когда я свалюсь умирать под забором в какой нибудь яме

Когда я свалюсь умирать под забором в какой-нибудь яме
И некуда будет душе уйти от чугунного хлада —
Я вежливо, тихо уйду. Незаметно смешаюсь с тенями.
Лишь собаки меня пожалеют, целуя под ветхой оградой.

Не будет процессии. Меня не украсят фиалки,
И девы цветов не рассыплют над черной могилой.
Порядочных кляч не дадут для моего катафалка,
Кое— как повезут меня одры, шагая уныло.

И разве кто допустит мои рубцы, нарывы и парши
Туда, где сословье святых ограничено строго.
Кто честно спасенных душ откроет мне рай патриарший?
Друзья! Даруйте прощанье согрешившему много!

Поражена каждая клетка моя. Грехами гоним я,
И кровь моя погибает от примеси гноя.
И доброе имя отцов, землепашцев квадратное имя,
В похоть погрязло — не ведая больше покоя.

Мне ль плечистых крестьян нести ярмо родовое,
Добрую кровь отцов превратил я в укус и зелье.
Сам догорел, как лучина в медлительном зное,
В сновиденьях земли — я черный кошмар— невеселье.

Недопитые мысли сгорают в смятеньи заката.

Нет у меня никого — ни верного друга, ни брата,
Хоть охульник какой ударил бы меня звонко и гласно.

И ныне я — мертвый, босой, высохшим телом немея,
Должен висеть — дождями, безжалостным ветром терзаем,

И богов проклинать хриплым своим неистовым лаем.

Примечания

Мицишвили (Сирбиладзе), Николоз Иосифович (1894-1937) — грузинский поэт, член группы «Голубые роги», редактор газеты «Фигаро». В 1930-х гг. был одним из руководителей Союза писателей Грузии и издательства «Заря Востока».

Фигаро (Тифлис), 1921, 4 декабря, а также ПГ, «Фигаро».

— сестра Русудан Мдивани — первой грузинской женщины-скульптора и, вероятно, дочь генерала Мдивани (см. ниже примеч. к очерку «Возвращение»); покинула Грузию в 1921 г.

Источник

Биография великого русского поэта Осипа Мандельштама изучена во всех подробностях. Но хотелось бы еще раз вернуться к последнему периоду его жизни. Он является знаковым для понимания того, что происходило в советском обществе в 30-ые годы прошлого века.

Обратимся к Википедии: «В ноябре 1933 года О. Мандельштам пишет антисталинскую эпиграмму «Мы живем, под собой не чуя страны», которую читает полутора десяткам человек. Б. Пастернак назвал этот поступок самоубийством.

Кто-то из слушателей донес на Мандельштама. Следствие по делу вел Николай Шиваров.»

Прервемся на минуту и посмотрим, кто же такой Н. Шиваров?

В 1957 году приговор был отменен «за отсутствием состава преступления».

Но вернемся к Мандельштаму. «В мае 1934 года поэта арестовывают и отправляют в ссылку в Чердынь (Пермский край). Мандельштама сопровождает жена. Там он пытается покончить с собой, выбрасывается из окна. Его жена, Надежда Яковлевна, пишет во все советские инстанции и ко всем знакомым. В результате вмешательства в дело самого Сталина Мандельштамы переезжают на поселение в Воронеж. Здесь их навещают Анна Ахматова и некоторые другие близкие им люди.

27 декабря 1938 года, не дожив совсем немного до своего 48-летия, Осип Мандельштам скончался в пересыльном лагере и был захоронен в братской могиле.

Предвидение своей судьбы можно прочитать в стихотворении, переведенном им с грузинского еще в 1921 году:

Первоначально реабилитирован после 20-ого съезда КПСС в 1956 году и окончательно во время Перестройки в 1987 году.

Кто же такой Владимир Ставский, фактичесчки ставший палачом поэта? Может быть это патологический мерзавец, навсегда покрывший себя несмываемым позором?

Чтобы ответить на этот вопрос вновь обратимся к Википедии: «Ставский (настоящая фамилия Кирпичников) родился в рабочей семье. Рано лишился родителей. С раннего детства работал рабочим. В 1918 году вступил в Красную гвардию, воевал на фронтах Гражданской войны, был ранен.

С 1924 занимался журналистской и литературной работой. С 1932 участвовал в организации Союза писателей (СП) СССР, с 1936 генеральный секретарь СП СССР. В 1937-41г.г. главный редактор журнала «Новый мир».

Так как же в одном человеке уживалась личная отвага с предательством? К тому же стало известно, что в 1937 году он написал донос на имя Сталина, в котором говорилось о «грубых политических ошибках» Михаила Шолохова. В те годы это могло кончиться расстрелом великого писателя.

Я думаю, что до конца своей жизни Ставский не раскаивался в содеянном. Творя зло, он искренне полагал, что делает добро. Он же выводил на чистую воду, как считал, «врагов народа», т.е. им двигали «патриотические чувства» так, как он их понимал.

И будем надеяться, что те времена не повторятся НИКОГДА!

Источник

Осип Мандельштам: «Столетья окружают меня огнем»

Место рождения Осипа Эмильевича Мандельштама – Польша, город Варшава; время – зима 1891 года.

Так через много лет пишет Мандельштам об этом дне и обо всей своей жизни на стыке двух эпох.

В 1896 году будущий великий поэт Серебряного века переезжает с родителями в Петербург, где Осип Эмильевич поступает в Тенишевское училище. По окончании его, Мандельштам много путешествует, учится в Сорбонне и Гейдельбергском университете.

По возвращении в Петербург происходит знакомство Осипа Эмильевича с А. Ахматовой и Н. Гумилевым, Мандельштам начинает регулярно принимать участие в заседаниях Цеха поэтов. Складывается его собственный поэтический путь. Мандельштам становится акмеистом.

Направление акмеизма в поэзии заключается в отходе от призрачных, едва очерченных образов символизма и в воспевании обычных, простых с виду вещей, окружающих человека в его каждодневной жизни, и таких прекрасных в собственной неприметности.

Вскоре выходит и первый, выпущенный за свой счет, сборник стихов Мандельштама – «Камень» – подходящее название для сборника поэта-акмеиста, решившегося внести и свой «камень» в строительство духовной культуры человечества.

После Октябрьской революции Осип Эмильевич много путешествует по стране, активно участвует в выступлениях, знакомится с Надеждой Яковлевной Хазиной, которая в будущем станет его женой. Однако, несмотря на успех, Мандельштам силится отыскать свое место в новой советской России и не может.

С 1920 года наступает долгое затишье в творчестве Осипа Эмильевича – за почти пять лет не написано практически ни одного стихотворения. Несмотря на отсутствие недостатка в выступлениях в 1917-1919 годы, Осип Эмильевич чувствует, что та публика, которой он читает свои стихи, зачастую не понимает их, и полностью понятны они только узкому кругу друзей, в котором талант Мандельштама ценят по-настоящему.

Впоследствии через много лет после смерти Гумилева Мандельштам отмечает, что Николай Степанович лучше всех понимал его произведения и что одиноко беседовать с ним Мандельштам продолжает на протяжении долгого времени после расстрела Гумилева. В 20-х годах Мандельштам обращается к прозе: рождаются на свет повести «Шум времени», «Египетская марка», «Четвертая проза».

В своих прозаических произведениях Мандельштам активно высмеивает писателей-членов МАССОЛИТа, пишет, что хочет «плюнуть в лицо» всем писателем, пишущим «заранее разрешенное». Между МАССОЛИТом и Мандельштамом разворачивается настоящая вражда. Однако в советском правительстве вскоре находится защитник Осипа Эмильевича – Н. Бухарин.

Он хлопочет о том, чтобы дать Осипу Эмильевичу возможность съездить в Армению в начале 1920-х годов. Поездка становится решающей для поэта: он вновь начинает писать стихи, однако напечатанное Мандельштамом «Путешествие в Армению» подвергается обширной критике в различных литературных газетах страны, после чего поэта практически совсем перестают печатать.

Мандельштам чувствует всю трагичность и неминуемость сделанного выбора в пользу того, чтобы остаться свободной личностью, не мирящейся с нравами и правилами «века-зверя», как сам он называет ХХ век. Невиданная сила, пришедшая от осознания принятого решения, начинает звучать в его стихах.

Мандельштам – в ссылке в северном поселке Чердынь, затем – Воронеже. Там рождается цикл стихотворений «Воронежские тетради». Несмотря на то, что по окончании ссылки Мандельштам получает возможность вернуться в Москву и даже прожить там спокойно некоторое время, судьба его уже давно решена.

В 1938 году поэта вновь арестовывают, обвиняют в антисоветской пропаганде и пособничестве «врагам народа» и приговаривают к пяти годам в лагере. Однако Мандельштама даже не успевают доставить по месту назначения – он умирает на пересыльном пункте во Владивостоке точное местонахождение его могилы до сих пор остается неизвестным.

В одном из переводов Н. Мицишвили с грузинского на русский Мандельштам словно бы предсказывает собственную смерть:

Такой становится расплата Мандельштама за нежелание мириться с правилами и устоями времени, за стремление сохранить свою свободу и свободу своего творчества в столь тяжелые для вольной мысли годы. Его творчество пронизано противостоянием «веку-волкодаву». Однако в произведении «Ода», написанном в 1937-38 годах, Осип Эмильевич пишет:

Источник

***
Истончается тонкий тлен —
Фиолетовый гобелен,
К нам — на воды и на леса —
Опускаются небеса.
Нерешительная рука
Эти вывела облака.
И печальный встречает взор
Отуманенный их узор.
Недоволен стою и тих,
Я, создатель миров моих, —
Где искусственны небеса
И хрустальная спит роса.

***
На бледно-голубой эмали,
Какая мыслима в апреле,
Берёзы ветви поднимали
И незаметно вечерели.
Узор отточенный и мелкий,
Застыла тоненькая сетка,
Как на фарфоровой тарелке
Рисунок, вычерченный метко,—
Когда его художник милый
Выводит на стеклянной тверди,
В сознании минутной силы,
В забвении печальной смерти.

***
Невыразимая печаль
Открыла два огромных глаза,
Цветочная проснулась ваза
И выплеснула свой хрусталь.
Вся комната напоена
Истомой — сладкое лекарство!
Такое маленькое царство
Так много поглотило сна.
Немного красного вина,
Немного солнечного мая —
И, тоненький бисквит ломая,
Тончайших пальцев белизна.

***
Silentium
Она ещё не родилась,
Она и музыка и слово.
И потому всего живого
Ненарушаемая связь.
Спокойно дышат моря груди,
Но, как безумный, светел день.
И пены бледная сирень
В мутно-лазоревом сосуде.
Да обретут мои уста
Первоначальную немоту —
Как кристаллическую ноту,
Что от рождения чиста!
Останься пеной, Афродита,
И слово в музыку вернись,
И сердце сердца устыдись,
С первоосновой жизни слито!

***
Не спрашивай: ты знаешь,
Что нежность безотчётна,
И как ты называешь
Мой трепет — всё равно;
И для чего признанье,
Когда бесповоротно
Мое существованье
Тобою решено?
Дай руку мне. Что страсти?
Танцующие змеи!
И таинство их власти —
Убийственный магнит!
И, змей тревожный танец
Остановить не смея,
Я созерцаю глянец
Девических ланит.

***
Бах
Здесь прихожане — дети праха
И доски вместо образов,
Где мелом — Себастьяна Баха
Лишь цифры значатся псалмов.
Разноголосица какая
В трактирах буйных и церквах,
А ты ликуешь, как Исайя,
О, рассудительнейший Бах!
Высокий спорщик, неужели,
Играя внукам свой хорал,
Опору духа в самом деле
Ты в доказательстве искал?
Что звук? Шестнадцатые доли,
Органа многосложный крик —
Лишь воркотня твоя, не боле,
О, несговорчивый старик!
И лютеранский проповедник
На чёрной кафедре своей
С твоими, гневный собеседник,
Мешает звук своих речей.

***
Я не знаю, с каких пор
Эта песенка началась,-
Не по ней ли шуршит вор,
Комариный звенит князь?
Я хотел бы ни о чем
Ещё раз поговорить,
Прошуршать спичкой, плечом
Растолкать ночь, разбудить;
Раскидать за столом стог,
Шапку воздуха, что томит;
Распороть, разорвать мешок,
В котором тмин зашит.
Чтобы розовой крови связь,
Этих сухоньких трав звон,
Уворованная нашлась
Через век, сеновал, сон.

***
Я вернулся в мой город, знакомый до слёз,
До прожилок, до детских припухлых желёз.
Ты вернулся сюда, так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей,
Узнавай же скорее декабрьский денёк,
Где к зловещему дёгтю подмешан желток.
Петербург! Я ещё не хочу умирать!
У тебя телефонов моих номера.
Петербург! У меня ещё есть адреса,
По которым найду мертвецов голоса.
Я на лестнице чёрной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок,
И всю ночь напролёт жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.

***
За гремучую доблесть грядущих веков,
За высокое племя людей
Я лишился и чаши на пире отцов,
И веселья, и чести своей.
Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей,
Запихай меня лучше, как шапку, в рукав
Жаркой шубы сибирских степей.
Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы,
Ни кровавых кровей в колесе,
Чтоб сияли всю ночь голубые песцы
Мне в своей первобытной красе,
Уведи меня в ночь, где течет Енисей
И сосна до звезды достает,
Потому что не волк я по крови своей
И меня только равный убьет.

***
О, как мы любим лицемерить
И забываем без труда
То, что мы в детстве ближе к смерти,
Чем в наши зрелые года.
Ещё обиду тянет с блюдца
Невыспавшееся дитя,
А мне уж не на кого дуться
И я один на всех путях.
Но не хочу уснуть, как рыба,
В глубоком обмороке вод,
И дорог мне свободный выбор
Моих страданий и забот.

АЛЕКСАНДРА ШАПОВАЛ
2016

Другие статьи в литературном дневнике:

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+

Источник