рейтинг книг виктора пелевина
Все романы Пелевина от лучшего к худшему
Если оценить романы Пелевина от вершин к унынию, то хронологически выйдет красивый график горки, на которой читатель скатывается, скатывается, а потом вдруг неожиданно подлетает вверх (как в случае с «iPhuck 10») и неизвестно, куда он дальше залетит и что себе сломает. Повести и малую прозу в расчет брать не будем, они своими тонкими полуградусами различия совсем все запутают. И без того любой рейтинг обречен на трагическую субъективность и одиночество.
1. Чапаев и Пустота (1996)
«Чапаев и Пустота» с кусающей себя за хвост историей про бабочку и императора попал точно в жилу. В 90-х нереальности происходящего не боялись, а даже немного хотели, пусть и иногда на уровне подсознания.
Любая фантазия, любое бегство от того, что происходит вокруг, лучше крепко сжимающегося кольца гомеостаза и растерянности. Поэтому полуэзотерическое-полураздолбайское произведение зашло на ура — если мы так зыбки, то нечего и беспокоиться о завтрашнем дне.
Если же вы во главу угла ставите не общечеловеческую и вечную тему, а какие-то сиюминутные политические шуточки, то на вершину топа романов попадет явно что-то другое. Учтите, что в этом случае все мизинчики и глиняные пулеметы мира будут направлены на вас.
2. Омон Ра (1992)
Самый первый роман Пелевина часть считают повестью, но всё же он больше роман, пусть и невеликого объема. Если вам кажется, что веса недостаточно для серебряного призового места, считайте, что повести «Желтая стрела» и «Затворник и Шестипалый» тоже в одной с ним лодке.
Причина такого объединения — кристальная прозрачность текстов, которые дальше у Пелевина будут лишь усложняться и обрастать условностями, а здесь идеи яркие, чистые и звонкие.
Если вы никогда не читали этого автора (потому что вы новорожденный рептилоид, очевидно), то начинать будет полезно именно с этой тройки романа и повестей, которые по форме похожи на притчи и облажаться в их трактовке практически невозможно.
Как водится, где первый, там и сыроватый. Многие детали вроде рефренов с супом-рисом-курицей будут смотреться нарочитыми и неумелыми, но в целом по силе воздействия роман выдающийся. Ведь какой советский ребенок не хотел стать космонавтом? А Пелевин эту мечту заботливо завернул в красивую бумажку и запек в горячей и страшной духовке суровой реальности. Вот они твои мечты, ползи к ним по пустынному коридору, обдирая кровавые мозоли, а в конце будет изящный кукиш отечественного производства. Звездолеты будут бороздить космические просторы в театре твоего воображения, но легче тебе от этого не станет.
3. iPhuck 10 (2017)
Оп, нежданчик. Причина такого высокого места — в относительности происходящего и новом подходе к собственным романам. Это не реклама, но если Виктор Олегович пришлет редакции «Ножа» чего-нибудь этакого пелевинообразующего (например, талант, а вы о чем подумали?), то отказываться не будем.
У романов Пелевина есть своеобразные плавающие сроки годности. Со временем многие из них при безусловной годности постепенно опускаются на дно, потому что уходят не только сами реалии из романа, но и те, кто помнили бы эти реалии. Нет, конечно, они не умирают, вы что, просто многие вещи острые и бьют прямо в сердце за счет актуальности, а когда актуальность ушла, то и текст становится слабее. «iPhuck 10» взлетел так высоко, потому что он еще долго не потеряет остроты, если вообще с ней расстанется.
Пелевин наконец-то после долгих лет стал писать не для какой-то абстрактной интеллектуальной аудитории, а для вполне конкретных молодых читателей, которые хорошо знакомы с современной культурой и ее особенностями. К тому же автор здесь смог вскочить не на мутный и мелкий гребень не мемов, но на большой гребень тенденций.
Побомбить в романе есть от чего: читерски пройденный тест Бекдел на гендерную предвзятость, карикатурные феминистки, смешивание с гипсовой пылью творческих личностей и, конечно, великолепные пассажи для всех тех, кто осмелится критиковать литературную сторону пелевинских и не только текстов.
Критик, по должности читающий все выходящие книги, подобен вокзальной минетчице, которая ежедневно принимает в свою голову много разных граждан — но не по сердечной склонности, а по работе. Ее мнение о любом из них, даже вполне искреннее, будет искажено соленым жизненным опытом, перманентной белковой интоксикацией, постоянной вокзальной необходимостью ссать на ветру с другими минетчицами и, самое главное, подспудной обидой на то, что фиксировать ежедневный проглот приходится за совсем смешные по нынешнему времени деньги. (…) Даже если не считать эту гражданку сознательно злонамеренной, хотя замечу в скобках, что у некоторых клиентов она уже много лет отсасывает насильно и каждый раз многословно жалуется на весь вокзал, что чуть не подавилась… так вот, даже если не считать ее сознательно злонамеренной, становится понятно, что некоторые свойства рецензируемых объектов легко могут от нее ускользнуть. Просто в силу психических перемен, вызванных таким образом жизни. Тем не менее после каждой вахты она исправно залазит на шпиль вокзала и кричит в мегафон: «Вон тот, с клетчатым чемоданом! Не почувствовала тепла! И не поняла, где болевые точки. А этот, в велюровой шляпе, ты когда мылся-то последний раз?»
Всё то, за что мы любим раннего Пелевина, в романе тоже есть. И ощущение сопричастности мудрости и тайне, которую может по уровню сложности осилить даже старшеклассник, и разбросанные по тексту пасхалки, и фривольное обращение с высокими материями, которые неизбежно катятся куда-то в анально-генитальную тему. Сюжет, драма, катарсис и тыловая боль от веры в собственную иллюзорность тоже присутствуют.
4. Generation «П» (1999)
Роман подводит итоги дурным девяностым годам, и итоги эти, мягко говоря, неутешительные. Зато можно отряхнуться и с чистой совестью пытаться идти дальше. Не будь в «Generation „П“» стольких завязок на сиюминутных вещах, то роман стоял бы в рейтинге выше. Сейчас молодому читателю, который с чистого листа попытается прочитать текст, ничего не помня про девяностые, не будет понятна не то что половина лулзов и завязок, а гораздо больше. Поэтому, увы, срок годности и романа, и поколения (не сочтите за оскорбление) с каждым годом всё дальше от идеала. Как сказали бы мерчендайзеры из «Пятерочки» — «всё сильнее просрачивается».
При всех мелких недостатках в целом это блестящий срез целой эпохи — и срез достаточно кровавый, присыпанный солью. Политика, реклама и смена тысячелетий, громады, которые перетирают обычного человека в пыль.
Пути существования личности в этом хаосе только три: 1) лежи и жди, когда тебя раздавят; 2) беги вперед и жди, когда тебя догонят; 3) скачи кругами, запутывай следы и надейся, что тебя не вычислят. В любом случае ты либо сольешься с бесконечностью, либо просто сольешься.
Этим романом Пелевин показал, что уже давно вырос из уровня притч и готов к чему-то большему. Куда он пошел дальше — другой вопрос, но в знаковости тесту не откажешь.
5. Жизнь насекомых (1993)
По-хорошему этот роман тоже следовало бы поставить на одну полочку с «Омоном Ра», но тогда получится какое-то тесное безобразие. В целом они весьма схожи по внутренней структуре, пусть и сильно различаются внешним антуражем. Мир насекомых обрисовывает типичные характеры и образы, которые встречаются в любые времена и в любых широтах. Всегда приятно думать, что твоя мерзкая соседка — это глуповатая муравьиха, дурачок Петька с работы — вечно бегущий в никуда таракан, а жена одного из директоров подозрительно похожа на самку богомола. Точно так же приятно было читать басни Крылова, ровно до тех пор, пока не начинаешь расчесывать бревно в собственном глазу.
Роман простой и безыскусный, но для подростков будет как раз тем самым Пелевиным, который самый вкусный пирог и маффин. С него тоже можно начинать занимательное пелевиноведение и зарождение фантасмагорических традиций, когда смешиваются в кучу мифологемы, символы, размеры, а на заднем фоне кто-то обязательно упорется.
6. Empire V (2006)
Сам по себе этот роман звезд с неба не хватает и выглядит слабее даже 7-го места. Причина повышения в том, что он разогнался и подпрыгнул на парочке красивых идей, которые заложили увесистый кирпич в основание следующего десятка книжек Пелевина. Вот на этом кирпиче текст и стал казаться выше, чем он есть.
Гламур, дискурс и балансирование на сиюминутных модных вещичках. В 2006-м это выстрелило, но с каждым годом — всё сильнее подтухает.
Вместе с тем главная тенденция нулевых в культуре и искусстве цепко ухвачена именно в этом романе. По тексту она размазана жиденьким слоем и сокрыта за тоннами метафизической требухи и болтологии, но писатели для самых народных масс умеют выделять ее в пару кратких предложений. Например, с этим хорошо справился Лукьяненко, дававший интервью Дмитрию Быкову:
— Рискну предположить, что просто вампир — главный герой эпохи консюмеризма, или гламура, как она у нас называется. Он удовлетворяет двум главным условиям: во-первых, всегда прекрасно выглядит — он же вечно молод, никаких морщин, всегда красавец и т. д. А во-вторых, он ничего не производит и непрерывно потребляет. Это такая воплощенная пустота, поглощающая все. Лучший символ эпохи.
На пустоте нулевых и выросла пустота в романах, которую приходилось затыкать уже имеющимися шаблонами.
7. Числа (2003)
Это своеобразный приквел к Generation «П», который хорошо его дополняет. Если брать «Числа» в отрыве от общего творчества, то они, конечно, по нашему топу скатятся ниже. Возможно, вы их даже не узнали, потому что гораздо чаще этот роман выступает не самостоятельно, а в качестве большей части сборника ДПП (НН) — «Диалектика Переходного Периода из Ниоткуда в Никуда». Крепкие рассказы надежно поддерживают роман со всех сторон и ставят его выше, чем есть на самом деле.
«Числа» во многом похожи на Generation «П», но если там тема девяностых и эзотерическая мешанина выстрелили наугад, то тут уже повторенье мать ученья. Каббала, лихие девяностые, пошлый и тонкий юмор вперемешку, отсылки к поп-культуре — всё расставлено по полкам с расчетливостью маркетолога.
Пелевин тут начинает продавать себя, как хороший товар, демонстрируя: вот я могу вот так, и вот так, и вот так. Здесь я балансирую на грани политического скандала, здесь шучу по-гусарски, а здесь развиваю философские мысли на 3 страницы убористого шрифта.
С другой стороны, никто и не утверждает, что роман должен выглядеть живым творением, а не искусственной куклой. Иногда в этой искусственности и кроется самый цимес.
8. Священная книга оборотня (2003)
Пелевин ввел в моду фыр-фыр-фыр, когда никто еще не знал what does the fox say. Примеры не из новых, но и книга тоже: когда она вышла, Ютуба еще не было, поэтому умиляться пушистых котикам и лисонькам было сложнее. Это последний роман Пелевина, который отдавал свежестью вплоть до 2017 года.
«Священная книга оборотня» кристаллизировала пустоту нулевых с другого ракурса, нежели вампирские пелевинские тексты. Если там пустота рассматривается с точки зрения общественной, где бабло и зло играют главную роль, а человечишка болтается где-то крошечной статистической единицей, то в «Священной книге…» человек (даже если он и не человек вовсе, а лиса или волк) стоит во главе угла и печально смотрит на творящийся вокруг беспредел.
Всё, что было в девяностых, уже сломали и перепродали, а нового еще ничего нет. Вот и придумывай, как из этого уныния выкручиваться.
Здесь Пелевин уже точно знает свою норму и может выписывать на собственные книги рецепты с аптекарской точностью. На одну страницу нужно: скрытого цитирования — 0,8 шт., каламбуров — 1,1 шт., монологов — 2,3 шт., политики — 1 ч. л. 3-процентного раствора. Полученный быстроусваиваемый продукт легко может употребить как интеллектуал из столицы, так и учащийся на первом курсе ПТУ.
9. t (2009)
Роман с коварно пишущимся названием очень хорош, но лишь для тех, кто с Пелевиным давно и надолго, а с остальными мировыми литературными тенденциями на ты. Если кто-то уже давно мучается проблемой читателя, сотворчества, разрушения четвертой, пятой, шестой, три-дэ стены, то его «t» зацепит за живое и потешит отсылками к раннему творчеству. Если же читать с бухты-барахты, то будет просто китчевое повествование, похожее на винегрет, где сплелись Толстой и Достоевский, кунг-фу и компот, щука и капуста.
В «t» Пелевин умело тешит читательское самолюбие, поэтому он плохо заходит у тех адекватных читателей, у которых этой пагубной штучки нет.
Зато почесывать пузико я-у-мамы-литературовед удается неплохо, пока в какой-то момент не понимаешь, что весь постмодернизм в романе шит белыми нитками. Впрочем, успокаивает тебя Пелевин: так всё и задумано, просто читай и жди, когда все ниточки распутываются. Тем более что долгие годы творчества наконец-то научили автора не оставлять свободно болтающихся хвостов.
Если играть в этот роман легко, то прочтется быстро и приятно. Если сделать серьезную физиономию и начать выкапывать дискурс, симулякры и прочие умные слова, то гроша ломаного не будет стоить такое чтение.
10. S.N.U.F.F. (2011)
Пожалуй, самая спорная позиция в рейтинге, потому что у многих этот роман в любимых, и если смотреть на бесполезные цифры количественной статистики, то на литературных сайтах множество сердечек принадлежит именно «Снаффу». Но нас не обманешь. К 2011 году Пелевин навострился писать филигранно и глубоко, но «S.N.U.F.F.» — вторичен донельзя. Конечно, сюжет в нем не повторяется, да и шутки придуманы новые, так же как и мир, но это не отменяет одного простого факта: если ты уже прочитал несколько более ранних романов Пелевина, то угадаешь развитие сюжета, расставишь литературные приемы в нужном количестве и реконструируешь костяк романа в голове задолго до конца. А смешные словечки и какие-то местечковые реалии просто натянутся на этот костяк.
Да, в этом романе много времени уделяется любви, которая обычно у Пелевина отображена лишь схематично. Да, в нем предсказаны какие-то исторические реалии, но не то чтобы это было прорывом в 2011-м. Вон Лукьяненко в романе «Звезды — холодные игрушки» еще в 1997 году напророчил историю с Крымом, но никто этот его посредственный роман пифийскими восторгами не закидывает.
11. Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами (2016)
«Лампа Мафусаила…» не настолько плоха, как несколько предыдущих по времени издания романов Пелевина, но редкий читатель отважился долететь до середины этого конкретного Днепра, напуганный ужасной обложкой и репутацией не торта. Хотя как раз начало-то тут лучше всего.
На самом деле роман не совсем роман и нас обманывает — это несколько разных по качеству и интересности повестей. Возможно, Пелевин хотел повторить успех сборников повестей, которые действительно были хорошими, но тут чего-то не хватило. В какой-то момент мотор заглох и автор завяз во всех тех темах, которые мы уже видели и слышали. Сверху тяжелой гирей навалилось печально повсеместное «Удиви меня, Пелевин, давно ничего хорошего не писал», так что даже неплохие отдельные части не зашли и массовой аудитории почти не известны. Название же и вовсе наводит на мысль, что автор пишет для потенциальных зрителей канала «Рен-ТВ», хотя все мы знаем, что они не пойдут читать даже такие завлекательные книги, пока голос из чайника не передаст им соответствующий космический сигнал.
Последний гвоздь в крышку гроба — попытка угнаться за скорым поездом современности с хипстерами и прочими сиюминутными штучками. Вот чуть-чуть бы еще, поднажать — и успел бы.
12. Любовь к трем цукербринам (2014)
Именно на этом романе Пелевин, делающий в десятых годах ставку на актуалочку и злободневность, перестал за ней успевать. Пока ты напишешь книгу, пока ты ее опубликуешь, развезешь по магазинам, продашь, пока ленивые читатели ее прочитают… Всё, актуальность рассеялась, мемы устарели, в Angry Birds никто не играет, а над опоздавшим автором тихонечко посмеиваются в хипстерские усы (которые выйдут из моды аккурат в тот момент, когда про них напишут). Гнаться в литературе за интернетом — дело неблагодарное. Неудивительно, что «Любовь к трем цукербринам» стала явной неудачей. Если второй части вампирской псевдосаги еще прощали эти косяки, списывая на синдром сиквела, и надеялись, что дальше-то Пелевин отряхнется и встанет, то тут надеяться перестали.
Троллить смартфонное поколение миллениалов вообще занятие неблагодарное, потому что им в любом случае проигрываешь в скорости. Только придумал отменную остроту, как эти чудики изменились до неузнаваемости.
13. Бэтман Аполло (2013)
Сделать сиквел лучше оригинала практически невозможно, и редкие исключения лишь подтверждают это правило. «Empire V» стал знаковым, но не был таким уж классным, чтобы хотелось его повторить, так что дальше нужно было как минимум прыгнуть выше его головы. Тут же роман о пресловутую голову споткнулся и кувыркнулся. Типичная история продолжения.
Да и Бэтмен, мягко говоря, не та фигура в современной культуре, против которой можно переть с голыми руками или штыковой лопатой. Чтобы умело обыграть этот мощный сам по себе образ и не превратить его в неприятное юродствование, нужно зарядить в него всю мощь своего таланта. Талант у Пелевина есть, но как и любая ценная субстанция — в ограниченных количествах. В этом романе он распылил его на другие детали, и на какие-то важные моменты не хватило.
Наконец, третий важный момент, спихнувший роман на дно, — это непонятки с аудиторией. Именно в начале десятых годов выросло новое поколение читателей Пелевина, которые не росли вместе с его текстами параллельно, а прочитали их целой пачкой в какой-то период своей жизни.
Как ни крути, но основная аудитория Пелевина — всегда молодежь, которая постепенно сменяется, оставляя фанатов и унося в реальную жизнь остальных. Молодежь достаточно резко и заметно изменилась, а Пелевин в начале нулевых остался тем же. Отсюда — когнитивный диссонанс, методы восприятия информации у них разные. Не зашло.
14. Орден желтого флага. Железная бездна (2015)
На почетном донышке лежит двухтомное творение последних лет, которое мало кто вообще решил прочитать. Причин много, одна из них достаточно неожиданная: роман издали в двух частях за немалые по меркам среднестатистического россиянина деньги, причем текст был тоненько размазан по страницам крупным шрифтом. Все сразу смекнули, что это для выкачивания из народа той самой финансовой субстанции, о которой любит писать Пелевин, поэтому выказали презрительное «фе» роману, даже его не читая.
Как будто в России мало других способов стричь купоны, как будто нельзя было слепить две части в одну книгу, да что вы нас за дурачков держите, за это платить в два раза больше!
Банальный сюжет добил эту книжку, и даже красивости стимпанка не помогли. Конечно, сюжет у Пелевина не главное, а только элемент антуража. Куда интереснее следить за приключениями собственной мысли в условиях, которые создает автор. Но если же забить на него вообще, то читатель в отместку забьет на произведение. Как там говорят в современных блогах? Подавай нам качественный контент. А метафизику прикручивай в свободное от этого время.
Вспоминаем все книги Виктора Пелевина — какая самая удачная? Рейтинг Галины Юзефович
Новый, семнадцатый по счету роман Виктора Пелевина «Искусство легких касаний» появится в продаже завтра, 22 августа 2019 года. Накануне выхода книги литературный критик Галина Юзефович составила свой персональный и необъективный рейтинг всех романов писателя — расположив их от худшего к лучшему.
16. Шлем ужаса: Креатифф о Тесее и Минотавре (2005)
Небольшой роман (или скорее пьеса) вышел в рамках международного проекта «Мифы» английского издательства Canongate. В качестве декораций для своего римейка древнегреческой легенды о Тесее и Минотавре Пелевин выбрал пространство интернет-чата. Много архаичного «падонкаффского» сленга, шуток и реалий, актуальных для 2005 года, пустопорожней философической болтовни, а вишенкой на торте — разочаровывающе многозначительный финал.
15. Смотритель (2015)
Двухтомный роман, скрещивающий биографию Павла Первого, альтернативную историю, философию субъективного идеализма и мистику в духе Карлоса Кастанеды. Самая несмешная (две удачные шутки на без малого семьсот страниц) и наименее динамичная книга Пелевина.
14. Empire V. Повесть о настоящем сверхчеловеке (2006)
Первый роман «вампирской» серии, в котором впервые вводятся важные для Пелевина понятия «гламура» (демонстративного потребления) и «дискурса» (его псевдоинтеллектуального осмысления и критики) как двух фундаментальных начал человеческого бытия. Интересный сеттинг и мощная космогония, которыми, к сожалению, роман полностью исчерпывается: сколько-нибудь яркой истории в нем нет.
13. Бэтман Аполло (2013)
Продолжение романа «Empire V», в котором история молодого вампира Рамы, знакомого нам по первому роману цикла, получает внезапную и эффективную прививку «Гарри Поттера». Мир вампиров обрастает подробностями и обретает глубину, а сюжетную динамику обеспечивают «школьные» и отчасти романтические приключения в Замке Дракулы, куда герой прибывает на курсы повышения квалификации.
12. Любовь к трем цукербринам (2014)
11. t (2009)
Лейтмотив этого романа-метафоры — взаимоотношения автора и героя, творца и твари, предопределения и свободы воли. Мастер боевого искусства «незнас» (сокращение от «непротивление злу насилием») граф Т бежит из Ясной Поляны от родных и одновременно от жандармов, чтобы добраться в русскую мистическую Шамбалу — Оптину пустынь. Однако в ходе духовного странствия Т предстоит узнать, что он вовсе не так свободен, как привык думать, а также познакомиться со своим создателем и выяснить, что у того тоже имеется создатель. Сложная и красивая авторская мысль немного страдает от вялого и путаного изложения, зато многие недостатки компенсируют знаменитый поединок на топорах между графом Т и Ф. М. Достоевским и дорогие сердцам фанатов отсылки к «Чапаеву и Пустоте».
10. Числа (2003)
Самый маленький роман Виктора Пелевина — собственно, не роман даже, а составная часть сборника «ДПП (NN)». Банкир Степа с детства истово поклоняется числу 34, а во взрослом состоянии вступает в непримиримую схватку с конкурентом, выбравшим себе в покровители число 43. Более всего «Числа» похожи на предыдущий роман — «Generation П»: те же роскошные каламбуры, остроактуальные (и потому не всегда понятные сегодня без комментария) аллюзии и постоянное ощущение развеселого капустника на краю бездны экзистенциального отчаянья.
9. Тайные виды на гору Фудзи (2018)
Прошлогодний и самый, пожалуй, буддистский со времен «Чапаева и Пустоты» роман Виктора Олеговича, сфокусированный вокруг идей толерантности и движения #MeToo. Из (относительно) нового для Пелевина нужно отметить, что его подспудная неприязнь к женщинам выходит в этот раз на поверхность и обретает мистическое обоснование: именно наделенная темной властью над миром женщина в «Тайных видах» становится главным препятствием для мужчины в деле достижения нирваны.
8. Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами (2017)
Как и «Тайные виды на гору Фудзи», «Лампа» относится к новейшему периоду творчества Виктора Олеговича, когда каждый роман — это обзор всего важного за прошедший год, и потому содержание ее легче всего восстанавливается по ключевым словам. На сей раз это «финансы», «либералы/патриоты», «русская национальная идея», «прошлое и будущее». Роман распадается на несколько полусамостоятельных новелл, самая запоминающаяся из которых — история офисного клерка, в результате некоего мистического опыта начинающего испытывать сексуальное влечение к древесине и становящегося «дендросексуалом».
7. Generation П (1999)
Роман, сделавший Пелевина из нишевого интеллектуального автора литературной звездой общероссийского масштаба. Без преувеличения, самая смешная и самая злободневная книга писателя, поставившая в отечественный фольклор едва ли не больше мемов и устойчивых оборотов, чем «Горе от ума» Грибоедова. История копирайтера Вавилена Татарского, от производства рекламы через разреженную область политического пиара медленно восходящего к вершинам эзотерического знания, аккумулировала в себе все фирменные приемы Пелевина, которые он будет отрабатывать в дальнейшем. Единственный недостаток — как все остроактуальные книги, сегодня «Generation П» читается не столько как художественный текст, сколько как исторический источник, и многое в нем уже непонятно без пространного комментария.
6. Омон Ра (1992)
Первый (и почти такой же компактный, как «Числа») роман Виктора Пелевина, написанный на сломе эпох и представляющий собой пронзительный реквием по космической романтике и всей советской идеологии в целом. Мальчик по имени Омон (позывной — Ра) поступает в летное училище им. Александра Маресьева и обнаруживает, что все, что он знал о своей родине, было неправдой. Вскрывая все новые и новые слои лжи в надежде обнаружить под ними твердую основу, он проваливается в пустоту и понимает, что опоры нет — вся советская действительность, такая устойчивая и надежная с виду, сверху донизу была фальшью.
5. S.N.U.F.F. (2011)
Роман часто называют пророческим, поскольку в нем Пелевин, как кажется многим, предугадал будущие события в Украине. Мир, описанный в «S.N.U.F.F.», разорван на две неравные части. «Цивилизованный» «офф-шар» парит над землей, и там процветают богатство, стерильность, цинизм, высокая культура и права личности. Поверхность земли — так называемая «Уркаина» — населена нищими, грубыми и невежественными орками, годными, по мнению цивилизованных обитателей офф-шара, разве что в качестве пушечного мяса для ритуальных войн. Помимо всегдашних и узнаваемых пелевинских приемов (материализация метафор, игра слов, скрытые и явные отсылки к современности, буддистские и, шире, мистические мотивы, объективация женщин) в «S.N.U.F.F.» есть и нечто выходящее за рамки обязательной для писателя программы: беспримесная печаль и тонкая, обаятельная самоирония.
4. Чапаев и Пустота (1996)
«Чапаева и Пустоту» принято считать главным романом Пелевина, своего рода инвариантом всех его последующих текстов. В самом деле, именно здесь впервые проявляется глубокий интерес писателя к Востоку и восточной мистике, формируется его метод иронического переосмысления актуального через трансцендентное и древнее, складывается система лингвистических шуток, и все это — в наиболее чистом, оригинальном и совершенном виде. Проблема, однако, в том, что по меньшей мере две (из четырех) сюжетных линий романа, увы, изрядно устарели и нуждаются в пояснениях. Словом, проблемы примерно те же, что и у «Generation П», но в несколько более легкой форме: не столько самоценный роман, сколько бесценный источник по истории русских 1990-х.
3. Жизнь насекомых (1993)
Наименее привязанный к актуальным реалиям, а потому наименее устаревший роман Пелевина. Все его герои (узнаваемые человеческие типажи, равно характерные для любой эпохи, но в данном случае локализованные в начале 1990-х) имеют сразу две ипостаси: человеческую и членистоногую, насекомую, которые не противопоставлены друг другу, как у Кафки, но неразрывно связаны и дополняют друг друга. Мощный философский месседж и по-настоящему виртуозное исполнение.
2. iPhuck 10 (2017)
И вновь проще всего реконструировать содержание романа по его ключевым словам: искусственный интеллект, гендер (а вместе с ним семья, сексуальность и все с этим связанное), бытование искусства в современном мире. Герои — литературно-полицейский алгоритм Порфирий Петрович и его клиентка, арт-критик и куратор Маруха Чо — оказываются вовлечены в детективное расследование на правах партнеров, однако каждый из них ведет собственную многоуровневую тайную игру. Отлично (хотя, как водится, и не без иронии) отрабатывая все обязательные для детективного жанра прыжки и отжимания, Пелевин в то же время выстраивает очень реалистичную и крайне стройную модель будущего. Отказываясь быть забавным (в «iPhuck 10» рекордно низкий для Пелевина процент шуток на единицу площади текста), писатель взбирается на не досягаемую прежде ни для него, ни для современной русской литературы в целом интеллектуальную высоту.