корабль с каким названием сопровождал юнону на пути к русской аляске
“Юнона” и “Авось”
Парусники «Юнона» и «Авось» многим знакомы благодаря одноименной рок-опере Алексея Рыбникова, повествующей о романтической любви графа Резанова, прибывшего на «Юноне» в Калифорнию, и дочери коменданта испанской колонии в заливе Сан-Франциско Кончиты. Однако не только этим примечательна удивительная судьба этих судов.
Шлюп “Нева”в Ново Архангельске
Мысль о создании колонии, способной обеспечить русскую Аляску продовольствием принадлежала одному из учредителей Русско-Американской компании действительному статскому советнику Николаю Резанову. Он похоронил жену и решил, что его путешествие пойдет ему на пользу, как в личном, так и в коммерческом плане. По его предложению была создана кругосветная экспедиция, начальником которой был Иван Крузенштерн. Но отношения между Резановым и Крузенштерном не сложились, и экспедиция после двухгодичного отсутствия решила вернуться в Санкт-Петербург. Резанов решил построить бриг и тендер в Ново-Архангельске (единственном на Дальнем Востоке базе судостроения) и на них продолжить свою миссию.
Новоархангельск Ситка, старое фото Аляска
Sketch view of Our Russian Possessions — New Archangel, the principal town of Russian America. In: Harper’s Weekly, May 4, 1867. Image ID: cgs05286, NOAA’s Historic Coast & Geodetic Survey (C&GS) Collection Date: 1867
Credit: NARA C&GS Colllection
Однако осенью 1805 года в Ново-Архангельск зашел американский парусник «JUNO», владелец которого Джон Д’Вульф продал его царедворцу в сентябре 1805 года за 68 тысяч испанских пиастров. Судно было с пробоиной в днище и поломками бизань-мачты и фор-стеньги, снабжено 8 пушками, 6 фалконетами и грузом продовольствия. «JUNO» — трехмачтовое судно с прямыми парусами, с тремя плавательными средствами – баркас, ял и вельбот. Его построил в Бристоне корабел, эмигрант из Германии Джон Киндрих 12 сентября 1801 года. По другой версии бригантина построена на верфи в городе Охотск из местных материалов. Рисунков судна или чертежей не осталось но вероятно, за образец были взяты хорошо зарекомендовавшие себя в войне за независимость Северо-Американских Штатов балтиморские шхуны.
У американцев есть реплика каперской шхуна “Lynx”. “Lynx” по типу является балтиморской шхуной и с большой долей достоверности соответствует бригантине “Юнона”. Прототип корабля был построен на верфи Балтимора в 1812 году, как сугубо торговое судно. Балтиморские шхуны идеально подходили для каперских операций. Они были очень быстроходные, маневренные, не требующие для управления многочисленного экипажа, легко нагоняли торговые корабли и также легко могли убежать от более сильных военных кораблей.
В ноябре 1801 года его укомплектовали 10 пушками. Длина парусника — около 90 футов, ширина – около 25 футов, водоизмещение около 250 тонн. Нос судна украшала фигура богини Юноны (размеры 82,5*24*12 футов) с митрой на голове, а в поднятых руках у нее был лавровый венок.
Симону Боливару 27 лет Чарзль Хиль. Ходили слухи, что это был Хвостов!
Приобретенного продовольствия было недостаточно для голодающих русских колонистов, и Резанов решил пополнить его запасы у испанцев в Калифорнии. Судно отправилось в плавание 25 февраля 1806 года и через месяц достигло берегов Калифорнии. Капитаном «Юноны» стал приглашенный Резановым лейтенант Николай Хвостов, приехавший в Охотск с другом — мичманом Гаврилой Давыдовым, будущим капитаном тендера «Авось».
Резанов на борту парусника «Юнона» прибыл в испанскую колонию Пресидо в заливе Св.Франциска для установления торговых отношений с испанцами в Калифорнии. Здесь и состоялась историческая встреча с дочерью коменданта крепости. Резанов уехал из Калифорнии в июле 1806 года, обещав любимой обязательно вернуться. В Ново-Архангельске он пересел на построенный и спущенный на воду тендер «Авось» и на нем к сентябрю добрался до Охотска. Оттуда советнику предстоял долгий путь по суше до Петербурга. Однако в пути он простудился, лечился в Якутске и Иркутске. Его жизнь оборвалась в Красноярске 1 марта 1807 года на пути в Петербург. Его верная возлюбленная ждала его возвращения почти 40 лет.
The bay of San Francisco November 1848
Одномачтовый десяти-пушечный тендер «Авось», длиной 48 футов и водоизмещением 50 тонн, был построен в Ново-Архангельске (ныне Ситхе) на Аляске в конце лета 1806 года. Это было первое судно, построенное на Аляске русскими. Конструкция тендера состояла из мачты, стеньги, а также двух рей, гафеля и гика. Его капитаном стал Гаврила Давыдов, команда состояла из 12 человек.
Тендер “Авось”. современная стендовая модель
Новые суда нужны были и для предполагаемой экспедиции в Японию. Камергер Резанов, будучи влиятельным пассажиром на судне Крузенштерна выполнял важную дипломатическую миссию – он должен был установить с Японией торговые отношения. Курильскую гряду Россия начала осваивать за 80 лет до вторжения туда Японии.
Резанов посылает Капитанов «Юноны» и «Авось» для выполнения какого-то безобидного задания мимо Сахалина, а после начала экспедиции присылает им секретную депешу. В ней было сказано в частности следующее:
«Но ежели ветры без потери времени обяжут вас зайти в губу Аниву, то старайтесь обласкать Сахалинцев подарками и медалями, и взгляните в каком состоянии водворение на нем Японцев находится. Довольно исполнение и сего сделает вам чести, a более всего возвращение ваше в Америку, существенную пользу приносящее, должно быть главным и первым предметом вашего усердия… Впрочем в плавании вашем могущие быть непредвиденные обстоятельства соглашать вы сами будете с пользами компании, и искусство ваше и опытность конечно извлекут лучшее к достижению исполнением сего последнего предписания».
Японский поход
Николай Хвостов «правильно» понял указания Резанова. Помятуя знаменитое русское «Кто не рискует, тот не пьет шампанского», он на корабле «Юнона» отправился на остров Сахалин (Давыдов болел и остался в Ситке). Распоряжение Резанова было в общих словах донесено Хвостовым до матросов, которые поняли его как разрешение делать все что угодно на острове. Осенью 1806 года «Юнона» вошла в сахалинскую бухту Анива, где Хвостов высадился на берег и тут же водрузил там российский флагшток. Местных жителей айнов как обычно задобрили подарками, безделицами и вином, а на старшину селения надели медаль из монеты на голубой ленте. Айны русских встретили приветливо, начался пир, полилась водка.
Старинная карта Курильских островов
Весной 1807 года лейтенант Николай Александрович Хвостов снова отправился в Японию. Теперь уже вместе с шхуной «Юнона» шел и тендер «Авось» под командованием мичмана Давыдова. Моряки выгоняли японцев с островов Сахалин, Карафуто, Итуруп, Рисири, разорили их фактории, товары частично забрали себе, частично раздали айнам. На Итурупе находился японский гарнизон численностью около 300 человек. Однако Хвостов и Давыдов все же высадились на остров и с горсткой храбрецов разгромили японцев, затем сожгли всю японскую факторию и 27 мая покинули Итуруп, но не с пустыми руками –
«13 японских магазинов изобиловали пшеном, платьем и товарами всякого роду». Добро свезли на корабли, потом на острове начался пьяный погром. «Все шло хорошо до того времени, како люди добрались до саги (саке), и тогда многие из них перепились и с ними труднее было обходиться, чем с японцами… Можно сказать, что все наши люди, сколько хороши трезвые, столько же пьяные склонны к буйству, неповиновению и способны все дурное учинить», – писал в судовом журнале мичман Давыдов.
Японцы были взбешены наглым поведением русских. Позже они организовали карательные экспедиции на Кунашир и Итуруп, уничтожили там государственные знаки России и убили нескольких русских зверопромышленников. Отношения между Россией и Японией были серьезно испорчены на годы вперед. Имена Давыдова и Хвостова в Японии до сих пор известны и непопулярны. Александр Первый был тоже недоволен, когда ему сообщили о самовольстве Хвостова и Давыдова. В довершение ко всему, сама судьба отвернулась от двух не слишком опытных в политических делах честолюбцев. Все разъяснить государю мог влиятельный Николай Резанов, который для объяснения японской экспедиции срочно направился в Петербург. Однако он в дороге заболел и умер. Давыдов и Хвостов оказались крайними и беззащитными в этой неприятной истории.
Карта Сахалинского моря с описью южных курильских островов, сделанная на шлюпе «Диана» в 1811 году под командою капитана Головнина, а потом в 1812 и 1813 годах, на том же шлюпе под командою капитана Рикорда
После первого русско-японского вооруженного конфликта ни одна из сторон не пыталась увеличить сферу своего влияния на Сахалине и Курильских островах до середины 1840-х годов. Острова к северу от пролива Фриза остались в русском владении, а острова на юг (Итуруп, Кунашир, Шикотан и группа Хабомаи) – в японском владении. Будучи убежденным, что нет дальнейшей угрозы со стороны России, японское правительство потеряло интерес к Сахалину и Курилам в течение длительного времени. В 1814 году Япония вывела свои войска из Сахалина и в течение многих лет японская деятельность к северу от Хоккайдо была ограничена лишь частной торговлей. При отсутствии реальной угрозы с севера у японского правительства не было денег, которые были необходимы для колонизации Сахалина и Курил.
Заточение и побег
Искатели славы Давыдов и Хвостов заканчивают свою японскую экспедицию 1807 года возвращением в Охотск. Возвращаются они радостные, думая, что их ожидает хвала и благодарность. Однако их ожидала совсем другая участь. Они еще не знают о Высочашем неудовольствии по поводу их похода, о смерти их покровителя Резанова в Красноярске от сильной простуды (он очень спешил в Петербург, ехал верхом на коне, несколько раз попадал в морозы, спал на снегу), о слухах об огромных богатствах и золоте, якобы награбленных ими у японцев (эти слухи циркулировали в Охотске), а также о том, что начальник Охотского порта Бухарин был весьма жадным, жестоким и недалеким человеком.
Охотск гравюра 19 века
Когда Давыдов и Хвостов сошли на землю в Охотске, их тут же арестовали и поместили в карцер порознь как государственных преступников. В тюрьме, в ужасных условиях прошел месяц. Никакой надежды ситуация не давала. Если так все бы продолжалось, друзья просто бы умерли в тюрьме от голода и антисанитарии. К такому бесславному концу они не были готовы. Друзья решились на побег. Их охранники сочувствовали им и ненавидели Бухарина. В результате был составлен план, согласно которому охранники тайно выпускают пленников на свободу, а те оставляют «свидетельства» того, что они якобы усыпили охранников опиумом. Дальнейшее зависело от самих Давыдова и Хвостова. Они должны были безоружные и неодетые пройти сотни километров по тайге до Якутска, ближайшего населенного пункта. Удивительно, что ослабленные и беззащитные они этот путь по нехоженым лесам и болотам преодолели. Якутский городничий уже знает о беглецах, и когда те появляются в городе, задерживает их. Беглецов доставляют в Иркутск, откуда, по Высочайшему соизволению, им разрешается проследовать без охраны в Санкт-Петербург для следствия по поводу обстоятельств японской экспедиции. В 1808 году друзья наконец возвращаются в Петербург.
Российское правительство не отказалось от результатов японской экспедиции, но выставило дело как их самоуправство, опасаясь осложнений с Японией. За Давыдова и Хвостова вступился другой их могущественный покровитель: министр иностранных дел и коммерции граф Румянцев. Он обратился с рапортом к Александру Первому оплатить Хвостову и Давыдову все жалованье и расходы, связанные с бегством из Охотска, который император и подписал. Комендант порта Охотск Бухарин со службы был уволен. (Хвостов в своей жалобе на Бухарина пишет, что японский груз уже в Охотске был пограблен своими: «Из товаров на сто тысяч рублей едва ли найдется и половина целого, все разграблено, переломано и вряд ли есть какое-нибудь состояние людей в Охотске, которые бы не имели японских вещей»). В конце концов, моряков оправдали, но от косых взглядов они не избавились.
Участие в русско-шведской войне
Не успели улечься японские страсти вокруг Давыдова и Хвостова, как их ждало новое приключение – уже в Балтике. Узнав об их возвращении из Америки Главнокомандующий Финляндской армией граф Буксгевден пишет министру морских сил Чичагову просьбу, требуя их присутствия в русско-шведской войне «наслышась об отличном их искусстве и храбрости». Молодежь отвечает, что она всегда готова служить Государю и Отечеству. Морской министр надавливает на правление Американской компании, и те неохотно соглашаются расторгнуть контракт с Давыдовым и Хвостовым. Друзья немедленно отправляются в Финляндию, где уже через несколько недель становятся «главной причиной победы» над троекратно превосходящими силами противника в сражении между островами Судцалом и Ворцеллою, а затем в сражениях у островов Пальво и Тевсало.
Командир морского отряда Селиванов, под командованием которого воевали Давыдов и Хвостов, так подчеркнул их заслуги в своей докладе графу Буксгевдену: «Превосходно свидетельствую о лейтенанте Хвостове, который оказал пример невероятной неустрашимости, пренебрегая сыплющимся градом картечи и не взирая, что четыре шлюпки под ним были потоплены и из 6 гребцов остался только один, он шел вперед и поражал неприятеля; а равным образом и сухопутные начальники отзывались Главнокомандующему о его мужестве, все нижние чины его превозносят, и вообще где он только появлялся, храбрость оживотворялась».
Война закончилась победой России и заключением Фридрихсгамского мирного договора, по которому Финляндия перешла от Швеции к России, войдя в состав Российской империи как Великое княжество Финляндское на следующие 109 лет.
Несмотря на необыкновенную храбрость, выказанную Давыдовым и Хвостовым в Финляндии, по представлении графа Буксгевдена о награждении их орденами, на рапорте графа состоялась Высочайшая резолюция: «Неполучение награждения в Финляндии послужит сим офицерам (Давыдову и Хвостову) в наказание за своевольства против японцев».
По окончании финской кампании Главнокомандующий причислил их к своей свите и велел им ехать в Петербург для поправления здоровья (Давыдов был легко ранен в одном из сражений). В Петербурге Давыдов жил вместе с Хвостовым в доме адмирала Шишкова, занимаясь обработкой своих записок о путешествиях. Эти интересные записки под названием «Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним» вместе с биографическим вступлением Шишкова были изданы уже посмертно
Судьба героев
Тендеру «Авось» была уготована короткая судьба. Он с грузом потерпел крушение у побережья острова Чичагова в районе архипелага Александра на пути следования в Ново-Архангельск 11 октября 1808 года. Команда в составе капитана, офицера, 10 матросов и часть перевозимого груза уцелели.
Еще более трагично сложилась судьба парусника «Юнона». Летом 1811 года бриг под управлением штурмана Мартынова следовал на Камчатку с грузом китайских товаров. Но на пути к Камчатке почти три месяца парусник боролся со стихией – движению судна препятствовал сильный шторм, а на подходе к Камчатке около 20 дней «Юнона» не имела возможности приблизиться к Петропавловской гавани. Истощенная команда выбилась из сил, из 26 человек к трагическому дню 31 октября на борту осталось 8 человек. Штурман Мартынов скончался утром этого дня, Оставшаяся команда не могла управлять «Юноной» — парусник выбросило на берег в 40 верстах от гавани. «Юнона» разбилась, в живых из команды осталось 3 человека.
Октябрь стал зловещим месяцем не только для судьбы двух парусников, но и их капитанов. 14 октября 1809 года в Санкт-Петербург прибывает старый знакомый Давыдова и Хвостова американский корабельщик Вульф, у которого когда-то было приобретено судно «Авось!», и с которым они были очень дружны. За день до его отплытия обратно в Америку, Вульфа, Давыдова и Хвостова приглашает к себе на ужин на Васильевский остров знакомый профессор и этнограф участник первой кругосветной экспедиции Лангсдорф.
Уже за полночь друзья вдруг объявили, что им необходимо быть утром дома. Вульф пошел их провожать. К двум часам ночи они дошли до разводного Исаакиевского моста, который был наплывным, то есть разводился не вверх, а в стороны. Когда они подошли к мосту, то увидели, что тот был разведен, чтобы пропустить проплывавшую мимо грузовую барку. Ждать сведения моста обратно было долго и холодно, молодая и пьяная кровь бурлила в жилах, требуя действий. Давыдов и Хвостов решили прыгнуть в барку, а потом с нее перепрыгнуть на другую сторону моста.
Позже обстоятельства той роковой ночи были восстановлены таким образом по рассказам Вульфа:
«Воротимся!» – сказал американский шкипер, провожавший друзей. — «Русские не отступают! Вперед! Ура!» – крикнул Хвостов. Друзья, схватившись за руки, хотели перепрыгнуть через пространство, казавшееся небольшим в темноте, но упали в воду — и поминай, как звали! Темнота ночи, быстрое под мостом течение, и крепкий ветер, способствовали Неве погрести их навсегда в недрах своих, поскольку тела их никогда не были выброшены на берег».
Вульф отплывал из Петербурга на следующий день и опасался задержки, поэтому не донес сразу о случившемся в полицию. Люди, разводившие мост, также боялись ответственности и смолчали. Таким образом внезапная пропажа офицеров некоторое время была окутана тайной. По Петербургу пошли слухи, что не найдя славы в своем отечестве Давыдов и Хвостов тайно отплыли вместе с Вульфом в Америку. Позже Хвостов якобы появился в Колумбии под именем Симона Боливара, где стал народным героем и руководителем войны за независимость испанских колоний в Америке.
В честь Хвостова и Давыдова названы два острова Алеутского архипелага.
Русская Америка
По следам героев «Юноны и Авось»
Истории, которая легла в основу культовой рок-оперы, уже две сотни лет. В ней смешалось все: любовь и бизнес, авантюра и холодный расчет, прошлое и настоящее, Восток и Запад. Однако реальные обстоятельства плавания действительного камергера Николая Резанова и его романа с дочерью коменданта испанского форта сильно отличаются от того, о чем поют и рассказывают нам со сцены. Любовь действительно была. Но до этого случилось еще многое другое, оставившее неизгладимый «русский след» на территории западного побережья Северной Америки.
Человек энергичный и решительный, имевший большие связи и пользовавшийся высочайшим покровительством, Николай Петрович Резанов решил заняться «заморскими территориями» всерьез. Он начал с того, что снарядил и возглавил первую русскую кругосветную экспедицию. В конце 1803 года два судна – «Надежда», под командованием Ивана Крузенштерна, и «Нева», капитаном которого был Юрий Лисянский, – вышли из Санкт–Петербурга.
В качестве официальной цели предприятия значились поиск и разведка морских путей к русским колониям в Тихом океане – на Аляске и прилегающих островах. Однако были и другие задачи. Одной из самых сложных было установление торговых и дипломатических отношений с Японией и Китаем. Особенно интересна была страна Восходящего Солнца, которая в те времена не допускала иностранцев на свою землю.
Лишь после года откровенного пиратства Резанов почувствовал себя достаточно отомщенным и решил отправиться дальше, в жаркую Калифорнию. Этот выбор определялся прежде всего недостатком провизии на холодной Аляске. По слухам южные американские земли были богаты дичью, пахотными землями и райскими плодами – не даром на калифорнийское побережье вожделенно поглядывали жители тогда еще совсем молодых Соединенных Штатов. Подлинными же хозяевами «дикой» Калифорнии в то время оставались испанцы, державшие многочисленные гарнизоны в хорошо укрепленных фортах.
В конце марта 1806 года «Юнона» подошла с испанскому форту Сан–Франциско. Иностранным кораблям вход в испанские порты был запрещен, однако российское посольство приняли, а русский командор даже завоевал дружбу коменданта форта сеньора де Аргуэльо и снискал благосклонность его дочери Марии Консепсьон (Кончиты).
В июне «Юнона» отправилась в обратный путь. Резанов, добравшийся до Охотска, вопреки добрым советам решил не пережидать там осеннюю распутицу и суровую сибирскую зиму. Он отправился в столицу верхом, где-то в районе Якутска провалился под лед, заболел воспалением легких и 1 марта 1807 года скончался в Красноярске.
А Кончита, родив мертвого ребенка, ждала суженого не два – и даже не двадцать, – а тридцать пять лет, ничего не зная о его смерти. Когда же весть о гибели графа кружным путем достигла берегов Калифорнии, Кончита приняла постриг и взяла себе имя Марии Доминги, став первой католической монахиней Калифорнии. Ее могила находится на кладбище доминиканского женского монастыря в маленьком городке Бенисиа – первой столице Калифорнии.
Русский след в Калифорнии
Одна из главных достопримечательностей Сан–Франциско – Русский холм. Откуда ему взяться в американском городе по соседству со знаменитым мостом через залив Золотые Ворота, небоскребом–пирамидой «Банка Америки» и островом–тюрьмой Алькатрас? Причем, это не какой–нибудь заштатный холмик в городе, который весь представляет собой одну гигантскую синусоиду. Как раз на Русском холме проходит незабываемый серпантин самой кривой улицы в мире – Ломбард-стрит, и оттуда же открывается удивительный вид на залив, мост и колоритную Рыбацкую верфь. «Русский след»? Он самый!
Во времена «золотой лихорадки» первопоселенцы, основавшие на месте испанского форта город Сан–Франциско, наткнулись на этом холме на небольшое кладбище, где покоились останки русских торговцев пушниной из расположенного неподалеку русского же форта. Кладбище давно перенесено на другое место, а название осталось. И это – лишь начало. Достаточно прочесать ближайшие окрестности Сан-Франциско, и места «стоянок» наших соотечественников можно считать десятками.
Сегодня городок знаменит другим. Во-первых, это главный яблочный центр Америки – организаторы ежегодных Фестивалей цветущих яблонь и Яблочной ярмарки в Гравенстайне гордо называют свои мероприятия крупнейшими в мире. Так ли это на самом деле, проверить трудно. Но то, что американский Севастополь – одна из главных цитаделей «зеленых» в Калифорнии – неоспоримый факт.
Вокруг города – сплошные стены елей и гигантских секвой, которые обеспечивают путнику спасительную в южном пекле тень. Изгибы речушки теряются в зарослях мхов и дикого винограда, на берегах – редкие палатки любителей экстремального отдыха. Севернее и западнее находятся заповедники, а с юга все это великолепие первозданной природы подпирает сверкающая на солнце и уходящая за горизонт водная гладь океана. Все прелести Северной Калифорнии словно сошлись на одном пятачке земли, который называется «зоной отдыха «Русская речка» в округе Сонома». Раньше река попросту именовалась Славянкой. Вдоль одного из ее берегов, параллельно трассе 116, вьется небольшое шоссе, названное совсем уж неожиданно – Московской дорогой.
Русский след обнаружится и в расположенном поблизости милом сонном городке Санта–Роза, где от взора туриста вряд ли укроются указатели «Православный храм Святой Елены», «Улица царя Александра» или «Севастопольский бульвар».
В марте 1812 года чуть севернее залива бросил якорь еще один корабль под Андреевским флагом. Судно прибыло из Аляски. Два десятка русских и алеутов разбили временный лагерь, а затем построили укрепленный деревянный городок с небольшой часовенкой, жилыми помещениями, высоким забором и башнями с бойницами, в которых виднелись жерла вполне убедительных пушек. Русские решили надолго задержаться в этих краях. Они охотились, выращивали пшеницу и овощи, приторговывали при случае с испанцами, граница владений которых проходила чуть южнее. А крепость, которой позже дали название «Форт–Росс» – «русский», возвели во избежание каких бы то ни было сюрпризов со стороны соседей–колонистов.
Впрочем, тогда никому не было дела до русской экспансии в Калифорнии – в Европе шла война с Наполеоном. А когда испанцы спохватились, им противостоял уже хорошо укрепленный форт. И рядом с ним часто вставали на якорь российские военные суда. Кроме того, русские успели выкупить «за три одеяла, три пары мужских брюк, два молотка и несколько бус» всю окрестную территорию у местных индейцев из племени кашайя. Так в то время делался «бизнес по–русски» в Америке.
А потом произошло то, что должно было произойти: в Калифорнию пришли жители Соединенных Штатов и заявили свои права на эту благодатную землю. Сначала американцы вытеснили из Калифорнии испанцев, а затем и мексиканцев. Русские в 1841 году ушли сами, продав за гроши Форт–Росс шведскому искателю приключений Джону Самтеру. Ни к чему не привели и попытки России колонизировать Аляску. Ее, как известно, правительство Александра II продало Соединенным Штатам за семь миллионов долларов, причем большая часть этой суммы пошла на взятки американским конгрессменам, ни за что не желавшим покупать «никому не нужную глыбу льда». Россия отказалась от своих колоний в Америке по многим причинам. Свою роль сыграли и проигранная Крымская война, и неспособность империи контролировать далекие заморские территории, и их незначительная экономическая отдача. Кто же мог предвидеть, что в двух приобретенных американцами штатах вскоре обнаружатся богатые залежи золота и нефти!
«Только все же не Россия…»
Зимой, когда серые киты совершают сезонную миграцию, и весной, в период появления потомства у морских выдр, из соседней бухты организуются морские экскурсии для всех желающих.
В самом же Форт–Россе «аборигены», посетив церквушку, поахав, глядя на иконы, и сфотографировавшись с православным батюшкой (службы здесь не прекращались на протяжении двухсот лет), располагаются на специально подготовленных окрестных лужайках на традиционный американский пикник. Они поют под гитары, жарят барбекю, запивают его отличным местным вином. Вино это, кстати, производится из винограда, произрастающего на знаменитых сономских виноградниках долины Напа–Вэлли. И под занавес любуются совершенно непостижимым зрелищем: маковкой русской церкви на фоне гигантских секвой и алого калифорнийского заката.