клены выкрасили город колдовским каким то цветом текст кто автор
Имя на поэтической поверке. Игорь Кохановский
Когда 1-го сентября 1952 года, Игорь Кохановский вошёл в свой 8 «б», то увидел много «новеньких», вернее тех, кто раньше учился в этой школе, но в других, параллельных 7-х классах.
В то время после «семилетки» поступали в техникумы, и в результате переформирования, уменьшения классов, среди «новеньких» появился и Владимир Высоцкий.
Они с ним чем-то внешне были похожи, и по необъяснимой причине, сразу же сели за одну парту. Так началась новая дружба, в которой они бок обок шли по жизни и только в 1973 году стали расходиться в стороны.
Литературой Игорь и Владимир увлеклись в 10-ом классе. От учительницы узнали о существовании Игоря Северянина, Николая Гумилёва, Саши Чёрного.
У Велимира Хлебникова обоих потрясла строчка: «Русь, ты вся – поцелуй на морозе». Стали ходить в читальный зал Библиотеки им. В.И.Ленина, брать книги этих поэтов, что-то выписывать, заучивать.
Вообще читальный зал Ленинки, в те годы, пользовался популярностью у старшеклассников Москвы ещё и потому, что был своеобразным местом встреч и знакомств.
Многие впечатления от прочитанного легли позже, отразились в творчестве Владимира Высоцкого, к примеру гумилевский «изысканный жираф», стал прототипом песни «В жёлтой жаркой Африке».
После школы Игорь Кохановский и Владимир Высоцкий поступили в один институт – Московский инженеро- строительный имени В.В.Куйбышева, но Владимир проучился в нём один семестр, до нового 1956 года и поступил в школу-студию МХАТ.
Игорь и Владимир продолжали общение, а с осени 1961 года Владимир стал писать песни, а Игорь – с дипломом инженера-строителя, всё время переходил с работы на работу, тихо ненавидя свою «инженерную стезю».
Когда в очередной раз Игорь и Владимир встретились, то Владимир спел, свои первые пять песен: «Татуировку», «Их было восемь», «Город уши заткнул и заснуть захотел», «Что же ты, зараза бровь себе подбрила», «Синие, зелёные, жёлтые, лиловые».
Игорь Кохановский был страшно удивлён.
Клёны выкрасили город
Колдовским каким-то цветом.
Это снова,
это снова
бабье лето,
бабье лето.
Что так быстро тают листья –
ничего мне не понятно.
Я ловлю, как эти листья,
наши числа,
наши даты.
Только вот тревожно маме,
что меня ночами нету,
что опять меня обманет
бабье лето,
бабье лето.
Я кружу напропалую
с самой ветреной из женщин.
Я давно искал такую –
и не больше
и не меньше.
Я забыл когда был дома,
спутал ночи и рассветы.
Это омут,
это омут –
бабье лето,
бабье лето.
Владимир Высоцкий часто пел, на концертах и в кругу друзей, песню «Бабье лето», что было своего рода признанием песни с его стороны.
А Клавдия Ивановна Шульженко, при встрече и знакомстве с Игорем Кохановским сказала ему: «Игорь, Вы, наверное, знаете, что я много пела любовной лирики, но не помню, чтобы меня так задевали стихи, как Ваши».
Любопытно, что на одно стихотворение написали музыку сразу три разных автора и исполняли три ведущих певца:
-«Бабье лето», муз. Кохановского, исп. Владимир Высоцкий.
-«Бабье лето», муз. Т.Марковой, исп. Клавдия Шульженко.
-«Бабье лето» муз. Ю.Антонова, исп. «Поющие сердца», Юрий Антонов.
Известный, современный российский поэт-песенник, Игорь Васильевич Кохановский родился 2 апреля 1937 года.
Окончил в 1960 году МИСИ им. Куйбышева, он пять лет работал инженером-механиком, потом внештатным сотрудником в газете «Московский комсомолец».
В 1965 году Игорь Кохановский уехал на Север, работал в газете «Магаданский комсомолец» с 1965 по 1968 год, затем мыл золото в старательской артели на одном из приисков Чукотки, зарабатывая на квартиру в Москве.
За сезон заработал 6 с половиной тысяч, но квартиру так и не купил, в то время это было невозможно сделать.
Одноклассник, сокурсник по МИСИ и друг Владимира Семёновича Высоцкого. Владимир Высоцкий посвятил ему песню «Мой друг уехал в Магадан» в 1965 году, первые строки, которой:
«Мой друг уедет в Магадан-
Снимите шляпу, снимите шляпу!
Уедет сам, уедет сам –
Не по этапу, не по этапу».
Кроме этой песни Владимир Высоцкий посвятил другу ещё песни:
«Я видел Ногайскую бухту», «Получил я недавно письмо», «У меня приехал друг из Магадана», «Возвратился мой друг неожиданно».
За свою творческую жизнь Игорь Васильевич сумел написать тексты 89-ти песен, исполнявшихся звёздами советской и российской эстрады от Клавдии Шульженко и Людмилы Зыкиной до Вероники Кругловой, Вадима Мулермана, Валерия Ободзинского, Муслима Магомаева, Юрия Антонова, Иосифа Кобзона, Льва Лещенко, Валерия Леонтьева, Александра Барыкина, Ириной Аллегровой.
С Игорем Кохановским работали известные композиторы: Никита Богословский, Оскар Фельцман, Давид Тухманов, Владимир Добрынин, Стас Намин, Владимир Мигуля, Алексей Рыбников.
Немало песен Игорь Васильевич сочинил и для польской певицы Анны Герман, занимаясь также переводами текстов польских песен.
Не хочется умалять значение музыки – и действительно мелодии у песен были потрясающие – но всё-таки Слово всегда было, да и остаётся определяющим для русского человека.
На слуху любые, из многочисленных, любимых слушателями, песен Игоря Кохановского, а их всё же 89-ть, и можно не ведать, всуе, что он автор их слов. К примеру:
-«Было и прошло»,муз.Владимира Добрынина, исп. ВИА «Красные маки».
-«Возвращайся», муз. Игоря Саруханова, исп. Игорь Саруханов.
«Две свечи», муз. Владимира Добрынина, исп. Михаил Шуфутинский,
-«Лицо в ладонях», муз. Анатолий Днепрова, исп ВИА «Поющие сердца»
-«Мона Лиза», муз. Давида Тухманова, исп. Александр Барыкин
-«Поверь в мечту», муз. Юрий Антонов, исп. Юрий Антонов.
Беря навскидку любую из этих и других популярных песен Игоря Васильевича Кохановского, помнишь, что первая «ласточка» у него, его визитной карточкой была «Бабье лето».
В Магадане вышла первая книжка стихов Игоря Кохановского «Звуковой барьер».
Надо, кстати, сказать, что Игорь Кохановский родился в тех краях, на Колыме. Отец у него был из моряков и в молодости служил вместе с Эдуардом Петровичем Берзиным (Берзиньш) – латыш.
Личность легендарная, прапорщик, командовал Латышской стрелковой дивизией, в Гражданскую Войну. Один из организаторов и руководителей системы Гулаг, деятель ВЧК-ОГПУ-НКВД.
В ноябре 1931года, Э.П.Берзин,организовал государственный трест «Дальстрой» по добыче золота на Колыме, по личному указанию Сталина. За три года, с1934 по 1936 –дал стране 52 тонны золота, больше чем американская Калифорния в два раза, основав новую отрасль, буквально, на пустом до этого месте.
По старому знакомству, Берзин пригласил отца Игоря Кохановского работать под его началом, вместе с 21 человеком, в управлении треста, где работали десятки тысяч заключённых. Отец, как человек авантюрного склада, как и его хороший знакомый, Эдуард Петрович Берзин, согласился.
В 1938 году, Берзина арестовали и ликвидировали, в 1956 реабилитировали.
Фактически город Магадан основал Э.П.Берзин.
Отца же Игоря, который только что родился, посадили.
У младенца начался дикий авитаминоз, из-за того что на Севере весной витаминов нет. Мать потом говорила «ты весь раздирался», и консилиум врачей постановил вывезти младенца на материк.
Игорь Васильевич, став взрослым сказал: «Я спас семью, потому что отца посадили, и если бы мы не уехали, посадили бы и мать».
Отец вышел через полтора года, к власти пришёл в НКВД Берия, после Ягоды, и сказал: «Скоро некого будет сажать». В образовавшееся, небольшое окно, отца и выпустили.
Он вышел, постарев лет на тридцать, он просто стал аксакалом. Он был молодой красивый мужчина, а вышел стариком.
С магаданской книжкой стихов в 1970 году, Игорь Васильевич, попал на Совещание молодых литераторов, на семинар к Михаилу Луконину, Станиславу Куняеву.
Семинар рекомендовал Игоря Кохановского в Союз писателей и на Высшие литературные курсы.
С той поры стихи Игоря Кохановского стали часто появляться на страницах газеты «Магаданский комсомолец» и в центральном молодёжном журнале «Юность».
Ещё в 1958 году, когда Игорь Кохановский, ещё учился в строительном институте, Владимир Высоцкий провидчески, посвятил ему четверостишие:
«Тебе б филфак был лучшим местом:
Живёшь ты с рифмой очень дружно.
Пиши ты ямбом, анапестом,
А амфибрахием – не нужно!»
Из поэтического наследия Игоря Кохановского.
Дрожит самолёт всем корпусом
по рации вылет дан.
Сейчас горизонт наклонится
под рейсом Москва-Магадан.
Я вновь как на строгом конкурсе
Любви к моим городам.
Жюри вопросами колется:
Москва? Магадан?
А мне бы и надо вне конкурса –
я в обе любови влип.
Наверно, с моральным кодексом
вступаю сейчас в конфликт.
Но так уж судьба закручена.
Филолог, прости меня грешного,
что трудное слово «соскучиваться
грамматикой нашей подвешиваю.
Соскучиваться! Чтоб духом
понять щемящую плату
в Москве – Ногаевской бухте,
в Ногаевской бухте- Арбату,
чтоб ждать с ними встреч, как отпуска,
отсроченного годами.
…В душе у меня два оттиска –
следы двух любовей,
мне данных
Москвою и Магаданом.
И мучусь, точно заочник,
и попеременно спешу я
песчинкой часов песочных
то в ту любовь, то в другую.
Лиман. Чукотка. Новый год.
Ночь звёздной россыпью богата,
и облюбованный богами
чернеет низкий небосвод.
Звенит ночной тиши аккорд,
и дым из труб плывёт кантатой…
Глядят, как бодрствует Анадырь,
лиман, Чукотка, Новый год.
Как тени двое, Их уход
в ночь из чужих и дымных комнат –
побег в мечту, в забвенье, в омут
от не уюта, от забот.
Фантазии запретный плод
уже их чем-то грешным кормит,
но скромны руки их, как скромны
лиман, Чукотка, Новый год.
Кто их осудит, кто поймёт?
Как школьники на перемене,
упали в снег…
Течёт мгновенье,
земля шатается и плот.
И тишина – ночной оплот –
поймёт их мысли и сомненья…
К дневной готовы перемене
лиман, Чукотка, Новый год.
Но не спешит узнать восход
в своей медлительности сонной.
А кто она ему? Кто он ей?
Нет, не спешит. Наоборот
он не торопит переход
к дневным, обычным, здравым нормам,
где обретут иные формы
лиман, Чукотка, Новый год.
И вновь
дней суетный разброд,
как липким снегом для забавы
до крыш заботами завалит,
пошлёт забвение в расход.
Но, как бы круто в оборот
потом их будни не забрали,
как озарение, запали
лиман, Чукотка, Новый год.
***
Чукотки лето коротко,
как в тесных тучах солнца прогляд.
Уж скоро струны ливней дрогнут,
и стукнет осень ноготком
в моё окно.
Ну а пока
лимана пенистый бокал
вздыхает на моей ладони,
и солнце шариком латуни
купает в нём свои бока.
Последние глотки лимана
остались берегу цедить.
Но почему дано ценить
лишь то,
чего всегда
так мало. ».
«Скачки».
Я сам поставил на себя,
я сам скакун и сам наездник,
под ипподромовым навесом,
себе болельщик и судья,
слежу свой бег.
А рядом ставят
(не на меня, не на меня),
афишки пристально листают,
ища надёжного коня.
Мой конь трибунам незнаком,
а ставят только на знакомых,
здесь рисковать не очень склонны,
таков на игрищах закон.
А может крикнуть: «Кто не трус?
Ставь на меня, и всё в порядке,
ведь я не тёмная лошадка,
да, на меня! Велик искус?
Да, на себя весь мой расчёт.
Иной расчёт считаю ложным:
поставив, ждать, что чья-то лошадь
тебе удачу принесёт.
И я скачу, хрипя, сопя,
мне дарит силы мысль простая:
мне больше не на кого ставить,
и я поставил на себя.
Сначала били самых родовитых,
Потом стреляли самых работящих,
Потом ряды бессмысленно убитых
Росли из тысяч самых не молчащих.
В подручных поощряя бесталанность,
Выискивала власть себе подобных,
В средневековье шла тоталитарность,
Изображать воистину счастливых,
По праву заслуживших легендарность…
Держава, обессиленная в пытках,
Ещё не знала о потерях сущих,
Не знала, что КОЛИЧЕСТВО убитых
Откликнется ей КАЧЕСТВОМ живущих.
1989 г.
Поэт Игорь Кохановский: Владимир Высоцкий посвятил мне пять песен
Светлана Можаева
Песня «Бабье лето» на стихи поэта Игоря Кохановского популярна с 1960-х. Любопытно, что на одно стихотворение написали музыку сразу три разных автора.
– Игорь Васильевич, как стихотворение «Бабье лето» стало песней?
– Я хотел с Андреем Вознесенским познакомиться – он был моим кумиром. А у меня в 1962 году был романчик с дочкой литературоведа Льва Копелева. Лена говорит как-то: «Миша Демин (у художника, двоюродного брата писателя Юрия Трифонова, на Сретенке была мастерская) пригласил в гости, приходи – будет Вознесенский. Встретились, стали читать стихи, я прочитал «Бабье лето». Вознесенский говорит: «Слушай, очень классные стихи, может, это песня? На песню смахивает». Я рассказал: «У меня дружок Высоцкий, он – актер, пишет песни и поет в компании, и по белой зависти решил написать стихи». Новый, 1967 год, мы с Высоцким праздновали у Вознесенского. Володька говорит: «Будем Новый год встречать у Андрея. Он пригласил. Я сказал, у меня есть друг Игорь Кохановский, с которым мы всегда вместе». – «Так я его знаю, – сказал Вознесенский. – Он же «Бабье лето» написал».
[OBJ=»Бабье лето» в исполнении Владимира Высоцкого]
– Как появились три мелодии на стихи «Бабье лето»?
– Судьба песни любопытная. Первый вариант музыки мой. В сентябре 1964 года (надо отметить, год был плодотворным) звонит какая-то дама: «Игорь, вы автор слов «Клены выкрасили город…?», наконец-то вас нашла. Я – Тамара Маркова, композитор, а также аккомпаниатор-репетитор Клавдии Шульженко. Ехала на дачу – в электричке молодежь пела эту песню, попросила переписать слова. Долго не могла найти автора. Сказали: это Евтушенко. Позвонила, он ответил: «Не знаю, кто». Кто-то вспомнил, что Окуджавы. Булат Шалвович: «Не моя». Случайно от Бориса Брунова услышала: «А, этот парень?» Отвечаю: «Мне, конечно, приятно, Шульженко – моя любимая певица, но как будет женщина петь: «Я кружу напропалую с самой ветреной из женщин»? Маркова на это: «Клавдия Ивановна исполняет так, что даже в голову не придет, что стихи мужские. Приезжайте, я вас познакомлю». Приехал на Аэропорт, там писательские дома, рядом – «музыкальные», Шульженко жила на третьем этаже, а Маркова – на четвертом, она меня познакомила и, как сейчас помню, Клавдия Ивановна говорит: «Игорь, вы, наверное, знаете, что я много пела любовной лирики, но не помню, чтобы меня так задевали стихи, как ваши». Это был второй вариант.
– А какой пел Высоцкий?
– Это моя музыка, и когда Володе стали приходить авторские запросы, он написал в письме, что выступал в Тбилиси, спел песню «Мой друг уехал в Магадан», которую посвятил мне, а потом «Бабье лето», сказав, что помог написать мелодию. «Васечек, извини, ну на сцене ради красного словца чего не скажешь!» Потом звонит: «Мне пришло из ВААПа (Сейчас Российское авторское общество. – прим. ред.) письмо, чтобы я зарегистрировал «Бабье лето». Давай поедем, я напишу, что она не моя». Мы встретились – и он написал. Кстати, мы потом в ВААПе последний раз в жизни встретились: в апреле 1980-го. Он раньше помещался, где Третьяковка – в Лаврушке все встречались в подвальном помещении. Нужно было пройти подземным коридором. Еще ледок был, подъезжаю, Володькин «Мерседес» стоит. Я заглянул туда – девочка-блондиночка сидит: это была Оксана. Хорошенькая. Подумал: «Ай да молодец». Иду, мы сталкиваемся в подземном переходе. Обнялись, поцеловались. Спрашиваю: «Как дела?» – «По-всякому».
Третий вариант появился благодаря тому, что я тогда много сотрудничал с Юрием Антоновым. И сказал: «У меня есть стихи, но моя музыка – примитивная. Еще есть песня, которую поет Шульженко. Но что это – вальсочек… При всем моем пиетете это мужская песня». Антонову понравились стихи, он написал музыку. Юра был тогда полузапрещен и отдал песню «Поющим сердцам», а потом исполнил сам очень симпатично.
У меня вышла в 1976 году пластинка «Бабье лето», но с ней отдельная история. Туда входила одна из моих любимых песен «Лицо в ладонях». Написал ее Толя Днепров. Он эмигрировал. И мне говорят: «Нужно заменить одну песню, иначе диск снимут». – «Какую?» – «Лицо в ладонях». Я не стал менять, и диск не вышел. Зато второй «Кружатся диски» побил все рекорды, потому что это была первая пластинка в стиле диско, здорово сделана, там одна песня переходила в другую, а на второй стороне одна «врезалась» в другую – на Западе это было, а у нас это первый диск «без проворотов». Вышел как раз накануне Олимпиады. Была дискотека в Олимпийской деревне, там и продавался. Потом узнал, что пластинка так расходилась, что ее не успевали печатать: у нее был тираж 15 миллионов.
С другой известной песней тоже связана история. Я с приятелем Наумом Олевым отнес стихи Оскару Фельцману. Он за час написал музыку, потом говорит: «Все хорошо, только первые четыре строчки никуда не годятся». «Что изменить?» – «А я знаю? Вы – поэт, вы и должны придумать». Придумал, звоню: «Нет, никуда не годится». Через пару дней опять то же самое. Мне стало неловко, звонить стал раз в неделю. Прошел месяц, предложил еще вариант: «Сегодня я нисколько не боюсь с XX веком временно расстаться, позвольте я в любви вам объяснюсь высоким словом русского романса». И Оскар Борисович говорит: «Игорь, и это вы писали полтора месяца?» Песня стала популярной.
– Сколько песен вам посвятил Высоцкий?
– Пять песен. Перед отъездом в Магадан я устроил мальчишник, Володя принес мне как подарок листок, где каждый куплет написан разного цвета фломастером. Взял гитару и спел «Мой друг уехал в Магадан». Известны еще «Я видел Ногайскую бухту», «Получил я недавно письмо», четвертая (когда приехал в первый раз в командировку с Севера): «Что сегодня мне суды и заседанья/ мчусь галопом/ закусивши удила/ У меня приехал друг из Магадана/ так какие же тут…». А когда у него начался роман с Мариной, он написал: «Возвратился мой друг неожиданно/ Бабу на меня променял /Где же это видано?
Еще Володя написал мне такие строки в конце 1950-х:
Тебе б филфак был лучшим местом:
Живешь ты с рифмой очень дружно.
Пиши ты ямбом, анапестом,
А амфибрахием – не нужно!
Я стихи посвятил ему еще в Магадане. После того как он мне в письме написал, что его все приглашают, и он уже возненавидел звонки, потому что все зовут, чтобы пришел попел. Это был 1965-й. «К таким со своими песнями прошу тебя не ходить». Потом писал еще. Он умер в июле, а в августе мне звонит Стас Намин: «У меня приятель Володя Матецкий, бас-гитарист, музыку пишет, хочет с тобой сотрудничать». Матецкий звонит: «У меня есть мелодия, хочу показать». Мне она понравилась, я пришел домой и сразу не отрывая руки написал: «Больше не встречу такого друга». В моей новой книжке «Несовпаденье» два стиха, написанные с большим интервалом. «Бывает, вспомню Магадан» – про то, как он ко мне приехал и это:
И 25 июля я каждый раз твержу сквозь мат:
Ну как же так, не завернули, его с дороги, мчавшей в ад…
Кстати, в тот приезд ко мне Высоцкий не выступал. Его просили, но он сказал: «Не хочу, я приехал к другу на два дня».
У меня в 1986 году выходила книжка в «Советском писателе» и там стихи уже были о нем, но мне сказали заменить строчку «Здесь посетил меня мой друг, чье творчество – сама эпоха». Что это такое? Какая эпоха?
– Что за история с Магаданом?
– Странная. Для меня до сих пор принести стихи в какое-нибудь издательство – мука мученическая. Двоюродный брат сказал: «Мы учились с Женькой Сидоровым (ныне – первый секретарь Союза писателей Москвы. – прим. ред.) на юридическом МГУ в одной группе, он сейчас зав. отделом литературы в «МК». Давай отнесу стихи». Их напечатали. Пришел знакомиться. Сидоров спросил: «Где вы работаете?» Я работал на строительстве Химок-Ховрино. (Когда приехал туда, там два дома было всего). Оказались случайно в редакции представители отдела рабочей молодежи, спросили: «Не можешь написать про строительство»? (лето, 1964 год, Хрущев объявил «100 дней большой химии»). Строился аммиачный комбинат. «Поезжай, мы не можем ничего оттуда получить» Было интересно, поехал. С утра пришел на планерку (комбинат строило организаций 40), и руководители друг с другом лаялись, а я записывал, кто что сказал, потом уточнял имя прораба, начальника управления. Материал понравился, опубликовали на первой полосе.
Помню, статья «Плотина «живой» воды» вышла с карикатурой, где играют в пинг-понг: комбинат будущий строительные организации перебрасывают. Начал сотрудничать. В это время брат попросил распределения в Магадан и работал в прокуратуре. Он пишущий человек, сотрудничал с «Магаданским комсомольцем» и прислал сценарий в институт кинематографии, ему дали рекомендацию на Высшие сценарные курсы. Приехал в Москву и говорит: «Давай стихи отнесу в «Смену». Там работает бывший мой начальник». Владимир Новиков был главным редактором «Магаданского комсомольца». Отнес, опубликовали. Приехал знакомиться, захожу в кабинет и слышу: «Окончили прекрасный вуз, шесть лет учились на хирурга, чтобы писать стихи. Вот Кохановский строит Химки-Ховрино, пишет стихи, мы печатаем». – «Уже не строю». – «А что делаешь?» – «Работаю внештатно». – «Сколько зарабатываешь?» – «Рублей 80». – «Если менять профессию, надо начинать не с московского, а с «Магаданского комсомольца». Хочешь, наверное, книжку издать. Сколько лет будешь здесь ее издавать?» Езжай в Магадан, я порекомендую, там в издательстве сразу выпустишь книжку. Вернешься, вступишь в Союз писателей».
13 июля 1965 года был зачислен в штат. Но часто сюда приезжал – устраивали все время командировки: сидел в ЦК Комсомола, делал обзоры молодежных региональных газет. Вернулся в Москву осенью 1969-го.
С магаданской книжкой как раз попал в 1970 году на Совещание молодых литераторов, а с рукописью, которую отдал в «Молодую гвардию», в семинар к Михаилу Луконину, Станиславу Куняеву. Семинар меня рекомендовал в Союз. Моя голубая мечта была поступить на Высшие литературные курсы. Отдаю заявление, мне сказали: москвичей практически не берут. Стипендия была большая – 140 рублей при средней зарплате в 120. Я расстроился. Иду к проректору: «Можно вольнослушателем?» – «Пожалуйста». Потом освободилось место, взяли. У меня не было ни одного пропуска.
– Почему новая книга называется «Несовпаденье»?
– Это «несовпаденье» моих моральных ценностей с тем, что сегодня время из себя представляет. Сейчас поэзию не очень покупают… Книжка, которую я написал в 1986 году, была так изуродована, исковеркана цензором, что я даже на него написал стихотворение. Вышла к 50-летию, но она мне так разонравилась, что не хотел больше писать. И все равно стихи писал, написал четыре поэмы, и как-то меня познакомил приятель с Димой Быковым. Он прочел: «Старик, так это нужно издавать». Здорово сделали первое издание – а это в два раза больше.
– Почему фотографии не включили?
– Не хочу пиариться за счет других.
– У вас продвигается проект мюзикла об истории любви Высоцкого и Марины Влади?
– С прошлой осени хочу осуществить. Мне очень просто договориться с композиторами, но я хочу найти театр или антрепризу, чтобы пригласить их уже на проект, который имеет адрес.
«Бабье лето»
Клены выкpасили гоpод
Колдовским каким-то цветом,
Это снова, это снова
Бабье лето,
бабье лето.
Что так быстро тают листья –
Ничего мне не понятно…
Я ловлю, как эти листья,
Наши числа –
Наши даты.
Только вот pугает мама,
Что ночами шляюсь где-то
Что я слишком часто пьяный
Бабьим летом,
бабьим летом.
Только как расскажешь маме,
Что я, как ходок отпетый,
Вновь в романе, как в дурмане,
Бабьим летом,
Бабьим летом.
А я кручу напpопалую
С самой ветpеной из женщин,
Я давно хотел такую –
И не больше,
и не меньше.
А я забыл, когда был дома,
Спутал ночи и pассветы…
Это омут,
это омут –
бабье лето,
бабье лето.
Кстати
Бабье лето по народному календарю заканчивается 27 сентября в день Воздвиженья.
Чьи песни пел В. Высоцкий?
Я, сначала, нашел три песни, которые исполняет Высоцкий и текст которых принадлежит другим авторам.
О музыке говорить не будем это речетатив.
Напомним эти стихи и их авторов.
1. Борис Пастернак. Гамлет. Входит в сборники.
«Гул затих, я вышел на подмостки, Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далеком отголоске, Что случиться на моем веку.
На меня направлен сумрак ночи, Тысучу биноклей на оси,
Если только можно, а во отче Чье же это мимо пронеси.
Кто продумал распорядок действий, И не обратим конец пути,
Я один, все тонет в плане действий (фарисействе), Жизнь прожить – не поле перейти.»
(исполнялась со сцены в спектакле. В видеоролике он упоминает автора: «стихи пастернака»
Но есть и «Мой Гамлет» Высоцкого.
2. Товарищ Сталин вы большой ученый. слова Юза Алешковского*
Входит в сборники под авторством В. Высоцкого.
3. Бабье лето. Стихи И.Кохановского.
(был другом Высоцкого и он упоминал об этом на концертах)
в сборниках авторство текста или не упоминается или, иногда, может приписываться В.Высоцкому:
Только вот ругает мама, что меня ночами нету,
что я слишком часто пьяный бабьим летом, бабьим летом.
Я кружу напропалую с самой ветреной из женщин.
А я давно искал такую И ни больше и ни меньше.
4. Есть еще одна песня которая может приписываться Высоцкому.
которая есть на сайте
«С одесского кичмана,
С Тургенева романа
Я вычитал хорошенький стишок:
«Как хороши стрекозы,
Как свежи были розы…»
Теперь они истёрлись в порошок.
Гляжу я с тротуара –
Сидит в окошке шмара,
Сидит себе, не шамает, не пьёт.
Она в шикарном доме,
А я стою на стрёме» и т.д.
Как утверждает известный автор Фима Жиганец ее написал пародист Александр Архангельский
как забавную пародию на «Кичман»:
5. Неясен вопрос с авторством песни: «На Колыме, где Север и тайга кругом Среди растущих елей и болот Тебя я встретил, когда с подругою Сидевших у костра вдвоем»
Некоторые музыкальные сайты упоминают, что поет Высоцкий, но дают приписку
(автор слов неизвестен)
6. Есть еще одна песня, которая в некоторых источниках может приписываться
А. Вознесенскому.
Автор слов Я. Смеляков. В альбомах В. Высоцкого может приводиться без упоминания автора.
10. Песня которую исполняет Высоцкий из фильма «Иван Васильевич меняет профессию»
была написана на основе текста Аполлона Григорьева. Музыка (предположительно) Васильева.
11. Пел он и народную песню На Тихорецкую (вагончик тронется)из фильма «ирония судьбы» Слова Л.Львовский музыку позднее к фильму написал Таривердиев М.
есть видео.
12. Пел он и известную «Мурку»
13. Еще одна песня, которая звучит в исполнении Высоцкого: автор А.Вертинский. «Лиловый негр» «Вы, кажется, потом любили португальца. »
В фильме «Место встречи. «
Вы можете называть это как угодно. Для меня это выглядит, как чужая присвоенная слава.
Для верной ориентации можно использовать источник Википедия «Список произведений Владимира Высоцкого»
Ссылки.
* Юз Алешко;вский (настоящее имя Ио;сиф Ефи;мович Алешко;вский; род. 21 сентября 1929, Красноярск, РСФСР) — русский прозаик, поэт и бард. С 1979 года живёт в США.
Алешковский, отбывавший срок по уголовной статье, действительно никогда не был политзаключённым. В конце 1940-х годов во время службы во флоте он вместе с матросами угнал казённую машину; затем были «полундра, выяснение отношений с патрулём, выступление в зале вокзального ресторана» и приговор суда — четыре года пребывания в местах лишения свободы[6]. Опыт, обретённый там, воплотился в песнях; в «лагерный цикл» Алешковского, помимо «Товарища Сталина», вошли «Окурочек», «Личное свидание» и другие[7]. Позже автор признавался, что успех песни, напетой «для себя в одиночестве», стал для него неожиданным[8]: