когда россия стала империей в каком году
«Россию должны бояться и уважать»: 295 лет назад Пётр I стал императором
— 2 ноября 1721 года Россия стала империей, а Пётр I был провозглашён первым императором. Мы много знаем о Петре как о правителе. Каким он был человеком?
— Как многие талантливые и гениальные люди, Пётр был очень тяжёлым человеком. Во время войны со Швецией один из петровских генералов Василий Долгоруков сказал: «Если бы не Екатерина (жена Петра I — Екатерина I — RT), я бы перешёл к шведам». Настолько тяжело было иметь дело с Петром. По письмам и многим другим свидетельствам той эпохи видно, как окружающие боялись Петра. Он вёл себя по отношению ко всем очень жестоко. Пётр считал, что это единственный способ заставить людей вокруг себя что-то делать. Такой стиль общения Петра с людьми сказался и на управлении страной.
С другой стороны, Пётр по-своему был очень трогательным человеком, даже где-то беззащитным, особенно, когда дело доходило до личной жизни. Он часто писал какие-то добрые слова свои подданным, у которых, например, умерли жена или дети. Пётр часто использовал в своих письмах и выступлениях народные выражения, пословицы. Стоит отметить, у Петра было хорошее чувство юмора, но местами очень жесткое.
Пётр нередко испытывал тёплые и дружеские чувства к своим приближённым. Он был снисходителен к ошибкам своих друзей, чем они активно пользовались. Пётр безмерно любил государственного деятеля Александра Меньшикова, но к концу жизни он в нём разочаровался. В целом, Пётр — фанатик своего дела. Он всего себя отдавал службе государству.
— При каких обстоятельствах Россия была провозглашена империей?
— Империя явилась призом победителю в Северной войне, которую Россия вела со Швецией с 1700 по 1721 год. Эта победа очень высоко ценилась Петром. Он считал, что для России это был серьёзный вызов, с которым она справилась. Для победы в войне были затрачены колоссальные средства и ресурсы. В результате, в 1721 году Россия вышла к Балтийскому морю, захватила множество территорий, принадлежавших Швеции, и стала доминировать в Восточной Европе. На основе этих достижений возникла идея провозглашения России империей. В то время в Европе существовала лишь одна империя — Священная Римская империя германской нации. Благодаря победе в Северной войне Россия во главе с Петром достигла небывалых высот, приблизившись по своему могуществу к Священной Римской империи.
С октября-ноября 1721 года Пётр начал позиционировать себя как европейский правитель, а русских как европейцев. Это было всем в диковинку, так как до этого «русский мир» находился в изоляции, считая себя наследником Византийской империи. Но Пётр не хотел, чтобы так продолжалось дальше. Византия — древнее государство, отделившееся от Римской империи, просуществовала больше 1000 лет и рухнула под натиском Османской империи. Для Петра пример Византии был поучительным. Он считал, что Россия не должна повторить судьбу Византии. Пётр полагал, что Россию должны бояться, уважать, что у неё должны быть сильные армия и флот.
С другой стороны, признание России европейской страной привело к тому, что Пётр заимствовал многие символы европейский империи себе. Собственно, провозглашение империей и принятие титула императора и были теми символами, которые позволили России встать на путь европеизации в международных отношениях. Для Петра империя означала примыкание к сообществу европейских могущественных держав. Пётр ориентировался на многие римские имперские символы. Это прослеживалось в названии города — Санкт-Петербург (Святой Пётр), в монетах с изображением римского профиля. Византийский символы, которые лежали в основе допетровской Руси, не удовлетворяли Петра. Золотоордынское, азиатское наследие ему не нравилось. Пётр стремился добиться репутации России на международной арене через использование имперской символики и могучей вооружённой силы.
— А почему этого не произошло раньше?
— В середине XVII столетия, после окончания Смуты, российское государство постепенно восстанавливалось. Этот процесс проходил на фоне господства среди верхов и низов населения средневекового сознания. Поэтому до Петра господствовали сознание и идеи, которые были ещё при Иване Грозном и ранее. Именно Пётр полностью отказался от такого мышления и встал на путь поиска новой идеологии. В её основе лежала имперская идея.
— Что означал титул императора?
— Для Петра он обозначал установление новой преемственности от Древнего Рима, а не от Византии. Титул ставил его на уровень императора Священной Римской империи. До Петра никто в Европе не получал такой титул. Лишь позже появились Британская империя, Германская империя. Титул императора обозначал установление нового ритуального порядка.
— Что изменилось в жизни простых людей после того, как Россия стала империей?
— В целом ничего, но в ментальном и духовном смысле превращение России в империю, в европейское государство привело к тесному сближению с Европой. Российские газеты XVIII века были наполнены новостями из западных стран! Этот мир стал для русских людей своим, их бытовые и общечеловеческие интересы стали совпадать.
С другой стороны, Россия после того, как стала империей, перешла к активной внешней политике, построенной на принципах господства. Огромное количество людей стало вовлекаться в эту политику. Многие люди воевали не для того, чтобы защищать свою страну, а для того, чтобы завоёвывать новые территории для империи.
— Как объяснить тот факт, что гимн российской империи назывался «Боже, Царя храни»? Почему не «императора»?
— В титуле императора слово царь повторялось несколько раз. Это синонимичные названия для обозначения монарха. Важнее отметить тот факт, что этот гимн повторял гимн Британской империи, и это было не случайно. Гимн поддерживал символику имперского духа. Несмотря на то, что Пётр отказался от следования европейским канонам, многие связи с Древней Русью сохранялись, в частности, в ритуалах коронации и в сохранении титула царя.
«Виват, Петр Великий!». Как Россия стала империей
Русский народ создал могущественнейшее в мире государство, величайшую империю. С Ивана Калиты последовательно и упорно собиралась Россия и достигла размеров, потрясающих воображение всех народов мира.
(Философ Николай Бердяев)
2 ноября 1721 года Петр I принял титул Императора Всероссийского
Титул, достойный России
После заключения Ништадтского мира, завершившего войну против Швеции, сенаторы поднесли государю прошение с просьбой принять титулы «Великого, Отца Отечества и Императора Всероссийского». Победа над шведами стала лишь формальным поводом для обновления статуса нашей страны. Петр Великий давно мечтал сделать Россию империей, и на то у него были веские основания. К началу XVIII века стараниями царя укрепились прочные связи с европейскими странами. Общаться с ними надлежало на равных, однако мешала неопределенность титула. В дипломатических документах того периода русских царей называли по-разному: то королями, то князьями, то «цесарями». Самый престижный императорский титул тогда имел лишь глава Священной Римской империи. За ним следовали короли – английский, французский, датский и другие. Далее – герцоги. Положение России в этом списке оставалось неясным.
Петр I приложил массу усилий для того, чтобы вывести страну на новый уровень: проводил административные и военные преобразования, создал флот, учредил Сенат и Синод. И все же решающим толчком на пути к провозглашению империи стала Полтавская битва 1709 года – последнее крупное сухопутное сражение Северной войны. Триумф русской армии произвел сильное впечатление на западных политиков и дипломатов. Стало очевидно, что прежнего, довольно скромного места на международной арене, России недостаточно.
Амбиции Петра Великого позволили правителю сравнивать себя с Юлием Цезарем. По примеру «Записок о галльской войне» последнего русский царь составляет историю своих славных побед – «Гисторию Свейской войны». Еще один занимательный факт: Петру I, как и Цезарю, императорский титул «от имени народа» предлагает принять Сенат. Серьезную поддержку государю оказывал архиепископ Феофан Прокопович – сторонник укрепления власти самодержца. Именно он на заседании Синода впервые высказал идею о провозглашении Петра императором, а затем, получив одобрение иерархов, передал ее дальше – сенаторам. Сподвижники царя Александр Меншиков, Петр Шафиров и Гаврила Головкин справедливо рассудили, что лучшего повода принять императорский титул может и не быть, и решили действовать.
После того как государь согласился стать императором, просители трижды воскликнули: «Виват, Петр Великий!» Затем последовали артиллерийские залпы с галер, стоявших на Неве. Шум стоял такой, что современники приняли его за раскаты грома. Кто-то даже подумал, что в столице произошло нечто страшное, и готов был уже спасаться от пожара. Новоиспеченный император отказался от пышных празднеств и дал понять, что статус империи требует немалой ответственности: «Надлежит Бога всею крепостию благодарить, однако ж, надеясь на мир, не надлежит ослабевать в воинском деле, дабы с нами не так сталось, как с монархиею греческою». Самодержец имел в виду великую державу Александра Македонского, которая распалась и покорилась Риму.
Новое место в мире
Превратившись в империю, наша страна не утратила преемственности с былыми временами. Петр I не стал повторно проходить коронационный обряд – достаточно было венчания на царство, совершившегося еще в конце XVII столетия. Кроме того, титул императора никак не отменял царского звания. В полном именовании правитель также был Царем Астраханским, Казанским и Сибирским. В народе слово «царь» и вовсе употреблялось чаще, чем «император». Могущество многонациональной державы и самой крупной в мире базировалось на совокупности традиций и необходимых для дальнейшего развития новшеств. Процесс признания нового статуса России европейскими державами затянулся почти на полвека. Первым монархом, согласившимся называть Петра Великого императором, стал король Пруссии Фридрих Вильгельм I. Более того, он даже выслал ему письмо с поздравлением.
После прусского короля свое почтение новоиспеченному императору выразил глава Венецианской республики. В 1722 году сразу несколько стран согласились считать Россию империей: Нидерланды, Швеция, Женевская республика, ряд немецких княжеств (Германия тогда не являлась единым государством). Спустя год к этому списку прибавилось еще две страны – Норвегия и Дания. До 1739 года «держалась» Османская империя – давний противник России. Лишь в год подписания Белградского мира (нашей стране по нему отошли Запорожье и Азов) турки впервые официально указали новый титул. В годы царствования Елизаветы Петровны к списку стран, признавших Россию империей, присоединились Франция и Австрия – в союзе с ними дочь Петра Великого вступит в Семилетнюю войну. Последней оказалась Речь Посполитая, от которой признание было получено в 1764 году, когда императрицей была Екатерина II.
Так открылась новая страница в истории России – уже империи. К началу XX столетия Российская империя простиралась до Северного Ледовитого океана на севере и до Черного моря – на юге, до Балтийского моря на западе и Тихого океана – на востоке. Согласно переписи населения 1897 года, на территории Российской империи проживало 125,6 миллиона человек, и эта цифра неуклонно росла. Статус империи наша страна сохраняла без малого двести лет – до 1 сентября 1917 года, когда Временное правительство объявило о переходе к республиканской форме правления.
300 лет Российской империи
Художник: Василий Садовников
В текущем году исполняется 300 лет Российской империи. После заключения Ништадтского мирного договора, которым завершилась победоносная для России Северная война, 22 октября (4 ноября) 1721 года, в праздник Казанской иконы Божией Матери, в Троицком соборе Санкт-Петербурга от имени Правительствующего Сената, Святейшего Синода и российского народа царю Петру Алексеевичу было преподнесено именование Великий, Император и Отец Отечества (калька древнеримского pater patriae).
Царский титул и сам по себе возвышался над королевским. Представляя трансформацию имени Гая Юлия Цезаря, он стал употребляться римскими принцепсами наряду с именем Августа основателя системы принципата, как титул. Продолжал он применяться и по отношению к христианским правителям Римской империи – василевсам и автократорам ромеев и в разных случаях – к их близким родственникам, которые призывались к соправительству; был заимствован затем балканскими славянами и, наконец, пришел на Русь.
Усвоение царю императорского титула было актом провозглашения лидирующего места России в иерархии европейских государств
Впервые у нас им был удостоен внук великого князя Московского Ивана III Дмитрий, что обозначало признание его наследником деда. Венчанием на царство великого князя Московского Ивана IV, совершенным святителем Макарием, было обозначено вступление Руси – Третьего Рима – в преемство и наследство поверженного османами Нового Рима – Византии. Но на Западе царский титул, хотя его германский вариант «Kaiser» (тоже от имени Цезаря) применялся по отношению к правителям Священной Римской империи германской нации, воспринимался все же как экзотический. Поэтому усвоение царю императорского титула было актом провозглашения лидирующего места России в иерархии европейских государств, где до тех пор в течение многих веков был один император – Германский и Римский с резиденцией в Вене. Империи Наполеона I и Наполеона III, а также Гогенцоллернов, существование которых продолжалось десятилетия и которые не имели за собой имперского преемства, представляли собой своего рода бастардов в сравнении с Российской империей или той, которой столетиями правили Габсбурги. В XVIII веке учение о Третьем Риме в его оригинальном виде, как оно сформулировано было старцем Филофеем, казалось почти забытым, но само усвоение царю императорского титула свидетельствовало о том, что суть этой доктрины (преемство от Византии и через нее – от Рима) осталась краеугольным камнем государственной идеологии.
На следующий год после рождения Российской империи епископ Псковский Феофан (Прокопович), автор «Духовного регламента», составил трактат под названием «О правде воли монаршей», который, по характеристике В.О. Ключевского, представлял собой «краткую энциклопедию русского государственного права». Его автор, сравнивая преимущества и недостатки наследственной и выборной монархии, отдает предпочтение монархии наследственной, но с одной существенной оговоркой: риск, что монархом по праву первородства станет наследник, не способный к государственному правлению, предотвращается при том условии, что правящему монарху предоставляется право назначать наследника по своему усмотрению: из близких или дальних родственников либо даже из иных лиц – кого он сочтет достойным нести после него бремя правления.
Физическая карта Российской империи. Фото: regnum.ru
Этот трактат составил теоретическое обоснование указа Петра Великого о престолонаследии, изданного в 1722 году. Трактат Феофана и последовавший за ним указ прагматически нацелены были на лишение царевича Алексия права на наследование престола, но на протяжении всего XVIII века, вплоть до издания в начале царствования Павла нового указа о престолонаследии, предусматривавшего строгое соблюдение принципа старшинства в роде, действовал этот Петровский указ. Соответствовавший ему государственный строй Российской империи в отношении преемства верховной власти был ближе к оригинальному образцу, сложившемуся в Риме и существовавшему затем в Византии, чем тот порядок, который действовал в XIX столетии в соответствии с указом императора Павла: в империи ромеев передача власти старшему в роде наследнику имела место по факту, хотя и далеко не всегда ввиду многочисленности переворотов, но не предусматривалась законом.
Российская империя просуществовала без малого два столетия. Ее история закончилась вырванным у святого императора Николая II отречением от престола в пользу великого князя Михаила Александровича, который отложил решение об исполнении воли старшего брата до созыва Учредительного собрания. В августе 1917 года премьер-министр А.Ф. Керенский, не дожидаясь избрания Учредительного собрания, поторопился объявить Россию республикой, в юридическом плане совершив таким образом государственный переворот. 25 октября (7 ноября) 1917 года на II съезде Советов, на котором большинство составил блок большевиков, левых эсеров и анархистов, было объявлено об образовании Советской республики, и, наконец, само Учредительное собрание, созванное 6 (19) января 1918 года, со своей стороны провозгласило создание Российской демократической федеративной республики. Так закончилась история империи – творения Петра Великого.
В наше время Россия занимает территорию, сопоставимую с допетровской Россией, какой она была на исходе XVII столетия
Посмотрим, каковы итоговые результаты имперской эпохи в истории России. За это время территория государства увеличилась на треть, составив одну шестую часть земной суши. В наше время Россия занимает территорию, сопоставимую с допетровской Россией, какой она была на исходе XVII столетия. В состав империи вошли Финляндия, Курляндия, Литва, Белоруссия, половина современной Польши с Варшавой, Волынь, Подолье, Новороссия, Бессарабия, Крым, Кавказ с Закавказьем и утраченной впоследствии Карской областью, земли Казахстана и Средней Азии, на Дальнем Востоке – Приморский край и Сахалин, южная часть которого была уступлена Японии в результате неудачной войны с ней, Порт-Артур и Дальний на Квантунском полуострове, от которых также пришлось отказаться по Портсмутскому мирному договору.
Потрясающим был демографический взлет, едва ли не беспримерный в истории мира: за без малого два столетия численность населения России увеличилась более чем в 10 раз: с 15 миллионов, что составляло тогда около 2% народонаселения мира, до 175 миллионов (более 10% численности населения Земли), в основном за счет естественного прироста, но также и по причине территориальной экспансии вследствие победоносных войн, удачных договоров, добровольных присоединений ряда народов. Экономический рост не был столь же грандиозным, как демографический, и все же по валовому внутреннему продукту, который вычисляется ретроспективно и поэтому приблизительно, так как этим показателем стали оперировать лишь в 1920-е годы по модели выходца из России С. Кузнеца, в 1913 году Россия занимала 3-е место в мире после Британской империи и США и 2-е, если вместо Британской империи при сравнениях учитывать отдельно Великобританию, без ее доминионов и колоний, то есть без Индии, Австралии, Канады и других зависимых территорий разного статуса. По объему промышленного производства Россия в 1913 году занимала 4-е место после США, Великобритании и Германии, впереди Франции. Если же суммировать показатели метрополий с их колониями, то в этом случае последовательность будет иной: Британская империя, США, Франция с ее заморскими колониями, Германия, Россия и затем уже такие страны, как Австро-Венгрия, Италия, Япония.
Правда, успехи Российской империи выглядят скромнее при сравнению с другими странами по размерам душевого валового продукта. В рейтинге стран ее уровень в 1913 году был сопоставим с тем местом, какое занимал СССР в канун кризиса, закончившегося катастрофой, и с современным уровнем Российской Федерации. Он был ниже, чем в странах Западной Европы и Северной Америки, но не уступал Балканским странам и наиболее развитым государствам Латинской Америки.
Некое лукавство в интегральной оценке состояния российской экономики накануне Первой мировой войны заключается в том, что при почти единодушной характеристике России западными публицистами, как правого, так и левого лагеря, заодно с отечественными западниками разных толков – от кадетов до социал-демократов, включая большевиков, – как колониальной империи, «тюрьмы народов», в статистических оценках национальный доход и другие показатели на душу населения подсчитывались с учетом всего населения империи, включая и так называемые «колонии», каковыми считались земли Туркестана – Средней Азии, в то время как при оценке душевого дохода Великобритании ни Индия, ни другие ее заморские владения в расчет не принимались, потому что если бы принимались, Британская империя оказалась бы далеко позади России, в хвосте рейтинга.
Важно также заметить, что эти среднедушевые показатели, характеризующие отчасти уровень жизни, мало что значат при оценке могущества и влияния страны на ход мировой истории, потому что если б они были важны в этом отношении, то сверхдержавы современного мира – США, Россия и Китай – выглядели бы относительно скромно: США на 7-м месте в рейтинге, Россия – на 46-м, Китай – на 70-м, а на первых местах красовались бы такие державы как Люксембург, Сингапур, Катар и Бруней, не говоря уже о сверхбогатых княжествах Монако и Лихтенштейне, но, как известно, к числу сверхдержав ни Люксембург, ни Бруней, ни даже Монако не относятся.
В период от победы над Наполеоном до поражения в Крымской войне Россия, бесспорно, была военной сверхдержавой
А вот что касается мирового влияния Российской империи, то в период от победы над Наполеоном до поражения в Крымской войне она, бесспорно, была военной сверхдержавой, соизмеримой по мощи лишь с владычицей морей Великобританией. Но и в канун Первой мировой войны с вооруженными силами России сопоставимы были лишь армия Германской империи и, благодаря значительному превосходству на море, вооруженные силы Великобритании. В Крымской войне Россия потерпела поражение от коалиции Великобритании, Франции, Османского султаната и Сардинского королевства, включавшего добрую половину Италии. Поражение России в войне с Японией в 1905 году вовсе не значит, что Япония была тогда сильней России. Для страны Восходящего солнца эта война несла экзистенциальную угрозу, а для России военная операция на Дальнем Востоке имела хотя и важное, но периферийное значение. Поэтому в военные действия с Японией вовлечены были почти все ее вооруженные силы, а Россия направила на Дальний Восток лишь часть своих резервов. Хотя все сравнения, как известно, хромают, поражение России в войне с Японией сопоставимо с поражением США во Вьетнамской войне, после которой никто не стал считать одержавший победу Вьетнам более сильным государством, чем Соединенные Штаты.
Но есть, конечно, и другие факторы, характеризующие положение дел в стране. Например ее культурный потенциал. По самому массовому его показателю, грамотности населения, Россия в 1913 году уступала протестантским странам Запада, где грамотных было значительное большинство, уступала Франции, Северной Италии, Японии, но находилась примерно на одном уровне с Южной Италией, Испанией и Балканскими странами и значительно опережала Латинскую Америку, кроме Аргентины и Уругвая, а также мусульманский мир и страны древней культуры – Китай и Индию. По разным оценкам грамотных в России было тогда от трети населения до 40%, а вот интегральные характеристики числа лиц, имевших высшее и среднее образование, ставят Россию на лучшие места в рейтинге великих стран – позади одной только Германии. Что же касается высших достижений русской культуры, то по общему признанию творческое наследие русских писателей XIX века представляет собой одну из вершин мировой литературы, а русское музыкальное искусство этой эпохи своими достижениями уступало разве только Германии, но не Франции или Италии, не говоря уже о Великобритании. Две Нобелевские премии, которыми были удостоены в начале XX столетия русские ученые И.П. Павлов и И.И. Мечников, открытие Д.И. Менделеевым Периодической системы химических элементов, сопоставимое по значимости с Ньютоновским законом всемирного тяготения или теорией относительности А. Эйнштейна, изобретение радио А.С. Поповым до Г. Маркони характеризуют состояние науки в России в канун Первой мировой войны, после окончания которой эмигрировавший русский инженер В.К. Зворыкин изобрел телевидение, а другой эмигрант, И.И. Сикорский, конструировал лучшие в мире самолеты, увы – не для своей Родины.
И, наконец, что касается высшей сферы духовного потенциала страны – религиозности ее населения, – внешние характеристики тут выглядят внушительно. Россия была полиэтнической и поликонфессиональной империей с преобладанием в ней русского этноса и лиц православного исповедания, которое по этой причине имело статус господствующего, при том что свободой вероисповедания пользовались также инославные христиане и иноверцы – мусульмане, иудеи и даже язычники, при известной ограниченности прав старообрядческих общин до 1905 года, и полулегальном (подлежавшие высылке в Закавказье молокане) и нелегальном статусе изуверских сект (скопцы).
Численность паствы Православной Церкви в имперскую эпоху выросла пропорционально демографическому росту более чем десятикратно – с 10 до 110 миллионов, по более консервативным оценкам – до 100 миллионов: разница объясняется расхождением официальной статистики и приблизительной оценкой числа тех, кто действительно пребывал в церковном лоне, говоря точнее, тем обстоятельством, что большинство приверженцев старообрядчества, а также часть сектантов и утративших веру лиц из интеллигенции формально, по документам, числились православными. Поэтому в выступлениях участников Поместного Собора 1917–1918 годов приводились разные оценки количества православных в стране – 100 и 110 миллионов. В 1721 году Русская Церковь имела более 15 тысяч приходов, на исходе императорской (или синодальной) эпохи их количество выросло до 60 тысяч. Число священнослужителей и церковнослужителей за два столетия увеличилось с 60 до 110 тысяч. В 1913 году образовательная система Православной Церкви включала 4 духовных академии, 57 семинарий и 185 духовных училищ, в которых в совокупности обучалось около 52 тысяч студентов и учащихся. В России имелось тогда 550 мужских и 475 женских монастырей с более чем 100 тысячами насельников и насельниц.
Мученики и исповедники XX столетия за немногими исключениями получили воспитание еще в синодальную эпоху
Есть и более важные характеристики церковной жизни синодальной эпохи, чем статистические показатели. В этот период подвизались святители Тихон Задонский, Филарет и Иннокентий Московские, Игнатий Кавказский и Феофан Затворник, преподобные Серафим Саровский и Амвросий Оптинский, блаженная Ксения Петербуржская и святой праведный Иоанн Кронштадтский, высотой своей жизни, святостью подвигов достойные быть поставленными в один ряд с прославленными угодниками Божиими Древней Руси. Мученики и исповедники XX столетия, за немногими исключениями, не только родились, но и получили воспитание, а большинство из них и совершали свое служение Богу и Церкви еще в синодальную эпоху.
В советской историографии утверждалось, что движущей силой не только Октябрьского переворота, но и Февральской революции был пролетариат, рабочий класс. При здравом взгляде на ход событий, без предубежденности, граничащей с завороженностью зашоренного ума, поверить в эту концепцию невозможно. Численность профессиональных рабочих (не тех, кто на зиму отправлялся из деревни в города на заработки, а тех, кто круглый год работал у станков или в шахтах) не намного превышала совокупную численность лиц привилегированных сословий – личных и потомственных дворян, духовенства, почетных граждан: около 4 с половиной миллионов рабочих и 4 миллиона лиц бесподатных сословий. За вычетом примерно 10 миллионов мещан, треть которых и составлял тот самый рабочий класс, 6 миллионов казаков, которые заведомо были не на стороне революции, и так называемых инородцев. Основную часть населения, до 80% (до 150 миллионов человек) составляло крестьянство, по своеобразной до вычурности марксистской терминологии – мелкая буржуазия, хотя этимологически буржуазия, или бюргерство – это как раз горожане в противоположность крестьянам и дворянам.
Повод к бунту в столичном гарнизоне ни с какой революционной идеологией – ни с февралистской, ни с большевистской – связан не был
Но не крестьяне устроили революцию в феврале 1917 года. Хотя запалом к бедственному развитию событий послужил бунт в столичном гарнизоне, начавшийся в Волынском полку, а большинство нижних чинов в армии составляли мобилизованные крестьяне – повод к этому бунту ни с какой революционной идеологией – ни с февралистской, ни с большевистской – связан не был. Он был элементарнее, проще: по петроградским казармам распространился слух о намерении правительства отправить значительную часть столичного гарнизона на фронт. Солдатам, вместо не лишенной разнообразных «приятностей» столичной жизни, не захотелось перемещаться в окопы, под пули и артиллерийские обстрелы, перемежаемые газовыми атаками. Вот они и вышли из повиновения. Подобные мотивы принято называть шкурными.
Но бунт был бы подавлен, если б на защиту мятежников не встали депутаты распущенной Государственной думы из разных партий, самовольно собравшиеся в Таврическом дворце и провозгласившие себя верховной властью. Был бы подавлен, если б на стороне военных преступников не оказалось общественное мнение, за каковое признавалось оппозиционное умонастроение так называемой интеллигенции – образованных и полуобразованных элементов из разных сословий, в том числе и из высшего – большинство лидеров кадетской партии, включая князя Г.Е. Львова, П.Н. Милюкова, принадлежали к потомственным дворянам. Если бы, наконец, солидарно с оппозиционными политиками не действовали высшие военачальники, принудившие государя к отречению. Персонально ключевую роль в заговоре сыграл А.И. Гучков (родом из московского купечества старообрядческого происхождения), вовлекший в него начальника генерального штаба М.В. Алексеева, главнокомандующего армиями Северного фронта, в расположении которого находилась Ставка, Н.В. Рузского и других высших генералов. Нет сомнений в том, что действовали они (и оппозиционные политики, и генералы, и единомышленное с ними «общество»), исходя из представляющегося за далью лет до безумия нелепого убеждения, что, когда в России будет свергнуто самодержавие и водворятся государственные и политические институты, скопированные с образцов, заимствованных у союзников по Антанте, в стране ускорится прогресс и водворится процветание.
У самого Маркса никакой идеологии не было и быть не могло. Само это слово было для него бранным
Что же касается крайне левых политиков, те свой порыв «грудью проложить дорогу» в «царство свободы» сопрягали с усвоением и применением на практике самых радикальных западных идеологий, в основном марксизма. Курьезное обстоятельство заключается при этом в том, что у самого К. Маркса, в отличие от его последователей, с его исключительно аналитическим и критическим подходом ко всему и вся, с его тотальной деструкцией общепринятых представлений и понятий, никакой идеологии не было и быть не могло. Само слово «идеология» было для него бранным, почти обсценным, а к своим последователям – марксистам, которые завелись уже при его жизни, – он относился с нескрываемым презрением, величая их обыкновенно «ослами». Недаром его единомышленник и популяризатор Ф. Энгельс после знакомства с ним писал отцу, что его новый друг умен, как сам сатана.
Вот так и погибла Российская империя в марте 1917 года, после чего и кадеты с октябристами, и эсеры с меньшевикам, и анархисты с большевиками первого призыва, сложившие головы в расстрельных подвалах ЧК-ГПУ-НКВД, сгинувшие от голода и каторжных работ на Соловках и на Колыме, вкусили наконец ту свободу, которую они сулили себе и народным массам, призывая их «отречься от старого мира».
Бездумный опыт пересадки на российскую почву западных учреждений до добра не доводит
Из этой печальной истории можно извлечь разные уроки, и один из них заключается в том, что бездумный опыт пересадки на российскую почву западных учреждений до добра не доводит. Это примерно, как если бы вкусившие ананасов и манго лидеры общественного мнения вовлекли последовавшие их призывам массы в искоренение посевов и насаждений, произраставших в своей стране с ее прохладным климатом, чтобы заменить их манговыми рощами и ананасовыми плантациями. Если б при этом не оставалось упрямых ретроградов, продолжавших сеять рожь и пшеницу, избыточно доверчивый народ вымер бы от голода.
Когда при Петре Великом заимствовались на Западе технические новации и государственные учреждения, это делалось не как в 1990-е годы, в угоду Западу, а с вполне прагматическими целями: чтобы усилить армию, чтобы создать военно-морской флот, чтобы развить ремесла, чтобы Россия стала державой, способной на равных поддерживать мир и вести войны с великими державами Европы. Российское государство в имперский период продолжало держаться на православной вере значительного большинства подданных и на традиционном единовластии Помазанника Божия. Главной и даже единственной угрозой его существованию была прогрессировавшая из десятилетия в десятилетие расцерковленность образованного класса – интеллигенции. Этот процесс затронул в начале XX века и народные массы. Сказалась порочность синодальной системы церковной власти, деформировавшей симфонию священства и царства. Гениальный силлогизм Лебядкина из «Бесов» Достоевского: «Если Бога нет, какой же я после этого штабс-капитан», – выражает самую суть самосознания ввергнутого в смуту русского народа: если Бога нет, то все дозволено.
Цена восстановления Российского государства оказалась беспримерно высокой – миллионы жизней павших на полях сражений Великой Отечественной войны
В результате разгула темной стихии империя погибла, но Россия выжила хотя и в деформированном, если не сказать – изуродованном виде. Классическая империя во главе с миропомазанным императором в марте 1917 года ушла в прошлое. Но империями принято в наше время называть не только государства, главы которых носят титул императора (на сей день таковым остался лишь микадо, или тэнно (сын Неба) с резиденцией в Токио), но и большие многонациональные государства, обладающие значительной военной мощью и влиянием в мире, независимо от формы правления. В таком виде Российская империя, переименованная в Советский Союз, была восстановлена в огне Великой Отечественной войны, после которой наша страна стала одной из двух сверхдержав. Цена восстановления Российского государства, разрушенного в 1917 году легкомыслием одних политиков и злой волей других, оказалась беспримерно высокой – ее составили миллионы жизней тех, кто пал на полях сражений Великой Отечественной войны, и тех также, кто стал жертвой ускоренной индустриализации 1930-х годов, без успеха которой Россия была бы обречена на поражение в предстоявшей мировой войне. Советской империи запаса прочности хватило на четыре послевоенных десятилетия. На рубеже 1980–1990-х годов состоялся акт ее самороспуска, и в стране снова воцарилась смута, преодолеть которую удалось только в начале третьего тысячелетия…