, угловой диван, кресла и журнальный столик. Но Оля уселась на пол. Ей нужен был нижний ящик книжного шкафа. Там в их семье было принято хранить архивы – документы, фотоальбомы, награды и памятные вещицы. Открыв его, Оля выгребла все, что увидела, и стала перебирать. Она чувствовала, что воспоминания придут…

Часть вторая

Прошлое…

Дед называл ее Лялькой, Лялей. Куклой по-украински. Бабушка-молдаванка – Черешей, Вишенкой.

Оля была похожа именно на них, а не на отца с матерью. От деда она взяла дымчатые глаза и вздернутый нос, от бабушки смоляные кудри и смуглую кожу. Характер же у обоих был взрывной. Когда «старики» ругались, дрожали стены. Но дедушка всегда мирился первым. Покладистый, говорили соседи. Мудрый, поправляла их бабушка. За мудрость первая красавица города и полюбила невзрачного хлопца, круглый год носившего одни и те же штаны (зимой он под них армейские подштанники поддевал). Они учились вместе, он помогал и в учебе, и в жизни. Мог и конспектом поделиться, и шкаф починить, и дельный совет дать.

Оля до десяти лет жила с дедушкой и бабушкой на Кубани. Родители, геологи, были постоянно в разъездах, и она их редко видела. Но когда отец с матерью решили сменить род деятельности, они забрали дочку. И Оля переехала из дома в Армавире в типовую двухкомнатную квартирку в панельной пятиэтажке подмосковной Коломны. Ей казалось, что из рая в ад попала. Еще вчера она носилась по цветущему саду, а сегодня смотрит в окно на серое небо, дома, людей, раскисшие дороги, голые деревья. Льет дождь, а из ее глаз текут слезы.

Лялька просила отвезти ее назад не раз и не два, даже не сто или тысячу. Миллион! Она начинала с этого день и этим же заканчивала. Но родители твердили одно: потерпи, ты привыкнешь. Оля сколько могла терпела, но так и не привыкнув, сбежала. Думала добраться до Армавира на электричках и автобусах. Доехать смогла только до Москвы, откуда ее забирал перепуганный отец.

– Ты понимаешь, что нас могут за эту твою выходку родительских прав лишить? – возмущался папа. Ребенка без сопровождения заметил милиционер и отвел в детскую комнату при вокзале. Оттуда позвонили родителям домой.

– И пусть, – сердито отвечала она. – Тогда меня дедушке и бабушке отдадут.

– Да как ты не поймешь, что они уже старенькие, им тяжело с тобой.

– Я им помогаю, – возмущалась она. – В саду и огороде!

– Поэтому так плохо учишься?

– Нормально я учусь, – не соглашалась Оля. – У меня всего одна тройка.

– А мы с твоей мамой отличниками были! И дипломы у нас красные.

– А я вообще в институт поступать не собираюсь.

– Как это? – Отец так растерялся, что даже сердиться перестал.

– Я парикмахером хочу стать.

– И отучиться в… ПТУ?

– На курсах.

– Час от часу не легче! Ты хочешь стать первой в нашей семье со средним образованием? Даже прабабушка твоя, деревенская девчонка из многодетной семьи, педагогическое училище окончила…

После того разговора отец всерьез за дочку взялся, начал заниматься с ней, водить в кружки. Мама же опять пустилась в разъезды, но теперь она моталась в Польшу за шмотками. Челночила. В одной из поездок познакомилась с болгарином из Варны. Влюбилась. Когда Оле исполнилось тринадцать, родители развелись. Мать уехала жить к новому мужу, а девочка осталась с отцом. Так она сама пожелала, но мать, надо сказать, не очень этим расстраивалась, она уже ждала второго ребенка.

С сестренкой Оля виделась всего раз, когда приезжала к маме в гости. Но семья вскоре переехала в Канаду, и туда девочку уже не звали. Другая бы расстраивалась, а Ляльке было все равно. Больше всех на свете она любила дедушку с бабушкой, но как те ее предали, она как будто запретила себе к кому-то сильно привязываться. Да-да, именно так она воспринимала их поступок! Любили бы так сильно, как она их, не дали бы внучку забрать. Убедили бы родителей ее оставить. Но нет, они с легкостью от нее отказались, заявив, что это правильно, когда ребенок с родителями… Считай, предали!

Она больше не ездила к ним. Даже на похоронах деда не присутствовала. Но тому имелась уважительная причина: она не могла уехать, у нее были вступительные экзамены. Не в институт, как мечтал папа, а в училище.

– Все же ПТУ? – вздохнул он. – На парикмахера?

– Пап, ты чего? Туда без экзаменов принимают. Я в театральное училище. Оно высшее.

– Ты это не серьезно, – не поверил ей отец. – Шутишь, да? Какая из тебя артистка? Вот парикмахер и правда неплохой, куклам своим отличные прически делаешь.

– Когда это было? Мне семнадцать, папа. И я уже два года занимаюсь в театральной студии.

– Это я знаю. Если ты помнишь, был даже на одном спектакле.

– Где я играла одну из главных ролей.

– На которую тебя взяли из-за внешности, а не по причине таланта.

– Ты же хвалил мою игру! – возмутилась она.

– Я сказал, ты была бесподобна, – поправил ее отец. Ему не хотелось обижать дочь, вселять в нее неуверенность, но кто, если не он, скажет ей правду. – Это не касалось актерской игры.

– Хочешь сказать, я просто красивая, но бездарная? – все больше распалялась она. Спасибо деду с бабкой за характер!

– Посредственная, – как мог смягчил отец. Но бездарная – правильное слово. Он и ходить на спектакли перестал, чтобы больше не испытывать испанский стыд. – Иди лучше в парикмахеры, Оленька. Они всегда копеечку заработают. А театр умирает сейчас. Да и кино в упадке.

– Ничего, все скоро устаканится. Я к тому времени как раз отучусь.

Шел 1996 год. В стране царил бардак, и в упадке был не только театр, но и наука, промышленность, сельское хозяйство; армию разворовывали, на лом разбирали заводское оборудование, в больницах из бесплатных лекарств имелись лишь анальгин и зеленка. Процветали тогда только торгаши да бандиты. Но Лялька верила – все наладится, и она станет сверхновой звездой молодого Российского государства, затмив всех див ушедшей эпохи социализма. Еще и «Оскара» получит! И выйдет замуж за Патрика Суэйзи из «Грязных танцев». Оля так живо себе это представляла, что уже репетировала речь на вручении премии, держа в руках вместо статуэтки баллончик с освежителем воздуха, и целовала на ночь будущего супруга, точнее, его фото.

Но мечты пошли прахом. Лялька провалилась на первом же отборочном туре. И не только в высшем Щукинском, но и в профессионально-техническом города Егорьевска. Профнепригодна – такой вердикт вынесли все члены приемных комиссий.

– Вы девушка красивая, – сказал ей дедулечка, что преподавал в провинциальном училище сценическое мастерство, – но бесталанная. Устройтесь манекенщицей, к примеру. А лучше пойдите учиться на парикмахера, вон у вас какая прическа красивая.

Но на подиум Оле тоже был путь заказан – росточком не вышла. В их семье все были невысокими, и надежды на то, что еще подрастет, не имелось никакой. Сто шестьдесят два сантиметра для жизни нормально, но не для работы моделью. Что же касается профессии парикмахера, то ее Лялька для себя давно не рассматривала. Делать других красивыми – не ее удел. Она сама должна блистать!

А отец тем временем решил вернуться в профессию. С торговлей у него не задалось, ни барышей больших, ни удовольствия, да и на одном месте сидеть надоело. Соскучившись по романтике экспедиций, он подписал годовой контракт с иностранной фирмой и с позволения дочери уехал на Дальний Восток. Ляльке еще восемнадцати не исполнилось, но она уже была очень самостоятельной. Только безработной! Но отец обещал присылать деньги и велел готовиться к поступлению в институт, только не театральный, а «нормальный». На репетиторов он тоже обязался средства отправлять. И делал это три месяца, пока не пропал без вести.

Когда с Олей связался начальник отца и сообщил об этом, она мгновенно разревелась.

– Он погиб, но его тело не найдено, так? – сквозь всхлипы пробились и слова.

– Нет-нет, все не так! – поторопился успокоить девушку начальник. – Есть предположение, что ваш отец, если можно так выразиться, дезертировал…

– Я не понимаю.

– Условия у нас тут тяжелые… – Он помялся. – Не те, что обещали. Поэтому многие хотят разорвать контракт, но большое начальство не велит никого отпускать. Грозит огромными штрафами, судами, но и это не помогает. Люди разбегаются.

– Папа не побежал бы, – уверенно проговорила Лялька. – Его тяжелыми условиями не испугать.

– Попал под влияние. Женское. Он ведь у вас холостяк? А тут у нас и дамы имеются, и с одной, бухгалтершей Анжелой, он был замечен. Она, к слову, тоже дезертировала.

– То есть мой папа сбежал с возлюбленной с вашего объекта и… пропал?

– Без вести, – вздохнул начальник. – Их разыскивали, как и остальных беглецов.

– Зачем? Чтобы вернуть на работу силой? Как крепостных или зэков?

– Призвать к финансовой ответственности, только и всего. Но конкретно вашего отца нужно уговорить вернуться на других условиях. Он отличный специалист, им руководство дорожит. По его поручению я и звоню. Вы уж, Оленька, передайте ему эту информацию, когда он с вами свяжется.

– Хорошо. А когда он пропал?

– Да неделю уже как.

– Так, может, с ним что-то случилось? В милицию надо!

– Пока своими силами пытаемся найти. Чтоб, как говорится, сор из избы не выносить…

Договорились, что Оля сразу же позвонит начальнику, как папа соизволит прислать весточку. На том разговор и закончили. Он, естественно, девушку взволновал, но не напугал. Жизнь продолжалась, и весьма бурная. Деньги, которые присылал родитель, Оля тратила не на репетиторов, что неудивительно для человека, не желающего поступать ни в какие «нормальные» институты. Она записалась в школу фотомоделей (для них рост не важен), где занималась три раза в неделю. После уроков они с девочками гуляли по Арбату и Патрикам, ходили на концерты, заглядывали в бары, иногда до утра отрывались на дискотеке, и домой Оля возвращалась уже на первой электричке. Дискотека называлась «У ЛИСа». Модное место, куда девочки ходили в надежде найти богатеньких ухажеров. Но им мало везло, и получалось разве что шампанского на халяву попить, на машине красивой прокатиться, а вольно себя ведущим переспать с ее обладателем. Но серьезных отношений, к которыми подружки стремились, увы, никто не завязал. Оля же дальше флирта не заходила. Ей никто не нравился, а хотелось первый раз если не по любви, то по большой симпатии.

Прошло еще полтора месяца. От отца ни весточки, ни денежки. Оля позвонила его начальнику. Тот со вздохом сказал, что он как в воду канул и теперь его розыском занимается милиция. То есть Лялькин папа действительно пропал без вести.

– А его дама сердца? – решила уточнить она.

– Эта нашлась. Сидит сейчас в СИЗО. Я говорил, что Анжела бухгалтером у нас работала? – Оля подтвердила. – Сбежала с деньгами. Отца вашего, Оля, с ней не было. Так, по крайней мере, она говорит.

– И что же мне делать? – растерянно протянула девушка.

– Ждать.

– Чего?

– Новостей. А что вам еще остается?

И он быстро с ней распрощался. А Оля, поплакав, стала звонить матери. Кто-то ведь должен взять за нее ответственность, не так ли? Но телефон той не отвечал. Сменила номер? Снова переехала? Тоже пропала без вести? Если б умерла, сообщили бы, наверное…

Или нет?

Чтобы не умереть с голоду, Оля продала свои золотые сережки и отцовский японский фотоаппарат. По окончании модельной школы девочкам обещали трудоустройство, и ей нужно было протянуть чуть больше месяца. Теперь без дискотек, концертов, только с прогулками, во время которых ничего, кроме баночки газировки, она себе не позволяла. И вот свершилось – Оля получила диплом фотомодели. И не только бумажку, но и альбом с фотографиями – портфолио. С ним девушка отправилась на первый, устроенный их школой, кастинг. Его Ляля не прошла, как и две ее лучшие подружки. Обещанную работу получили единицы. В мире тогда ценились славянские красавицы, и выбраны были лишь русоволосые светлоглазые барышни с точеными скулами и ногами от ушей. Одна даже в Париж отправилась. А смуглая брюнетка Оля над этим самым Парижем… фанерой пролетела! Точно как ее подружки, конопатая Ида и полноватая Машка. Последней велели за полгода похудеть на двенадцать кило, но она так этого и не сделала. Точнее, Машка сбрасывала два-три кило за месяц, вознаграждала себя за это кусочком торта и не замечала, как снова набирала вес.

– Мне в эротические модели идти надо, – говорила она, закидывая в рот очередную конфетку. – Там формы ценятся.

– Талия тоже, – хмуро возражала ей внешне жизнерадостная, солнечная Ида. – А у тебя на боках жир.

– Откачаю, – беспечно отмахивалась Машка. – Мне бы только найти спонсора. – Именно так они называли богатых ухажеров.

– А если он тебя и с жирами полюбит? – спрашивала Оля. У нее с фигурой все было в порядке: и формы, и талия, и ноги для ее роста довольно длинные. Для эротических фотосессий она годилась и без каких-то вмешательств во внешность, но позировать полуобнаженной стеснялась.

– Тогда я сама ради такого мужика похудею!

Именно Машка инициировала их поход на следующий кастинг, но не модельный. Примчалась на место общей встречи из своей Балашихи возбужденная и особенно нарядная. Главным атрибутом стиля «чтоб все попадали» был кожаный корсет. В нем Машкина талия казалась тонкой, как у молодой Людмилы Гурченко. Дышала она в нем с трудом, жутко потела, поскольку кожа была не натуральной, но красота требует жертв, не так ли?

– Девки, я нашла нам работу! – выпалила она, плюхнувшись на лавку. Грудь ее тут же подпрыгнула и подкинула кулон с кроликом – символом журнала «Плейбой». На его разворот Машка и мечтала попасть. – Кастинг через два часа.

– Что за работа? – поинтересовалась Оля. Ей деньги до зарезу нужны были! Она проела не только серьги и фотоаппарат, но еще и отрез натурального индийского шелка белого цвета с золотыми искрами – его хранили на Лялькину свадьбу.

– Эскорт.

– Чего? – переспросила Ида.

Она единственная из их троицы была москвичкой. Причем жила в центре, но в коммуналке. Ее родители, как и дед с бабкой со стороны мамы, работали в цирке. Клоунская династия Смеховых (и это не псевдоним) славилась на весь Советский Союз. Когда тот развалился, предки все равно продолжали выступать: мотались по городам с третьесортным шапито. Они ждали, что Ида пойдет по их стопам, но та категорически не желала становиться клоуном. И это она, человек с такой невероятной внешностью – рыжими кудрями, яркими веснушками по всему телу, широким ртом. Да ей без грима можно выступать, с одним лишь накладным носом! Но Ида мечтала не смешить, а восхищать. Девушке хотелось доказать всем, себе в первую очередь, что и с клоунской внешностью можно быть сногсшибательной. И она, надо отметить, отлично смотрелась на фото. Но мода на нестандартную красоту еще не наступила, поэтому Ида тоже осталась не у дел и страдала от безденежья.

– Эскорт – это сопровождение состоятельных мужчин, – разъяснила Машка.

– Проституция, иначе говоря, – буркнула Ида.

– Ничего подобного! – горячо возразила подруга. – Девушки просто составляют компанию мужчинам. Выходят с ними в свет…

– Ты ж наша светская львица, – фыркнула та. – Вилку хотя бы левой рукой можешь держать?

– Этому научат, как и прочим манерам. Еще наймут стилистов, психологов, тренеров. Гардероб подберут. Огранят, так сказать.

– И сколько это будет стоить?

– Все за счет агентства. Оно называется «Премиум». Звучно, да?

– Точно проституция.

– Не обязательно, – подумав, выдала Ляля. – В моделей, к примеру, также сначала вкладывают деньги, а потом удерживают процент от гонорара. Взять нашу Светку, – она вспомнила ту единственную, которая по окончании курсов заключила международный контракт. – Она в Париже, но у нее ни визы не было, ни денег на билет, ни места, где жить, – все это ей обеспечило модельное агентство.

– Именно так, – обрадовалась поддержке подруги Машка. – «Премиум», кстати говоря, солидная международная фирма, поэтому работа с иностранными клиентами и выезды за рубеж гарантированы.

– С шейхами тоже? – Это Оля задала волнующий ее вопрос. Она мечтала стать женой восточного принца до того, как «изменила» ему с голливудским красавчиком Патриком. – Я так хочу в Дубай! Это сказочное место, возникшее посреди пустыни…

– Шейхи являются клиентами «Премиума», – заверяла ее Машка, решив, что отсебятина не повредит. – Конечно же!

– И откуда ты узнала о том агентстве?

– Из рекламы в бегущей строке на нашем ТВ. С утра гоняют. – Она схватила подруг под руки и потащила к метро. – Поехали, девочки, уже. А то набор закончится раньше времени, и мы опять не у дел останемся.

– Скажи хотя бы, какие требования к кандидаткам? – задала последний вопрос Ида.

– Привлекательная внешность, коммуникабельность, умение себя подать. – Она подмигнула сначала ей, потом Оле. – В общем, мы все подходим, и я уверена – нас возьмут. Не зря же я включила именно этот канал утром, хотя всегда смотрю МТВ. Это знак, девочки! – Машка все больше возбуждалась и заражала этим подруг. – Надеюсь, у вас паспорта с собой? Они нужны.

– Чтобы отобрать? – опять напряглась Ида.

– Посмотреть дату рождения и семейное положение, дурочка. Нужны свободные девушки от восемнадцати до двадцати пяти.

– Мне семнадцать, – воскликнула Оля раздосадованно.

– Разве? Мы же все с одного года.

– Но мне еще полтора месяца до совершеннолетия!

– Не думаю, что это будет проблемой, – беспечно махнула ручкой Машка. – Пока нас будут обучать манерам и языкам, как раз это время и пройдет! Можно сделать исключение ради такой красотки, как ты, согласись? – И ткнула Иду локтем в бок. Та закивала.

Но подруги ошиблись. Олю не допустили к кастингу, а когда за нее попыталась вступиться Машка, им обеим указали на дверь. Та тут же примолкла. Ида же и до этого ни слова не говорила. А еще не улыбалась. Так что ее тоже развернули, сказали: «Вы нам не подходите!» Одна Машка смогла попасть в заветный зал для кастинга. Не зря же она включила в этот день региональный канал вместо МТВ.

Через два дня ей позвонили и сообщили о том, что первый тур пройден. Но будет еще один. Этот состоится на подмосковной вилле, где финалистки останутся для обучения.

Все это Иде казалось подозрительным, поэтому она нисколько не жалела о том, что ее не взяли в «Премиум». В отличие от Оли. Она была уверена – нет никакого подвоха, и Машка вытянула счастливый билет. Она просила замолвить за себя словечко и с нетерпением ждала совершеннолетия. Пока же оно не наступило, а кончились не только деньги, но и ценные вещи, устроилась продавцом косметики в ларек. Ида работала в соседнем, торгующем носками и колготками. Зарплаты хватало на элементарные вещи и походы в бары. Благо колготки и косметику можно было втихаря брать бесплатно, а наряды одалживать в секонд-хенде, расположенном на том же мини-рынке. Девушки считали, что выглядят неотразимо. Они видели себя светскими львицами, живущими в центре Москвы (ночевали они именно там, в комнате Смеховых). Представлялись сводными сестрами Идой и Лялей, дочками деятелей искусства. Вскоре у них образовался новый круг знакомств, в котором были в основном парни. Они угощали подруг, заигрывали с ними, но вели себя пристойно.

– Как думаешь, как они нас за глаза называют? – спросила как-то у подруги Ида. Она была чуть пьяна, поэтому весела. Шампанское творило с ней чудеса, превращая буку в фею Динь-Динь.

– Богемные сестренки, – предположила Оля.

Иде это прозвище понравилось, и она решила закрепить его за ними. С тех пор они стали представляться именно так – богемные сестренки Ида и Ляля… Пока не узнали, что их называют иначе! Обидно, отвратительно… Двусмысленно! «Сестренки секонд-хенд». Характерный запах вещей, что они носили, нельзя было заглушить парфюмом из дешевого ларька. Он оставался даже после стирки, а они обычно вещи только проветривали, потому что возвращали их после носки.

– Они считают нас потасканными? – возмущалась Ида.

– Не нас, а наши вещи, – успокаивала ее Ляля. – Дураки, что с них взять.

– Теперь понятно, почему они не пытались затащить нас в постель! Я думала, они нас уважают, а оказывается… Брезгуют!

Она очень тяжело это переживала, в отличие от Оли. Той было неприятно, и только.

– Ты так легко ко всему относишься, – удивлялась подруга. – Я бы даже сказала, с тебя как с гуся вода. – Говорила она без злости, не желая обидеть, просто констатировала факт: – И я сейчас даже не о том, что те, кого мы считали друзьями, насмехались над нами! Тебя мать бросила, отец пропал, а ты живешь себе спокойно.

– Не совсем так. Я переживала.

– Пару дней?

Ляля пожимала плечами. Она не помнила, сколько времени посвятила страданиям. Какой от них прок? Выживать надо, а для этого нужна бодрость духа. И если мысли об отце приходилось гнать из головы, то о матери она почти не думала. Что же касается псевдодрузей из тусовки, то о них Оля позабыла бы на следующий же день, не напоминай о них Ида. Наверное, она права – с нее как с гуся вода!

А Машка тем временем выпала из поля зрения подруг. Она первое время звонила им, хвалилась успехами, а после прислала открытку из Питера. В ней сообщила, что теперь живет и работает там. Обещала пригласить в гости, как только обзаведется своим жильем. Ни адреса, ни телефона не оставила. Что опять же обидело Иду, а Лялю совсем не тронуло. Теперь у Машки новая жизнь и подружки, какое ей дело до бывших? Она теперь ЭСКОРТНИЦА! А они продавщицы с мини-рынка. И, похоже, так ими и останутся…

* * *

Она влюбилась в восемнадцать с половиной. И произошло это на дне рождения Иды – той уже исполнилось девятнадцать. Из ларька она ушла, потому что поступила в институт на психолога. Денег на обучение дал двоюродный брат, тоже цирковой, но успешный, гастролирующий по всей Европе акробат. Он был почетным гостем на празднестве. Пришел не один, а с другом. Того звали Серго. Он был эквилибристом. Высокий, изящный, гибкий, с тонкими усиками, бровями вразлет, горящими карими глазами и удлиненными волосами цвета соли с перцем, он был головокружительно красив. Оля смотрела на него, как на сошедшего с Олимпа бога.

– Перестань, это неприлично, – услышала она возмущенный голос Иды.

– Что? – не поняла Оля.

– Таращиться на Серго перестань. Ты его уже глазами раздела и всего облобызала! Причем не один раз.

– Я совсем не об этом думаю, когда смотрю на него.

– А о чем?

– У нас могли бы получиться красивые дети.

– То есть ты уже мысленно с ним переспала? – не сдержала смешка Ида. – Спешу тебя разочаровать – он женат. И супругу свою любит.

– Тогда почему он не с ней сейчас?

– Она на гастролях.

– Тоже цирковая?

– Нет, она актриса. Алла Даянова, может, слышала? – Оля покачала головой. – В сериале недавно снялась про деревенскую учительницу. Забыла, как называется.

Сериалов тогда снимали мало, их можно было по пальцам пересчитать, поэтому узнать название не составило труда. Уже на следующий день Оля нашла в библиотеке журналы с телепрограммами и узнала свою соперницу в лицо.

– Тоже мне, – фыркнула Оля, глянув на фото Аллы. Типичная деревенская учительница, еще и старуха – ей тридцать, а то и больше.

– Серго ее обожает, – сообщила ей Ида, выслушав монолог подруги о том, какую недостойную себя дамочку ее любимый взял в жены. – Они вместе уже семь лет. Живут душа в душу. Правда, видятся редко, то она на гастролях, то он.

– Еще скажи, он ей не изменяет.

– Этого я не знаю. Может, Серго и погуливает, но остается с Аллой. Тебя ведь не устроит роль случайной любовницы?

– Нет, конечно. Я намерена стать женой Серго.

– Вряд ли получится. Он завтра уедет на гастроли, и неизвестно, когда вы еще увидитесь.

– Известно. Я приду провожать его на поезд, мы уже договорились.

– Когда успели? – ахнула Ида.

– Я сегодня ему позвонила.

– А телефон как узнала?

– У твоего брата спросила, он дал.

– Между прочим, брату ты понравилась. И Василий холостой. Может, лучше к нему присмотришься?

– Нет, мне нужен только Серго. Я с ума по нему схожу.

– Не узнаю тебя, Лялька, – удивленно протянула подруга. – Ты же всегда была пофигисткой, а сейчас ведешь себя как одержимая.

– Я просто влюбленная!

Ольга проводила Серго, жарко поцеловала на прощание в тамбуре и пообещала ждать. Мужчина обалдел от такого напора, но отнесся к нему благосклонно. Кому не польстит обожание юной и прекрасной барышни?

Роман начался сразу по возвращении Серго в Москву. Страстный, головокружительный. До сладостной боли в сердце и чреслах. До обморока от переизбытка чувств. До дрожи, до слез, до звона в ушах. Серго заваливал Олю цветами и подарками. Он «уволил» ее из ларька, оплатил ремонт квартиры. Или, как он сам ее называл, «любовного гнездышка». Да-да, именно в коломенской хрущевке они и встречались. Серго нравилась и она, и их небольшой городок. Он говорил, что устал от мегаполисов, высотных домов, дворцов, гостиниц, от транспорта, шума, гама, суеты, от калейдоскопа лиц… Хотелось уюта и тепла. Тишины. Одиночества вдвоем.

– Серго просто боится светиться с тобой в Москве, – цинично возражала Ида. – Она только на первый взгляд огромная, а на деле – большая деревня. В Коломне же он точно не встретит никого из знакомых, а значит, его жена не узнает о вашем романе.

– Мне все равно, что ты думаешь, – отмахивалась от нее Оля. – Но я-то знаю, что Серхио только мой! – Она так называла его, на испанский манер, как это делали в Мадриде, где он с ошеломительным успехом выступал.

– Он врет тебе, что развелся?

– Они все еще муж и жена, но вместе не живут.

– Тогда почему он тебя в гости не пригласит?

– Зачем? У нас есть свое любовное гнездышко.

– Ладно, пусть так. Но что ему мешает переехать к тебе?

– Серхио со мной все свободное время. А в Москву, чтоб ты знала, мы иногда ездим. Но я сама не хочу туда, мне и в Коломне хорошо.

– Еще недавно ты мечтала оттуда сбежать.

– Тогда у меня не было Серго. А сейчас, когда он появился, я готова хоть в тайгу, хоть в дебри Амазонки…

– Теперь понятно, почему ты всегда была такой пофигисткой, – проговорила Ида задумчиво. – Копила силы для вот этого эмоционального взрыва, сравнимого с ядерным. После такого погибают, Лялька.

– Как же ты меня достала, подруга, – разозлилась та. – Нудишь, каркаешь! Завидуешь моему счастью, что ли?

– Я за тебя беспокоюсь…

Но Оля ее больше не слушала, она уходила прочь, не желая ни говорить с Идой, ни дружить с ней.

Никто не нужен ей, кроме Серхио!

* * *

Она забеременела через полгода. Как думал любимый, случайно. Он снабдил ее противозачаточными таблетками, и она пила их пару месяцев, а потом прекратила. Заменила витаминками и демонстративно кидала их в рот при Серго. Когда же он узнал, что Оля беременна, растерялся.

– Я понимаю, мы этого не планировали, – ласково заговорила с ним девушка, обвив шею Серго руками. – Но раз уж так получилось (вопреки всему!), давай порадуемся?

– Дай осмыслить новость.

– У нас родится потрясающий малыш, я уверена.

– То есть ты намерена оставить ребенка?

– Конечно! – Оля отстранилась и недоуменно посмотрела в глаза Серго. Что он такое говорит? Как может сомневаться?

– Милая, тебе едва девятнадцать исполнилось.

– Когда рожу, будет уже двадцать, нормальный возраст. У нас многие девочки сразу после школы в декрет пошли, а одна вообще в десятом классе забеременела… – Глаза Оли увлажнились. – Ты что, совсем не рад?

– Я просто растерян.

– Тебе тридцать два года, ты взрослый мужик, возьми уже себя в руки, – разозлилась на него девушка. Пожалуй, впервые. Да, она капризничала, дулась, кричала и иногда била посуду, но так она просто выпускала пар. Сейчас же по-настоящему сердилась. – У тебя нет детей, и ты должен радоваться, ты же… вместо этого… блеешь что-то о растерянности?

И зарыдала в голос. Серго, естественно, бросился ее успокаивать. Он целовал ее мокрое лицо, прижимал к себе, обвивал ее содрогающееся от всхлипов тело своими длинными гибкими ногами. Он заключал ее в кокон, как делал всегда, чтобы дать понять – они одно целое. Те самые половинки, чудом нашедшие друг друга и воссоединившиеся для полной гармонии!

– Прости меня, – прошептал Серго, успокоив Олю. – Я, когда шалею от счастья, становлюсь дураком.

– Это точно, – проворчала она, но тут же поцеловала его в усы. Как же они ей нравились! Но только у Серхио. – Ты кого хочешь, мальчика или девочку?

– Девочку, – без колебаний ответил он. – Такую же кучерявую, как ты, и светлоглазую. А вообще я согласен на полную копию.

– Может, еще ее и Олей назовем?

– Отлично. Ты Лялька, а она будет Лелька.

Серго уложил ее в кровать, укрыл одеялом и, поглаживая по волосам, запел на родном языке колыбельную. Так же он будет убаюкивать и дочь, думала Оля, погружаясь в сладкую дрему.

Это был апогей ее счастья. Пик, на котором не удержаться.

Серго уже на следующий день уехал в Москву, а через два дня в Европу. Незапланированные гастроли. Оля все понимала и не роптала, тем более любимый постоянно звонил, говорил, как скучает, интересовался самочувствием. Вернулся через полтора месяца. Приехал с подарками, среди которых были и куколки. Для Лелечки, говорил Серго.

Он оставил и деньги. Крупную сумму. Велел тратить на витамины для беременных, массажиста, если потребуется, врачей.

– Ты снова уезжаешь? – упавшим голосом спросила Оля.

– Да, милая. У меня тур по Азии. Но ты не волнуйся, к родам я вернусь.

– К родам? – ошарашенно переспросила Лялька. – Но это же будет только через шесть месяцев.

– А я приеду через пять. Мы с тобой все успеем: купить коляску, кроватку, памперсы…

– А пожениться? – Она впервые подняла этот вопрос. Думала, впереди еще полгода, успеют решить вопросы с расторжением одного брака и регистрацией другого.

– С этим придется подождать. Но это ерунда. Ты родишь, и мы поженимся. Сыграем пышную свадьбу, ты наденешь на постройневшую фигуру шикарное платье, и Лелечке такое же сошьем. Будете у меня как две куколки.

Он говорил и говорил, и именно то, что ей хотелось слышать. Он умел находить нужные слова. А то, что он категорически отказывался обсуждать жену, Оле даже нравилось. Он уважает бывшую, он благороден.

– Я не стану обсуждать свою супругу ни с кем, – заявил он в начале их романа, когда Оля спросила о ней. – Она замечательная женщина, которая подарила мне несколько счастливых лет.

– Но не детей, – ревниво возразила та. – Она не могла или не желала?

– Если не хочешь поругаться, больше не спрашивай об Алле. И я не шучу.

Пришлось смириться. Первое время Оля выискивала все интервью с актрисой Даяновой, но, поняв, что они ее расстраивают, даже те, в которых Алла несет чушь или на сопровождающих фото выглядит блекло, девушка бросила это занятие. У Серго теперь есть она, так зачем терзаться из-за бывшей? Нужно было не по гастролям мотаться и сниматься в дешевом «мыле», а посвятить себя любимому. Оля именно так и сделает!

Когда Серго уехал, она захандрила. Не только токсикоз мучил, но и тоска. Вынашивать ребенка тяжело, а оказаться в этот период без поддержки – мучительно. Оля снова попыталась разыскать маму, даже бабушке телеграмму отправила в Армавир. Та ответила, что не знает, где ее дочь. Вроде снова вышла замуж и переехала. Вот и все. Бабушка, которую Оля обожала, даже не спросила, как у внучки дела.

Серго же интересовался этим регулярно. Он не звонил, но присылал открытки, письма с вырезками из иностранных газет со статьями об их труппе. Оля радовалась им, но недолго. Получит, изучит, ответ напишет и снова в грусть. Серхио нужен ей здесь. Он ее кокон, дающий силы. Он ее вдохновение. Он ее ВСЕ!

Живот на нос лез, когда Серго приехал. Оля поправилась на семнадцать кило, расплылась лицом, отекла.

– Девочки у матерей красоту крадут, так говорят, – смущенно проговорила она, когда увидела на пороге своего любимого, такого красивого, стройного, эффектного в диковинных одеждах в восточном стиле.

– Ты прекрасна, Лялечка моя! – выдохнул он и закружил ее, как пушинку. – Значит, у нас точно дочка?

– На УЗИ было непонятно. Но по всем признакам – Лелечка.

– Как я счастлив!

Он пробыл с Олей три дня, но вынужден был поехать в Москву для решения вопросов с документами. Обещал вернуться через пару суток. Велел звонить, если вдруг начнутся роды, и дал номер сотового телефона – привез из Японии новенькую «Нокию», а до этого с пейджером ходил.

Но Серго позвонил сам. Сказал, что вынужден отправиться в Питер на неделю, а оттуда сразу к Оле.

– И все, больше я не уеду, – радостно выпалил он. – Два месяца точно – я выбил отпуск.

– Как здорово! Значит, ты заберешь нас из роддома, и мы будем вместе нянчить нашу Лелечку!

– Постараюсь вас туда и отвезти. Ты только не рожай раньше времени.

– Это как получится…

Не получилось!

Роды начались спустя пять дней. Оля вызвала «Скорую», ее погрузили в машину.

– Что же вас, мамочка, никто не сопровождает? – удивился фельдшер.

– Наш папа в командировке.

– А родственники, друзья?

– У меня никого нет. Только Серго.

Ему она позвонила сразу после того, как вызвала медиков, но телефон вызываемого абонента оказался вне зоны действия сети. И это не было странно, поскольку сотовые сети мало где ловили.

Роды длились долго. Крупный плод еще и лежал неправильно, и Олю резали. Распахивали ей влагалище наживую, потом грубо зашивали. Некому было дать врачам денежку, чтоб обращались с пациенткой бережнее, а сама она не сообразила.

– Поздравляю, мамочка, с рождением сына! – услышала Оля сквозь боль и дурман.

– Не дочери? – переспросила она, не поверив своим ушам.

– Мальчика от девочки я отличать умею, – хмыкнула акушерка. – Богатырь у тебя. Как назвать собиралась?

– Лелечкой, – всхлипнула Оля.

– Ленечкой? – неправильно поняла та. – Хорошее имя. А отчество как?

Но Оля не ответила, она потеряла сознание.

* * *

Она смотрела на сына и не чувствовала ничего, кроме недоумения. Мальчик не был похож ни на нее, ни на Серго.

– Почему он желтый? – спросила она у нянечки, что принесла ребенка для кормления. – На китайца похож… Еще и узкоглазый.

– Желтушка у него, пройдет скоро. И глаза больше станут. Дитю день от роду, что ты хочешь?

«Дочку», – хотела ответить Оля, но промолчала – не поймут. Вслух же сказала:

– Я уже нормально себя чувствую, можно мне до телефона дойти?

– Ребенка корми. А по номеру, который ты дала, звонили не раз. Выключен.

И молодой матери ничего не осталось, как связаться с Идой. Та делала попытки помириться, но Оля была непреклонна. Людям, что лезут в душу в грязных ботинках, не место в ее жизни.

– Как я рада, что ты мне позвонила, – чуть не расплакалась Ида. – Как ты, Лялечка, сестренка?

– Нормально. Но до Серго никак не дозвонюсь. Ты не могла бы попросить брата связаться с ним?

– Хорошо. А что передать?

– Пусть Серго позвонит в пятый роддом и позовет меня к телефону.

– Ты там работаешь?

– Лежу. Я родила сына.

– Ой, поздравляю! – Она так искренне обрадовалась, что Ляля ей все простила.

В тот же день подруга примчалась в Коломну. В руках цветы, воздушные шары, пакеты с фруктами. Ее пустили в приемный покой, Оля вышла к ней, и девушки бросились друг к другу со слезами и хохотом. Они то плакали, то смеялись всю встречу. А когда она закончилась, Оля в окно показала сына. Подруга прокричала: «Копия Серго! Красавец!» А Ляля и сама уже это замечала. Похож Ленчик на отца. Не столько лицом, сколько мимикой. И ноги длинные. А волосы не кучерявые – прямые, с боевым хохолком на макушке.

– Ты обязательно позвони мне, когда что-то узнаешь! – бросила на прощание Оля. Подруга закивала головой и убежала на автобус.

Серго так и не объявился, хотя ему передали послание. Из роддома Олю с сыном забирала Ида. А привез ее двоюродный брат на своей машине.

– Васенька, скажи честно, с Серго все в порядке? Он жив?

Тот кивнул.

– Тогда почему он не то что не приехал, даже не позвонил? – Она вцепилась в его плечо ледяными пальцами. – Это из-за того, что я мальчика родила, а не девочку?

Брат с сестрой переглянулись. Ида не хотела говорить подруге правду, боялась опять с ней поссориться. Пришлось брать слово Васе:

– Серго нет в России. Он эмигрировал в Америку.

– Быть такого не может, – фыркнула Оля. Брат с сестрой сговорились? Зачем они наговаривают на Серхио?

– Алла находится там уже полгода. Теперь семья воссоединилась.

– Они вместе?

– Навсегда, как он сам говорит. – Вася с жалостью посмотрел на Олю. А Ида отобрала у нее ребенка, потому что та так его сжала, что мальчик запищал. – Но мы пытались тебя предупредить. Я настаивал на том, чтобы сестра тебя вразумила. Ты ничего не хотела слушать, и мы отстали. Я, честно признаться, не думал, что у вас так далеко зайдет. Серго всегда был осторожен с любовницами, не допускал залета…

– Еще две недели назад он звонил мне, чтобы сказать, как любит нас и ждет появления малыша на свет… – Оля судорожно вздохнула – ей не хватало воздуха. – Он обещал забрать нас из роддома и велел учиться пеленать ребенка, чтобы показать ему… А сам в это время… сидел на чемоданах?

– Подлец, – яростно прошептала Ида. – Он водил тебя вокруг пальца до последнего, боясь, что ты заподозришь неладное и что-нибудь выкинешь и тогда он не сможет выехать.

Олю затошнило. Когда рот наполнился горечью, она рванула дверь машины. Но вместо того, чтобы исторгнуть из себя рвоту, она на полном ходу выскочила из авто.

Нырнула головой вниз… Чтобы наверняка разбиться… И умереть!

Часть третья

Глава 1

Ему снился чудесный сон! В нем Левон плавал по морю на парусной яхте. Судно подчинялось ему, волны не сносили, а качали, солнце ласкало, как и ветерок, а женщина, которую он вывез на прогулку, улыбалась…

Он видел ее издали, миниатюрную, черноволосую, но не мог рассмотреть лица. Как ни пытался приблизиться, она отдалялась. Что поделать, таковы законы сна!

Будильник помешал попыткам идентифицировать даму. Левон нащупал телефон, чтобы его отключить, но тут понял, что ему звонят.

– Алло…

– У меня есть сын? – услышал он хриплый голос и узнал его. Спящая красавица!

– А у вас мой номер?

– Конечно, я узнала его. Ответьте на вопрос!

– Вы мне не приказывайте, – осадил ее Левон и резко поднялся с кровати. Голова тут же зазвенела. Так всегда случалось, когда он не давал себе пяти минут на то, чтобы поваляться и проснуться окончательно. – У вас есть сын Леонид. По документам. Но поскольку ничего, кроме этого, мы не знаем, было решено не говорить вам… Раньше времени.