конь для казака какое имеет
Конь для казака какое имеет
Отношение к лошадям у казаков всегда было особенным. В казачьей культуре конь неразрывно связан со своим хозяином. Конь появлялся у казака с рождения и сопровождал его до самой смерти. Об умершем и сейчас на Дону говорят: «Привязал коня», или «Пошел бурных коней ловить». Даже в народных поговорках про казаков повторяется одна мысль о том, что всадник всегда заботится о своем коне, потому что без него он не казак. Недаром казаков называли «степными кентаврами».
Еще в прошлом веке казаки верили в способность коня добираться домой. По записям Х. И. Попова, в старину часто бывали такие случаи: убьют или возьмут в плен казака злые татары, а конь его, не пойманный врагом, пустынными степями, по звездам, пробирается на Дон, прямо на двор своего хозяина. Тут начинаются над ним слезные причитания престарелой матери или молодой жены. Конь находился в тесной связи со своим хозяином, поэтому возникло большое количество примет и гаданий. Это объясняется характером казачьей службы. В преданиях и фольклоре конь косвенно характеризует своего хозяина.
Представление о связи между служилым и его конем проявилось в обычае, бытовавшем в станице Старочеркасской, по которому при проводах казака на службу, коня, а порой и всадника, украшали цветами. По описаниям, в 1914 году, после молебна священник кропил святой водой не только уходящих на войну, но и их коней.В историческом описании обряда проводов казаков на германскую войну имеются трагические сцены, когда мальчик просит коня, чтобы тот привез отца живым и, когда жена, предчувствуя скорую разлуку с мужем, плачет над его конем.
Представления о связи всадника и коня отразились при толковании примет, снов и в гаданиях. Существует донская примета: если приснился казак без коня, то он (казак) или в плену, или с ним случилось несчастье.
Иногда конь в фольклоре выступает и как вестник смерти. Так, в одной из песен умирающий казак напутствует коня:
«Оборви ка канечик шалкавыя повода,
Пабеги та канечик ты на Тихай Дон.
Не давайся канечик Шамиль-горскому,
Отнеси ты письмо к родному батиньке,
Родному батиньке, роднай маминьке,
Молодой моей жене всю правду расскажи…».
Соревнования на конях у казаков сводились к нескольким видам – борьба между седоками, скачки, джигитовка, стрельба на скаку в мишень, борьба с использованием плеток, когда всадники хлещут друг друга. Скачки выполняли важную ритуальную роль, так как на территории Области Войска Донского сформировался настоящий культ коня, связанный как с традициями древнерусских дружинников, так и с укладом степных кочевников.
Надо отметить, что в 1836 г. царское правительство распорядилось учредить конные скачки на Дону с целью устройства войскового конезаводства. «Дабы донские лошади по своей легкости, силе и крепости во всех отношениях соответствовали бы потребностям казачьей службы и во время компаний способны были бы переносить необыкновенные труды, с сею службой сопряженные». Военный совет отметил, что «для донских лошадей предназначено суровое степное воспитание, которое приучает их к нуждам и непогодам. Без сомнения требуется также, чтобы лошади Донские вместе с силою и крепостию, имели и достаточную быстроту, но в той только мере, в какой это возможно при их суровом воспитании».
Воспитание коней у коннозаводчиков было особенное. Летом кони всегда были в степи, там они паслись и ночевали. Зимой для них имелись помещения, но кормили их сеном, которое разбрасывали на чистом снегу. Коней не поили, потому что вместе с сеном они забирали снег; а в самом начале зимы, когда снег был не глубокий, им сена еще не давали, они, как говорят, «тебеневали», то есть, разрывая копытом снег, находили себе пропитание. И кони были, как дикие, их начинали учить только четырехлетками.
Когда приезжала ремонтная комиссия для армии, коней ловили арканом и силой подводили к ветеринару и после принятия накладывали тавро. Именно таких коней раздавали казакам-новобранцам. Сколько нужно было иметь знания, терпения, ловкости и храбрости, чтобы приучить такую лошадь к строю! Результат такого воспитания – выносливые кони, не боявшиеся ни буранов, ни дождей.
Выездка коня у казаков начиналась с малолетства и заканчивалась показом приобретенных навыков на празднике, смотре, войсковых или станичных скачках, которые приурочивались к какому-либо праздничному событию. Использование коня в обрядах информаторы отмечают на Масленицу и в весенние праздники, когда устраивались скачки, рубка лозы, джигитовка. На свадьбах тройку лошадей, запряженных в тачанку жениха и невесты, разгоняли на костер, они должны были прыгнуть так, чтобы дружка остановил их у ворот «как вкопанных». На Масленицу, например в станице Мечетинской, жгли среди улиц «кучки», и молодые казаки прыгали через них верхом, под крики и смех казачек. Была известна в казачьих станицах и борьба на лошадях, в ходе которой схватывались в седлах в поединке, сбивали друг друга мешками на землю. Но чаще борьба на конях встречается у тюркских народов.
Навыки в обращении казаков с конем использовались в боевых действиях. В русско-турецкую войну, проходя сквозь открытое место, конные казаки устроили джигитовку, отчего турки не произвели не одного выстрела, хлопали в ладони и хвалили казаков.
В наше время, идет активное возрождение казачьих традиций, связанных с донскими лошадьми. Донская лошадь – это и культура, и история, и национальная гордость, и, наконец, одно из прекраснейших созданий на земле. Донские лошади внесли немалый вклад в историю государства и заслуживают уважения.
Материал подготовила Фурсина Н.О.,
сотрудник Старочеркасского музея-заповедника
skalozub52
skalozub52skalozub52
У линейных (кавказских) казаков и кубанцев считалось за позор, в прошлом, конечно, покупать кинжал. Кинжал, по обычаю, или передавался по наследству, или в качестве подарка, или, как ни странно, крался или добывался в бою. Была поговорка, что кинжалы покупают только армяне.
Казаки в общежитии своем были привязаны друг к другу как братья, гнушались воровства между собой, но грабеж на стороне и, конечно, у неприятеля, у них был вещью обыкновенной. Трусов не терпели и вообще считали первейшими добродетелями целомудрие и храбрость. Не признавали краснобайства, памятуя: «Кто развязал язык, тот вложил саблю в ножны», «От лишних слов слабеют руки», — и больше всего почитали волю. Тоскуя по родине казак-поэт первой эмиграции Туроверов писал:
Муза — только свобода и воля.
Песня — только к восстанию зов.
Вера — только в дикое поле.
Кровь — одной лишь стране казаков.
Девушки-казачки пользовались полной свободой и рос¬ли вместе со своими будущими мужьями. Чистота нравов, за которой следила вся казачья община, была достойна лучших времен Рима, где для этого избирались из самых благонадежных граждан особые цензоры. До певой половины 16 века еще сохранялось веяние востока — власть мужа над женой была неограниченной. В конце 17 века хозяйки, особенно пожилые, стали уже приобретать большое влияние в домашнем быту и частенько одушевляли беседы старых рыцарей своим присутствием, а когда те увлекутся в беседе — и своим влиянием.
Казачки в большинстве своем — тип красавиц, веками сложившийся, как естественный отбор из плененных черкешенок, турчанок и персиянок, поражал и поражает своей миловидностью и привлекательностью. В своей повести «Казаки» уже в первой половине 19 века Л.Н. Толстой писал:
«Красота гребенской женщины-казачки особенно поразительна соединением самого чистого типа черкесского лица с могучим сложением северной женщины. Казачки носят одежду черкесскую — татарскую рубаху, бешмет, чувяки, но платки завязывают по-русски. Щегольство, чистота и изящество в одежде и убранстве хат составляют привычку и необходимость жизни».
К чести женщины-казачки-хозяйки следует отнести их заботливость о чистоте своих жилищ и опрятность их одежды. Эта отличительная черта сохраняется и до сего времени. Таковы были матери и воспитательницы грозных казаков старого времени.
Некоторые историки, не понимая духа казаков — идейных борцов за веру и свободу личности — упрекают их в корысти, жадности и склонности к наживе. Это по незнанию.
Однажды турецкий султан, доведенный до крайности страшными набегами казаков, задумал купить их дружбу выдачей ежегодного жалованья, вернее, ежегодной дани. Султанский посол в 1627—37 годах принимал к тому все усилия, но казаки остались непреклонными и только смеялись над этой затеей, даже сочли эти предложения за оскорбление казачьей чести и ответили новыми набегами на турецкие владения. После того, дабы склонить казаков к миролюбию, султан прислал с тем же послом в подарок войску четыре золотых кафтана, но казаки с негодованием отвергли этот дар, говоря, что султанские подарки им не нужны.
Добрая слава о казаках распространялась по всему миру, их стремились пригласить на службу и французские короли, и германские курфюрсты, но особенно соседние православные народы. В 1574 году молдавский господарь Иван прислал к гетману Смирговскому, преемнику Ружинского, просить помощь против турок. В таком деле единоверным братьям, конечно, отказу быть не могло. Смирговский выступил в Молдавию с небольшим отрядом в полторы тысячи казаков. Сам господарь с боярами выехал навстречу гетману, в знак радости молдаване палили из пушек. После знатного угощения казачьим старшинам поднесли серебряные блюда, полные червонцев, причем было сказано: «После дальнего пути вам нужны деньги на баню». Но казаки не захотели принимать гостинцы: «Мы пришли к вам, волохи, не за деньгами, не для жалованья, а единственно затем, чтобы доказать вам нашу доблесть и сразиться с неверными, коли к тому будет случай», — ответили они озадаченным молдаванам. Со слезами на глазах Иван благодарил казаков за их намерение.
Были в характере казаков и недостатки, большей частью унаследованные от предков. К примеру, не могли удержаться, чтобы не побалагурить, послушать рассказы других, да и самим рассказать о подвигах товарищей. Бывало, что в рассказах этих они и прихвастнут, и прибавят что-то от себя. Любили казаки, вернувшись из заморского похода, шикануть своим нарядом и убранством. Отличались они беспечностью и беззаботностью, не отказывали себе в питие. Француз Боплан писал о казаках:
«В пьянстве и бражничестве они старались превзойти друг друга, и едва ли найдутся во всей христианской Европе такие беззаботные головы, как казацкие, и нет на свете народа, который мог сравниться в пьянстве с казаками».
Однако во время похода объявлялся «сухой закон», отважившегося напиться немедленно казнили. Но и в мирное время быть с водкой запанибрата могли только рядовые казаки, для «начальных людей», кто по существу руководил казачеством, пьянство считалось серьезным недостатком. Среди атаманов всех уровней пьяниц не было, да и быть не могло, ибо им тут же было бы отказано в доверии. Были, конечно, в среде казачества, как и в каждом народе, люди с темным прошлым — разные убийцы, преступники, проходимцы, но никакого влияния они оказывать не могли, им приходилось либо в корне изменяться, либо принимать лютую казнь. Всему миру было известно, что законы у казаков, особенно у запорожцев, чрезвычайно строги и расправа быстра.
Прежде совершения таинства крещения должно было быть наречение имени, которое дается человеку в честь кого-либо из святых Православной церкви. При этом священник троекратно осеняет его крестным знамением и молит Господа быть милостивым к этому человеку и, по присоединению через крещение к святой церкви.
Во время крещения, священник молит Господа изгнать из этого человека всякого лукавого и нечистого духа, сокрытого и гнездящегося в сердце его и сделать его членом церкви и наследником вечного блаженства, крещеный же отрекается от дьявола, дает обещание служить не ему, а Христу и чтением Символа Веры подтверждает свою веру во Христа как Царя и Бога.
Когда же крестят младенца, то отречение от дьявола и всех дел его, а равно и Символ Веры произносят от его лица восприемники, т.е. крестный отец и крестная мать, которые являют на себя обязанность научить его вере, когда он придет в возраст, и заботу о том, чтобы он жил по христиански. Затем священник молит Господа освятить воду в купели и отогнать от нас дьявола, сделать ее для крещаемого источником новой и святой жизни и при этом трижды делает в воде знамения: крест, сначала своей рукой, а потом, освященный елеем, которым он помазывает и крещаемого в знак милости Божьей к нему. После этого священник троекратно погружает его в воду, произнося «крещается раб Божий» (при этом упоминает его имя) «Во имя Отца, аминь; и Сына, аминь; и Святого Духа, аминь». На крещеного возлагается белая одежда и крест. Белая одежда служит знаком чистоты после крещения, а крест служит видимым знаком его веры в Иисуса Христа. Сразу же после этого совершается таинство миропомазания. Священник помазывает крещеного святым миром, делая им знак креста на разных частях тела с произнесением слов печать (т.е. знак) дара Духа Святого. В это время незримо подаются крещеному дары Святого Духа, при помощи которых он возрастает и укрепляется в жизни духовной.
Чело или лоб помазывается миром для освящения ума; глаза, ноздри, уста, уши для освящения чувств; грудь — для освящения сердца; руки и ноги — для освящения дел и всякого поведения. Троекратное затем хождение священника с новокрещенным и его восприемниками (крестным отцом и крестной матерью) кругом купели есть знак торжества и радости духовной. Возженные свечи в их руках служат знаком духовного просвещения, а крестовидное пострижение волос на голове крещеного делается в знак его посвящения Господу.
День крещения для родителей младенца, его родных и близких является величайшей радостью, отмечается застольем, радостными пожеланиями и подарками.
Примечание: крестным отцом и матерью не могут быть некрещеные, с порочными недостатками в жизни, поведением, поступками, и легкими взглядами на жизнь.
В указанный для крещения день родственники с крестным и крестной являются в Храм к началу богослужения, и после окончания молитв — в отведенное место для крещения.
При достижении призывного (приписного) возраста малолеток (призывник) проходит при станице в течение года военную подготовку под руководством казачьего управления станицы и приводится к присяге.
Для приема присяги казаки являются в церковь на Богослужение. После его окончания выстраиваются на площади напротив алтаря Господнего со знаменем.
Священник после исполнения молитвы, посвященной воину, уходящему на службу, дает разрешение на приведение казаков к присяге.
Назначенный атаманом казак с управления перед строем членораздельно построчно зачитывает текст присяги, а казаки повторяют зачитанное вслух.
Окончив прием присяги, каждый казак подходит к аналою или столу, где лежат Евангелие и Крест. Поцеловав Евангелие и Крест, преклоняют колена перед знаменем, и целует его край, ставит свою роспись в книге приема присяги и становится в строй. Священник окропляет священной водой и дает напутствие.
Присутствующие при этом старики, родные, знакомые высказывают свои поздравления, пожелания, наставления.
В день приведения казаков к присяге организуется праздничное застолье.
Казаки, где их селения расположены недалеко от реки Кубань, выводятся на ее берег, делают общее строем коленопреклонение и осеняют себя крестным знамением. Старики поздравляют их с получением имени Кубанского казака.
Примечание:
На прием присяги казаки являются в парадной одежде.
При получении извещения (повестки) для явки на сборный пункт, в семье уходящего на службу организуется застолье близких, родных, друзей. В ходе застолья высказываются добрые пожелания, советы, надежды.
В день и час уходящего на сборный пункт, мать вручает сыну переписанный ею псалом 90 — ЖИВЫЕ ПОМОЩИ, по давнему казачьему поверью защищающий воина от всех бед, несчастий, насильственной смерти (пуль, снарядов, бомб).
В момент ухода из родительского дома на сборный пункт казак осеняет себя крестным знамением перед святыми образами с коленопреклонением, затем кланялся (в прошлом) отцу и матери в ноги, прося у них благословения на службу Отечеству и молитв на сохранение жизни и здоровья.
Родители благословляли казака и вручали ему иконку благословления.
По смерти казака тело его обмывается и одевается на него чистая, по возможности новая одежда. Казачий обряд включает в себя: кальсоны, нижнюю рубашку из полотна «бязь», при отсутствии — трикотажную, бешмет, черкеску, на ногах — чулки — матерчатые типа ноговиц или легкие тапочки, по желанию родных не запрещались и туфли. На лоб умершего возлагался венчик с изображением Христа, Богоматери и Иоанна Предтечи и с надписью «Святый Боже. » в знак того, что умерший, как христианин, вел на земле борьбу за правду Божию и умер в надежде на милосердие Божие и ходатайство Божией Матери и Иоанна Предтечи получить венец на небесах. На руки его полагается крест или какая-либо икона, в знак веры умершего в Христа, Божию Матерь и святых угодников Божиих.
Тело умершего полагалось в гроб, который становился посреди комнаты перед домашними иконами (в переднем углу) и наполовину покрывался священным покровом в знак того, что умерший находился под покровом Православной церкви.
Лицо умершего в гробу должно было быть обращено к выходу.
Вокруг гроба зажигались свечи в знак того, что умерший перешел в область света — в лучшую загробную жизнь. Затем при гробе начиналось чтение псалтыря с прибавлением молитв об успокоении умерших и служились панихиды (краткие службы, состоящие из молитв о прощении грехов и успокоении в Царстве Небесном умершего). При служении панихиды собравшиеся родственники и знакомые умершего стоят с зажженными свечами в знак того, что они верят в светлую будущую жизнь, в конце панихиды (при чтении молитвы Господней) свечи эти тушились в знак того, что земная жизнь наша, горящая как свеча, должна потухнуть, чаще всего не догоревши до предполагаемого нами конца.
До погребения тело для отпевания переносилось (перевозилось) в Храм; перед выносом (перевозом) в Храм совершалась краткая заупокойная служба («Лития»), а во время перенесения (перевозки) поют Святый Боже.
В Храме гроб с телом умершего ставили посреди церкви лицом к алтарю и по четырем сторонам гроба возжигали светильники.
В конце службы отпевания священник читал разрешительную молитву. Этой молитвой разрешались бывшие на умершем запрещения и грехи, в которых он покаялся и которые при покаянии он не смог вспомнить и умерший с миром отпускался в загробную жизнь, текст этой молитвы возлагался в руки умершего. Затем родные и знакомые давали умершему последнее целование, прощались с ним, после этого тело умершего обертывалось саваном и священник посыпал его крестообразно землей, гроб закрывался крышкой и умершему пели «Вечная память».
После отпевания гроб с телом умершего переносился (перевозился) на кладбище и опускался в могилу, лицом к востоку; при этом совершалась краткая заупокойная лития. Участники похорон с молитвой бросали в могилу трижды горсть земли и следовали по приглашению к поминальному застолью.
При переносе (перевозке) тела покойного «траурная процессия» двигалась в следующем порядке:
1. Чаша с «кутьей».
2. Ордена на отдельных малых подушечках с траурной каймой, медали, по нескольку медалей на одной подушечке.
3. Венки в одну колонну или колонну в два ряда.
4. Крест.
5. Крышка гроба.
6. Гроб с умершим.
7. (При похоронах казака, павшего в бою или на службе, за гробом шел конь под черным чепраком и притороченным к седлу его холодным оружием), родные, близкие, друзья, знакомые.
При подходе процессии к катафалку, входу в церковь идущие с венками образовывали коридор, через который проносился гроб с умершим.
Переносящим гроб с умершим на левую руку повязывали полотенце. На могиле христианина ставился святой крест, как символ победы Христовой над смертью и адом.
Имея истинную веру в бессмертие человеческой души, всеобщее будущее воскресение умерших, страшный суд Христов и последнее воздаяние каждому по делам его, святая Православная церковь не оставляет своих умерших без молитвы, в особенности в первые дни после их смерти и во дни общего поминовения усопших. Она молится за них в третий, девятый и сороковой день после их смерти.
В третий день святая Церковь, вспоминая трехдневное воскресение Христа, молит его воскресить умершего для блаженной жизни.
В девятый день святая Церковь молит Господа, чтобы он сопричислил умершего к лику угодников Божьих, разделенных, как и ангелы, на девять чинов.
В сороковой день совершается молитва, чтобы Иисус Христос, вознесшийся на небо, вознес в небесные обители и умершего.
Иногда поминовение умершего, по усердию и вере его родных, совершается ежедневно, в течение всех сорока дней, эти поминовения называются сорокоустом.
Наконец, в годовщину смерти умершего молятся на него близкие ему родные и верные друзья, выражая этим веру, что день смерти человека есть не день уничтожения, а нового рождения для вечной жизни, день перехода бессмертной души человеческой к другим условиям жизни, где уже нет места земным болезням и воздыханиям.
Примечание:
1. В поминальных обедах, застольях в дни поста, а также в среду и пятницу, следует воздерживаться от мясных и скоромных закусок (сливочное масло, молоко, яйца, сыр). В эти дни основу блюд и закусок должны составлять рыба, овощи, фрукты, блины, компот, мед.
2. В дни поминовения раздают милостыни нуждающимся и на поминальный стол Храма.
3. Спиртным умершего не поминают, а по желанию принимают для аппетита при поминальной трапезе.
Тот, кто не уважает обычаи своего народа,
не хранит их в своем сердце, тот позорит
не только свой народ, но, прежде всего
не уважает самого себя, свой род,
своих древних предков.
Конь для казака какое имеет
Войти
Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal
Конь в казачьей культуре
Езда на коне не терпит физической убогости, преодоление препятствий и преград, требует от всадника, силы и выносливости, ведь при верховой езде, задействуются практически все мышцы тела. Потому человеку изо дня в день полагающемуся на коня и доверяющему ему свою жизнь, а зачастую и состояние, приходится поневоле поддерживать себя в хорошей физической форме, заботиться о здоровье и долголетие.
Потому конная культура формирует специфический культурный код, конные народы, это люди с «открытым сердцем», прямые, честные, не ведающие страха и четко осознающие конечность бытия. Конным народам не присущ культ «вечной земной жизни» или же поклонение «жизни любой ценой», даже сейчас каждый конник знает, что садясь в седло, он может распрощаться с жизнью, буквально в тот же момент.
Жизнь в седле, сопоставима с плаваньем в открытом море, всадник, гонящий свои стада по бескрайним просторам, подобно моряку постигает бескрайность пространства, и так же готов в любое время встретиться с неожиданной опасностью.
На Дону отношение к коню было особым. Это отношение впитало в себя почитание коня прежде всего евразийскими кочевниками. Казаков недаром называли «степными кентаврами», с рождения и до смерти конь сопутствовал ему во всех земных делах. Об умершем и сейчас на Дону говорят: «привязал коня», или «пошел бурных коней ловить». Конь, по воззрениям казаков, находился в тесной связи со своим хозяином, от чего возникло большое количество примет и гаданий. По записям Х. И. Попова, в старину, как рассказывают, часто бывали такие случаи: убьют или возьмут в плен казака злые татары: а конь его, не пойманный врагом, пустынными степями, по звездам, пробирается на Дон, прямо на двор своего хозяина, и тут-то начинаются над ним слезные причитания престарелой матери или молодой жены.
Стати лошади: 1 — затылок; 2 — челка; 3 — подбородок; 4 — ганаш; 5 — яремный желоб; 6 — гребень шеи; 7 — шея; 8 — холка; 9 — лопатка; 10 — плечо; 11 — грудь; 12 — подплечье; 13 — локоть; 14 — запястье; 15 — пясть; 16 — путовый сустав; 17 — бабка; 18 — венчик; 19 — копыто; 20 — спина; 21 — поясница; 22 — круп; 23 — маклок; 24 — колено; 25 — голень; 26 — каштаны; 27 — скакательный сустав; 28 – плюсна.
Джигитовка существовала еще давно, правда в те времена джигитовка не была развлечением, а способом ведения боя на лошади, которым владели и обучали казаки. Казак на лошади мог стать на нее в полный рост, что давало ему превосходства на другими всадниками. Так же они могу отстреливаться от врагов, при этом скатать на коне задом на перед или подобрать меч с земли на высоком галопе. При необходимости он мог спрыгнуть с лошади и тут же на нее заскочить, таким образом можно было удержать голову на плечах.
Казачья община проводила обучение своих людей для разных целей. В основную базу трюков входили: быстрые заскоки на лошадь, соскоки, перескоки, езда задом на перед и т.д.
Были даже очень интересные обманки, допустим как обрыв – “имитация смерти”. Вражеские войска всегда очень удивлялись, когда “мертвые” лошади вдруг вставали в нужный момент и начинали атаку. Такой эффект неожиданности являлся большим плюсом. Конь мог “упасть замертво” даже во время движения на галопе, чтобы все выглядело естественно.
С половины 19 века джигитовка стала использоваться в цирке, чтобы удивлять зрителей различными трюками и не проливать крови. Развитие военных тактик и технологий постепенно вытеснили джигитовку как военное ремесло, но оставили место как спорту. Конечно она не такая популярная как конкур, но очень интересный вид спорта. От всадника требуется выдержка, скорость, ловкость и сила, а иначе можно сильно пострадать.
Слова Наполеона Бонапарта о казаках:
« — надо отдать справедливость казакам, это они доставили успех России в этой кампании. Казаки — это самые лучшие лёгкие войска среди всех существующих. Если бы я имел их в своей армии, я прошёл бы с ними весь мир».
Соревнования на конях у казаков сводились к нескольким видам – борьба между седоками, скачки, джигитовка, стрельба на скаку в мишень, борьба с использованием плеток, когда всадники хлещут друг друга. Скачки выполняли важную ритуальную роль, так как на территории Области Войска Донского сформировался настоящий культ коня, связанный как с традициями древнерусских дружинников, так и с укладом степных кочевников. Интересно отметить, что в 1836 г. царское правительство распорядилось учредить конные скачки на Дону, с целью устройства войскового конезаводства. «Дабы донские лошади по своей легкости, силе и крепости во всех отношениях соответствовали бы потребностям казачьей службы и во время компаний способны были бы переносить необыкновенные труды, с сею службой сопряженные».
Военный совет отметил, что «для донских лошадей предназначено суровое степное воспитание, которое приучает их к нуждам и непогодам. Без сомнения требуется также, чтобы лошади Донские вместе с силою и крепостию, имели и достаточную быстроту, но в той только мере, в какой это возможно при их суровом воспитании. Сообращись с таковою целью, проект положения о скачках в Новочеркасске, Войсковой Совет нашел:
1. Что при учреждении скачки на обыкновенных основаниях, установленных для скаковых кровных лошадей, едва ли может быть подвергнуто испытанию главное достоинство донских лошадей, т.е. сила и крепость их.
2. Что выдержка лошадей перед скачкою, производство скачки жокеями или тренингрумами не согласуется ни с нравами и обычаями казаков, ни с предназначением донских лошадей.
Для сего учредить скачку с препятствиями, определив условия для получения войсковых призов, не скаковой круг, а местное пространство на котором находились бы овраги, барьеры и другие препятствия. В скачках на Войсковые призы должны участвовать одни войсковые жители, скакать же должны не жокеи, но казаки и при том в полном вооружении… Народно-казачьи скачки учреждаются для поддержания и поощрения в самих казаках врожденного духа наездничества и удальства, для скачек с препятствием необходимого.
Зимой для них имелись помещения, но кормили их сеном, которое разбрасывали на чистом снегу. И их не поили; вместе с сеном они забирали снег; а в самом начале зимы, когда снег был не глубокий, им сена еще не давали, они, как говорят, «тебеневали», то есть, разрывая копытом снег, находили себе пропитание. И кони были, как дикие: их начинали учить четырехлетками только. Когда приезжала ремонтная комиссия для армии, то это было зрелище, когда арканом ловили этих коней и силой подводили к ветеринару и, после принятия, накладывали тавро. И таких-то вот коней раздавали казакам-новобранцам, и сколько нужно было иметь знания, терпения, ловкости и храбрости, чтобы приучить такую лошадь к строю. Результатом такого воспитания получались кони выносливые, не боявшиеся ни буранов, ни дождей.
Выездка коня у казаков начиналась с малолетства (…лет пять-шесть было, ухватишься за ногу, где за гриву, залезешь, слетишь на солому и опять карабкаешься…) и заканчивалась показом приобретенных навыков на празднике, смотре, войсковых или станичных скачках, которые все равно приурочивались к какому-либо праздничному событию. Демонстрация приобретенных достоинств происходила в обрядовой обстановке, когда конские ристания входили составляющей частью в ритуальный комплекс. Причем это регламентировалось как сословной субкультурой, так и этнической. Дети самостоятельно часто устраивали скачки, когда пасли лошадей в степи. «Там, в степи нас никто не видел, и мы устраивали между собой скачки. Чаще всего, когда гнали лошадей с пастбища».
Использование коня в обрядах информаторы отмечают на Масленицу и в весенние праздники, когда устраивались скачки, рубка лозы, джигитовка.
На свадьбах тройку лошадей, запряженных в тачанку жениха и невесты, разгоняли на костер, они должны были прыгнуть так, чтобы дружка остановил их у ворот «как вкопанных». На Масленицу, в ст. Мечетинской, жгли среди улиц «кучки» и молодые казаки прыгали через них верхом, под крики и смех казачек.
Борьба на лошадях была известна в ст. Мечетинской, схватывались в седлах, кто кого сбросит на землю, сбивали друг друга мешками. Борьба на конях часто встречается у тюркских народов. Интересны заметки донских этнографов о конных ристаньях в дни поминовения предков, что роднит их с древнейшими тризнами.