катюша на вооружении с какого года
Боевые реактивные пусковые установки «Катюши». Справка
14 июля 1941 г. прогремел первый залп знаменитых «Катюш».
«Катюша» стала первой отечественной мобильной многозарядной реактивной системой залпового огня (РСЗО), которая включала в себя реактивные снаряды (РС), пусковые установки (ПУ), приборы управления стрельбой и транспортные средства. Самоходные пусковые установки на автомобилях получили обозначение боевых машин (БМ) реактивной артиллерии. Многозарядность РСЗО определяла возможность одновременного поражения целей на значительных площадях, а залповый огонь обеспечивал внезапность и высокий эффект поражающего и морального воздействия на противника.
Создание реактивных систем залпового огня стало бы невозможно без разработки реактивных снарядов с двигателем, работающим на твердом топливе.
Разработку реактивных снарядов на бездымном порохе с начала 1920-х гг. вели двое энтузиастов ракетной техники Владимир Артемьев и Николай Тихомиров.
Проект первой механизированной многозарядной, размещенной на автомобиле ЗИС-5 установки для стрельбы реактивными снарядами появился в августе того же года, но полигонные испытания выявили у нее много недостатков. Доработанный вариант установки, обозначенный МУ-1 (механизированная установка, 1-й образец), имел тоже много недостатков. Только новая пусковая установка МУ-2, представленная РНИИ в апреле 1939 г., отвечала требованиям военных. Она заряжалась 132-мм реактивными осколочно-фугасными снарядами, позднее названными М-13.
Машина БМ-13 представляла собой грузовик ЗИС-6, на месте кузова которого на специальной раме монтировались 16 направляющих желобкового типа, расположенных вдоль оси автомобиля в два яруса. Каждые две направляющие соединялись (спаривались), образуя единую конструкцию, названную спаркой. Спарок было восемь.
Производство установок БМ-13 было организовано на воронежском заводе им. Коминтерна и на московском заводе «Компрессор». Одним из основных предприятий по выпуску реактивных снарядов стал московский завод им. Владимира Ильича.
В соответствии с директивой командующего войсками Московского военного округа от 28 июня 1941 г. к 1 июля была сформирована первая отдельная экспериментальная батарея полевой реактивной артиллерии Красной Армии. В составе батареи имелось 7 боевых машин БМ-13, 122-мм гаубица, 44 автомобиля, способных поднять 600 снарядов М‑13. Командный состав батареи был укомплектован в основном слушателями Артиллерийской академии. Командиром батареи был назначен капитан Иван Флеров.
3 июля батарея прибыла на Западный фронт.
Одновременно с развертыванием производства были продолжены работы по созданию новых и совершенствованию имевшихся образцов реактивных снарядов и пусковых установок.
Судьба же первой отдельной экспериментальной батареи оборвалась в начале октября 1941 г. После боевого крещения под Оршей батарея успешно действовала в боях под Рудней, Смоленском, Ельней, Рославлем и Спас-Деменском. За три месяца боевых действий батарея Флерова не только наносила немалый материальный урон немцам, она способствовала и поднятию боевого духа у наших солдат и офицеров, измотанных непрерывными отступлениями.
В начале октября 1941 г. в составе группировки войск Западного фронта батарея оказалась в тылу немецко-фашистских войск. При движении к линии фронта из тыла в ночь на 7 октября она попала в засаду врага под деревней Богатырь Смоленской области. Большая часть личного состава батареи и Иван Флеров погибли, расстреляв весь боезапас и взорвав боевые машины. Только 46 воинам удалось выйти из окружения. Легендарный комбат и остальные бойцы, до конца с честью выполнившие свой долг, считались «без вести пропавшими». И только когда удалось обнаружить документы одного из армейских штабов вермахта, где сообщалось о том, что же произошло на самом деле в ночь с 6 на 7 октября 1941 г. у смоленской деревушки Богатырь, капитан Флеров был исключен из списков пропавших без вести.
За героизм Иван Флеров посмертно в 1963 г. награжден орденом Отечественной войны 1-й степени, а в 1995 г. ему было присвоено звание Героя Российской Федерации посмертно.
В честь подвига батареи сооружены памятник в городе Орше и обелиск у города Рудня.
И вот что особенно примечательно: все эти легендарные, овеянные славой образцы вооружения были сконструированы совсем незадолго или буквально накануне войны! Т-34 был принят на вооружение в конце декабря 1939 года, первые серийные Ил-2 сошли с конвейера в феврале 1941 года, а пушка ЗиС-3 впервые была представлена руководству СССР и армии через месяц после начала боевых действий, 22 июля 1941 года. Но самое удивительное совпадение случилось в судьбе «Катюши». Ее демонстрация партийному и военному начальству состоялась за полдня до нападения Германии — 21 июня 1941 года…
С небес — на землю
По сути, работы над созданием первой в мире реактивной системы залпового огня на самоходном шасси начались в СССР в середине 1930-х годов. Сотруднику выпускающего современные российские РСЗО тульского НПО «Сплав» Сергею Гурову удалось обнаружить в архивах договор № 251618с от 26 января 1935 года между ленинградским Реактивным научно-исследовательским институтом и Автобронетанковым управлением РККА, в котором фигурирует опытный образец ракетной установки на танке БТ-5 с десятью ракетами.
В общих чертах то, что спустя полтора года войдет в солдатский фольклор по обе стороны фронта как «Катюша», было готово к началу 1940 года. Во всяком случае, авторское свидетельство № 3338 на «ракетную автоустановку для внезапного, мощного артиллерийского и химического нападения на противника с помощью ракетных снарядов» было выдано 19 февраля 1940 года, а в числе авторов значились сотрудники РНИИ (с 1938 года носившего «номерное» название НИИ-3) Андрей Костиков, Иван Гвай и Василий Аборенков.
Эта установка уже серьезно отличалась от первых образцов, вышедших на полигонные испытания в конце 1938 года. Пусковая установка для реактивных снарядов располагалась по продольной оси автомобиля, имела 16 направляющих, на каждую из которых устанавливались по два снаряда. Да и сами снаряды для этой машины были другими: авиационные РС-132 превратились в более длинные и мощные наземные М-13.
Но вот что примечательно. Первые документы о формировании дивизионов и батарей, вооруженных реактивными минометами, появились еще до знаменитых стрельб под Москвой! Например, директива Генштаба о формировании пяти дивизионов, вооруженных новой техникой, вышла за неделю до начала войны — 15 июня 1941 года. Но реальность, как всегда, внесла свои коррективы: в действительности формирование первых частей полевой реактивной артиллерии началось 28 июня 1941 года. Именно с этого момента, как определяла директива командующего Московского военного округа, и отводилось трое суток на формирование первой особой батареи под командованием капитана Флерова.
По предварительному штатному расписанию, которое было определено еще до софринских стрельб, батарея реактивной артиллерии должна была иметь девять реактивных установок. Но заводы-изготовители не справлялись с планом, и Флеров не успел получить две из девяти машин — он отправился на фронт в ночь на 2 июля с батареей из семи реактивных минометов. Но не стоит думать, что в сторону фронта отправились просто семь ЗИС-6 с направляющими для запуска М-13. По списку — утвержденного штатного расписания для особой, то есть по сути экспериментальной батареи не было и быть не могло — в батарее числились 198 человек, 1 легковая, 44 грузовых и 7 специальных машин, 7 БМ-13 (они почему-то фигурировали в графе «Пушки 210 мм») и одна 152-мм гаубица, выполнявшая роль пристрелочного орудия.
Через несколько дней на фронт прибыли еще две батареи — лейтенанта Александра Куна и лейтенанта Николая Денисенко. Обе батареи нанесли первые свои удары по врагу в последних числах июля тяжелого 1941 года. А с начала августа в Красной армии началось формирование уже не отдельных батарей, а целых полков реактивной артиллерии.
Гвардия первых месяцев войны
Первый документ о формировании такого полка был издан 4 августа: постановление Госкомитета СССР по обороне предписывало сформировать один гвардейский минометный полк, вооруженный установками М-13. Этому полку было присвоено имя наркома общего машиностроения Петра Паршина — человека, который, собственно, и обратился в ГКО с идеей формирования такого полка. И с самого начала предложил дать ему звание гвардейского — за полтора месяца до того, как в Красной армии появились первые гвардейские стрелковые части, а потом и все остальные.
Другим свидетельством этого особого отношения стало постановление Госкомитета по обороне, вышедшее месяц спустя — 8 сентября 1941 года. Этот документ фактически превращал реактивную минометную артиллерию в особый, привилегированный вид вооруженных сил. Гвардейские минометные части выводились из состава Главного артиллерийского управления РККА и превращались в гвардейские минометные части и соединения со своим собственным командованием. Оно подчинялось непосредственно Ставке Верховного главнокомандования, а в его состав входили штаб, управление вооружений минометных частей М-8 и М-13 и оперативные группы на основных направлениях.
К концу Великой Отечественной войны гвардейские минометные части и соединения Красной армии стали грозной ударной силой, оказавшей существенное влияние на ход боевых действий. В общей сложности к маю 1945 года советская реактивная артиллерия насчитывала 40 отдельных дивизионов, 115 полков, 40 отдельных бригад и 7 дивизий — всего 519 дивизионов.
На вооружении этих подразделений стояли боевые машины трех видов. Прежде всего это были, конечно, сами «Катюши» — боевые машины БМ-13 со 132-миллиметровыми реактивными снарядами. Именно они стали самыми массовыми в советской реактивной артиллерии времен Великой Отечественной войны: с июля 1941 года по декабрь 1944-го выпустили 6844 такие машины. Пока в СССР не стали поступать ленд-лизовские грузовики «Студебеккер», пусковые установки монтировали на шасси ЗИС-6, а потом основными носителями стали американские шестиосные тяжеловозы. Кроме того, существовали модификации пусковых установок для размещения М-13 на других поступавших по ленд-лизу грузовиках.
Гораздо больше модификаций было у 82-миллиметровой «Катюши» БМ-8. Во-первых, только эти установки благодаря их небольшим габаритам и весу удавалось монтировать на шасси легких танков Т-40 и Т-60. Такие самоходные реактивные артиллерийские установки получили название БМ-8-24. Во-вторых, такого же калибра установки монтировались на железнодорожных платформах, бронекатерах и торпедных катерах и даже на дрезинах. А на Кавказском фронте их переделали под стрельбу с земли, без самоходного шасси, которому было бы не развернуться в горах. Но основной модификацией стала пусковая установка для реактивных снарядов М-8 на автомобильном шасси: до конца 1944 года их было выпущено 2086 штук. В основном это были БМ-8-48, запущенные в производство в 1942 году: эти машины имели 24 балки, на которые устанавливались 48 реактивных снарядов М-8, выпускались они на шасси грузовика «Форм Мармон-Херрингтон». А пока не появилось иностранное шасси, на базе грузовика ГАЗ-ААА выпускались установки БМ-8-36.
По подразделениям гвардейских минометных частей и соединений эти боевые машины распределялись так. Из 40 отдельных дивизионов реактивной артиллерии 38 были вооружены установками БМ-13, и только два — БМ-8. Такое же соотношение было и в 115 полках гвардейских минометов: 96 из них имели на вооружении «Катюши» в варианте БМ-13, а остальные 19 — 82-миллиметровые БМ-8. Гвардейские минометные бригады вообще не имели на вооружении реактивных минометов калибра меньше, чем 310 мм. 27 бригад были вооружены рамными пусковыми установками М-30, а потом М-31, а 13 — самоходными М-31-12 на автомобильном шасси.
Та, с кого началась реактивная артиллерия
В годы Великой Отечественной войны советская реактивная артиллерия не имела равных себе по другую сторону фронта. Несмотря на то что печально знаменитый немецкий реактивный миномет Nebelwerfer, носивший у советских солдат прозвища «Ишак» и «Ванюша», имел сопоставимую с «Катюшей» эффективность, он был значительно менее мобильным и имел в полтора раза меньшую дальность стрельбы. Достижения союзников СССР по антигитлеровской коалиции в области реактивной артиллерии были еще более скромными.
Американская армия только в 1943 году приняла на вооружение 114-миллиметровые реактивные снаряды М8, для которых разработали три типа пусковых установок. Установки типа Т27 больше всего напоминали советские «Катюши»: они монтировались на грузовиках повышенной проходимости и представляли собой два пакета из восьми направляющих каждый, установленные поперек продольной оси машины. Примечательно, что в США повторили первоначальную схему «Катюши», от которой советские инженеры отказались: поперечное расположение пусковых установок приводило к сильной раскачке машины в момент залпа, что катастрофически снижало кучность стрельбы. Существовал еще вариант Т23: тот же пакет из восьми направляющих устанавливался на шасси «Виллиса». А самым мощным по силе залпа был вариант установки Т34: 60 (!) направляющих, которые устанавливались на корпусе танка «Шерман», прямо над башней, из-за чего наведение в горизонтальной плоскости производилось с помощью поворота всего танка.
Альберт Акрамутдинович, легендарная «Катюша» стала визитной карточкой Центра Келдыша. «Катюша» родилась в этих стенах?
В Газодинамической лаборатории с конца 1920-х годов велась работа по пороховым реактивным снарядам, так называемым «эрэсам». Основное внимание было уделено снарядам калибра 82 мм (РС-82) и калибра 132 мм (РС-132). До сдачи на вооружение эти снаряды доводились в РНИИ.
Не случайно среди первых лауреатов Сталинской премии были и создатели реактивного вооружения для авиации?
Альберт Гафаров: Конечно, не случайно. В том числе руководитель разработки Юрий Победоносцев и начальник отдела разработки пусковых установок Иван Гвай. Вплоть до 1938 года для запуска реактивных снарядов с земли использовались специальные индивидуальные штыри, которые втыкались в грунт с интервалом 10 метров.
В августе 38-го Иван Исидорович предложил, как бы сейчас сказали, мобильную версию на базе ЗИС-5: поперек оси автомобиля в два ряда были смонтированы 24 авиационные пусковые установки. К весне был доработан и второй вариант, также предложенный Гваем.
Он базировался на более грузоподъемном и проходимом ЗИС-6 и имел ряд важных усовершенствований. Но машина по-прежнему была оснащена короткими, длиной около 2,5 метра, пусковыми установками, что не обеспечивало требуемых показателей по кучности стрельбы.
Почему?
В июле 1941 года «за создание нового вида вооружения, поднимающего боевую мощь Красной Армии», Костиков был удостоен звания Героя Социалистического труда, а Гвай, Галковский и Аборенков были награждены орденами Ленина. В 1942 году они все стали лауреатами Сталинской премии, а институт был награжден боевым орденом Красной Звезды.
Альберт Гафаров: Кстати, в Санкт-Петербургском Музее истории артиллерии, инженерных войск и войск связи сейчас находится единственная в мире подлинная «Катюша» образца 1941 года. Она была изготовлена в Ленинграде на заводе имени Карла Маркса и участвовала в обороне города.
И все-таки: почему о разработчиках «Катюши» до сих пор так много противоречивой информации?
Основными генераторами идей, воплощенных в «Катюше», была именно та четверка, удостоенная Сталинской премии. Костиков, как главный инженер института, выступал в роли основного организатора работ и фактически был главным конструктором. Трудно переоценить роль Аборенкова, который не только формировал технические задания, но и критически принимал результаты работы.
Вместе с тем значительный вклад в создание «Катюши» внесли такие ведущие специалисты, как Победоносцев (обоснование внутренней баллистики РС), Тихонравов (обоснование необходимой длины направляющих для РС). Выше уже упоминался Лужин, ведущий специалист по «эрэсам» для «Катюш», репрессированный до завершения разработки «Катюши». Неоценима роль начальника института Бориса Слонимера, который за несанкционированное изготовление в 1940 году семи «Катюш», впоследствии поступивших на вооружение батареи Флерова, был снят с работы.
В соответствии с известным эффектом Доплера, по мере удаления снаряда высота звука меняется. При этом возникает подобие мелодии, что отличает залпы «Катюши» от выстрелов артиллерийских орудий. Не спутаешь ни за что.
К тому же первые серийные «Катюши», которые начали поступать в войска уже в июле 1941 года, изготавливались на воронежском заводе «Коммунар» и имели на дверце кабины фирменный знак в виде буквы «К».
Минометные части, как официально назывались эти воинские подразделения, единственные в Красной Армии носили звание «гвардейских». Первым командующим этими войсками был Василий Аборенков.
Жив ли кто-нибудь из имевших отношение к «Катюше»?
Альберт Гафаров: К сожалению, нет. Но остались бесценные воспоминания Владимира Галковского. Он, работая после войны под руководством одного из пионеров отечественной космонавтики Михаила Тихонравова, делал эскизы первых искусственных спутников Земли. А в дальнейшем участвовал в их разработке, перекинув своеобразный мостик от «Катюши» к космической технике.
Документы с грифом «секретно», относящиеся к «Катюше», еще остались?
Боевой путь «Катюш»
В июне 1941 года реактивной артиллерии в Советском Союзе, по сути, ещё не было. Легендарная первая батарея, вооружённая установками М-13 метания осколочно-фугасных снарядов РС-132 (РОФС-132), которой командовал капитан Иван Андреевич Флёров, числилась как «экспериментальная» и включала всего семь машин, построенных сотрудниками Научно-исследовательского института №3 Наркомата боеприпасов (НИИ-3 НКБ).
Разумеется, в те дни речь ещё не шла о срочности, ведь реактивные установки были далеки от совершенства, требовались доработки и череда испытаний, чтобы получить прототип серийного образца. Ещё зимой, 12 февраля, Наркомат общего машиностроения издал приказ, предписывавший заводу им. Коминтерна в Воронеже приступить к изготовлению «в III и IV кварталах 1941 г. 40 штук автоустановок для пуска РС-132 по чертежам и техническим условиям НИИ-3 НКБ». Когда необходимые материалы поступили из института на завод, то выяснилось, что конструкция имеет «уязвимые места»: ненадёжны крепления направляющих планок, для осуществления залпа необходимо пользоваться выносным пультом, пластинчатые контракторы для зажигания оказались «капризными» и т.п. Коллектив завода приступил к модификациям, согласовывая свою деятельность с командированными инженерами НИИ-3, но, как тогда думалось, времени на доводку машин должно было хватить.
22 июня ситуация критически изменилась, и воронежский завод перешёл на круглосуточную работу. Согласно новому плану, к 1 июля надо было поставить две готовые боевые машины, в течение месяца — тридцать машин, в августе — сто. Поначалу коллективу предприятия удалось уложиться в срок, и 2 июля две М-13 своим ходом отправились в Москву. Они должны были поступить в батарею Флёрова, но не успели к её отправке на фронт, поэтому сначала прошли стрельбовые испытания на Софринском полигоне, а затем были переданы в Гороховецкий военный лагерь, где собирались миномётные дивизионы.
Во избежание путаницы необходимо отметить, что реактивные установки, применявшиеся во время Великой Отечественной войны, неоднократно меняли названия. Если говорить о «Катюшах», то в документах 1941 года можно встретить «установку для пуска РС-132» и «автоустановку для РС 132 мм», «изделие М-13» и «механизированную установку М-13», «машину М-13» и «ракетную самоходную установку М-132». Словосочетание «боевая машина М-13» первым, вероятно, употребил Василий Аборенков в записке от 23 августа 1941 года, однако оно встречается довольно редко. И совсем нет аббревиатур БМ-13 или БМ-13-16, которые часто используются в современных источниках — они появились лишь в конце войны, но быстро стали популярными в отечественной литературе.
В июле план по производству установок М-13 на заводе им. Коминтерна был сорван. Военпред ГАУ докладывал в начале августа: «1 июля 1941 года завод приступил к серийному изготовлению установок. За это время было изготовлено 25 штук. Машины сдаются с большими дефектами». Чтобы как-то уменьшить количество брака, в первые месяцы войны была введена вторая приёмка на заводе «Компрессор»: готовые установки приходили в Москву и только после их проверки и устранения обнаруженных дефектов передавались воинским частям. Особенно много нареканий вызывала «сборка №3» — блока направляющих. Из-за конструктивного несовершенства запирающего механизма бывали случаи, когда реактивные снаряды не сходили с них при стрельбе. На устранение этого дефекта сотрудники СКБ «Компрессора» потратили много сил, а окончательного успеха добились только в 1943 году.
Необходимость дважды проверять готовую продукцию и оперативно ремонтировать её сдерживала развитие производства, поэтому правительственный план по выпуску М-13 в августе был выполнен только на 88%, а в сентябре — на 97%. С М-8 ситуация была ещё хуже: на 1 сентября удалось выполнить лишь 22% от плана.
Испытание огнём
Другой проблемой создания и усиления гвардейских миномётных частей стал дефицит грузовиков для шасси. Кроме того, в боевых условиях при плохой погоде ЗИС-6 не всегда могли обеспечить необходимую мобильность. Поэтому в августе 1941 года началась разработка пусковых установок М-8 и М-13 под лёгкий плавающий танк Т-40. Кроме высокой проходимости, тот обеспечивал более широкий сектор обстрела по горизонту.
В начале сентября две танковые реактивные установки были представлены для проведения испытаний на Софринском полигоне. Они показали, что направляющие реактивных снарядов можно монтировать на «альтернативное» шасси, однако при изменении массы после зарядки нарушается балансировка центра тяжести, из-за чего ходовая часть танка испытывает значительные нерасчётные нагрузки, что затем вызывает большое рассеивание снарядов во время стрельбы на средних углах возвышения (около 25°). По итогам от этого варианта отказались, но зато в НИИ-3 и СКБ «Компрессора» были намечены новые пути усовершенствования установок: для М-8 — уменьшение рассеивания, для М-13 — снижение веса артиллерийской части. 27 сентября на полигоне прошли успешные испытания М-8 на шасси лёгкого танка Т-60.
В качестве варианта в том же сентябре СКБ приступило к проектированию пусковой установки на шасси трактора-тягача СТЗ-5, который был создан Научно-исследовательским тракторным институтом (НАТИ), обладал большой грузоподъёмностью и хорошей проходимостью. При этом конструкция артиллерийской части подверглась существенным изменениям в силу особенностей рамы ходовой части. Среди прочего была доработана качающаяся часть пусковой установки, что давало нулевой исходный угол возвышения пакета направляющий, то есть при необходимости позволяло вести огонь прямой наводкой.
30 сентября вышло постановление ГКО №726сс, согласно которому на вооружение армии были приняты «боевая машина М-8 на танке Т-60» и «боевая машина М-13 на тракторе СТЗ-5». На 4-й квартал 1941 года было запланировано изготовление 360 установок на шасси Т-60 и 360 установок на шасси СТЗ-5 — по 120 штук каждой модели в месяц. Однако план опять не был выполнен, так как в октябре началась эвакуация заводов, участвовавших в производстве, на Урал.
Тем не менее, все готовые машины были отправлены в гвардейские миномётные части, которые приняли самое активное участие в разгроме врага под Москвой. Согласно сохранившимся документам, к началу контрнаступления советских войск 5-6 декабря 1941 года на линии московской зоны обороны действовали 40 дивизионов, на вооружении которых находилось 415 боевых реактивных установок.
Секретность, окружавшая установки, порой приводила к курьёзным случаям. Алексей Николаевич Сафронов, служивший начальником разведки в 12-м отдельном гвардейском миномётном дивизионе, вооружённом установками М-13 на шасси трактора СТЗ-5, вспоминал:
«Первый залп дивизион произвёл 7 ноября [в действительности описываемые события относятся к 28 ноября] около полудня из леса на перекрёстке дорог около населённого пункта Озёры по целям фашистского скопления пехоты и мехчастей в районе населённого пункта Ожерелье.
Когда делали залп из «Катюш» мимо ОП [огневой позиции] выходили кавалеристы в колонне по два на исходные позиции для наступления кав.дивизии генерала Осликовского. О придании кав.дивизии нашего дивизиона «Катюш» личный состав кав.дивизии оповещён не был. По этой причине кавалеристы, проезжавшие на лошадях мимо дивизиона «Катюш», производившего залп, испугались, считая, что бомбят фашисты: лошади отскочили в одну сторону, всадники слетели с лошадей в другую сторону, и последние поползли по земле.
Этот шоковый испуг у кавалеристов прошёл быстро, дивизион с ОП снялся и уехал к месту сосредоточения д[ивизио]на для заправки. На образовавшееся дымовое облако над лесом сразу налетели фашистские самолёты бомбить. Они это регулярно делали, как мы установили в дальнейшем.
После этого случая командование кав.дивизии разъяснило всему личному составу о приданном дивизии новом оружии — «Катюшах» и чтобы не боялись их».
Кстати говоря, одна из боевых машин 12-го дивизиона утонула 14 декабря при переходе по льду Шатского водохранилища, а 47 лет спустя, 25 ноября 1988 года, была поднята со дна и отреставрирована. Ныне она выставлена у входа в Новомосковский историко-художественный музей (Тульская область).
В некоторых случаях испытания очередных вариантов реактивных установок сразу проводились в боевых условиях. Например, в начале ноября на участке 222-й стрелковой дивизии (деревня Таширово Наро-Фоминского района Московской области) был впервые применён опытный образец М-8, представлявший собой одноосный прицеп, на котором было смонтировано восемь двухметровых спарок-направляющих. Установка имела механизм горизонтирования в виде двух подъёмных винтов с лапами. Наводка в вертикальной и горизонтальной плоскостях осуществлялась при помощи специального поворотного и подъёмного механизмов. Расчёт, сопровождавший установку, произвёл четыре залпа по огневым точкам и живой силе противника. При этом три залпа 6 ноября были сделаны с установки, буксируемой автомашиной, и один залп 7 ноября — с установки, буксируемой тройкой лошадей с передком от противотанковой пушки.
Успех стрельб в боевых условиях побудил командование расширить применимость реактивных установок. 17 ноября 1941 года вышло постановление ГКО №907сс, которое предписывало прекратить выпуск М-8 на шасси ЗИС-6, переведя их на конную тягу с переменным колёсно-санным ходом. Сборку модифицированных установок поручили Научно-исследовательскому институту судостроения №45 (НИИ-45), эвакуированному из Ленинграда в Казань, по графику: ноябрь — 40 штук, декабрь — 100 штук, январь 1942 года — 120 штук.
«В бинокли была отчётливо видна вражеская колонна, которая двигалась по полевой дороге, примерно в трёх километрах от нас. Впереди её ехала группа всадников, за ней — крытые пароконные фургоны. Местность понижалась в нашу сторону. Колонна шла под некоторым углом к нам и хорошо просматривалась на всю глубину.
— Вот гады! — [комиссар полка] Радченко не в силах был сдержать свою ярость. — Движутся как на параде! Эх, нет ещё наших! А то бы сбили с них спесь.
Бойца-кавалериста мы послали в штаб дивизии, а сами помчались навстречу своим дивизионам.
— Иван Никифорович! Ты рвался сбить с фашистов спесь. Есть теперь такая возможность. Давай выведем головную батарею на холм и дадим залп прямой наводкой.
— Как же мы его дадим? — Он удивленно сдвинул брови. — Ведь до фашистов меньше трёх километров! А пока будем выводить батарею, они подойдут ещё ближе. Ты что, забыл, что минимальная дальность стрельбы у нас три километра?
Через пять-восемь минут мне доложили о готовности батареи.
Как только установки в развёрнутом строю перевалили через вершину холма и стали спускаться под уклон, была отдана команда остановиться и навести боевые машины в центр колонны. В это время её голова находилась от нас на расстоянии всего около двух километров. Чтобы наверняка накрыть колонну залпом, мы дали четыре пристрелочных выстрела. Снаряды разорвались с большим недолётом. На наши выстрелы фашисты, казалось, не обратили никакого внимания. Колонна продолжала двигаться в прежнем направлении, уверенно и нагло. «Ну, подождите же, — подумал я, — так ли вы сейчас запоёте!» Была введена корректура в прицелы.
— По фашистским гадам, залпом… Огонь!
Первый залп реактивной артиллерии прямой наводкой лёг точно. Колонна была накрыта от головы до хвоста. Когда рассеялись дым и пыль, мы увидели, что вдоль дороги валялись трупы гитлеровцев, горели машины и повозки. Уцелевшие фашисты бросились в разные стороны. Они бежали, падали, поднимались и снова бежали к лесу, из которого только что вышла колонна».
Боевые нормализованные
Вопрос о базовом шасси для реактивных пусковых установок с каждым днём войны становился острее. В 1941 году сотрудниками НИИ-3 и СКБ завода «Компрессор» было разработано пять вариантов для М-13 и девять — для М-8. Предлагалась и сущая экзотика: М-8 на лыжах и мотоцикле, М-13 на речном катере и аэросанях.
Ситуация несколько улучшилась только в феврале 1942 года, когда по ленд-лизу начали поступать автомашины иностранных марок: «Додж», «Шевроле», «Студебекер», «Интернэшнл», «Форд-Мармон», «Остин», «Бедфорд» и «Бантам». На заводе «Компрессор» тут же начались исследования по использованию новых шасси. Выяснилось, что вес артиллерийской части установки М-13 (2200-2300 кг) больше грузоподъёмности некоторых поставляемых машин. Однако военная необходимость принудила инженеров к поискам возможности приспособить каждый имеющийся в наличии тип автошасси для размещения на нём реактивной установки. Параллельно стали изыскивать меры к снижению массы артиллерийской части, в том числе за счёт уменьшения длины направляющих до 2,25 и 4 м (вместо 5 м).
В результате были, наконец, сформулированы общие требования к шасси, и установлены марки автомашин, которые наиболее пригодны для монтирования на них реактивных установок. В этом отношении характерно заключение комиссии СКБ при заводе «Компрессор» об осмотре М-13 на шасси «Додж», прибывших с фронта в июле 1942 года: в нём зафиксировано, что эти машины не должны в дальнейшем использоваться в реактивной артиллерии «вследствие повреждения лонжеронов при эксплуатации». Похожее заключение было сделано и по шасси «Шевроле». Зато всеобщее одобрение получили «Студебекер», «Интернэшнл» и «Форд-Мармон». На шасси последнего монтировалось большинство 48-зарядных установок для пуска снарядов калибра 82 мм.
К сожалению, «подгонка» пусковых установок под иностранные автомашины каждый раз требовала проведения большого объёма конструкторских, расчётных, технологических и прочих работ, на которые уходило много времени. Поэтому инженеры придумали проводить предварительные испытания: готовая серийная установка монтируется на готовый серийный автомобиль, потом с него производятся стрельбы, и изучается результат. Например, испытания шасси «Студебекера» с установкой М-13 проводились на полигоне 11 и 12 февраля 1942 года; при этом определялись прочность конструкции, безопасность в работе, удобство обслуживания во время пробега и залпа, необходимость введения в схему домкратов и их влияние на кучность стрельбы. По итогам пришли к выводу о пригодности автомашины для монтажа М-13, так как её обслуживание несущественно отличалось от штатного для машин ЗИС-6. Также было установлено, что домкраты не требуются: кучность стрельбы с ними и без них оставалась прежней.
В апреле того же года в СКБ «Компрессора» возникла идея создать так называемую «нормализованную» пусковую установку М-13Н (БМ-13Н), которая требовала бы минимальных доработок при переносе на разные автошасси. В решении технического совещания бюро, которое вёл главный конструктор Владимир Павлович Бармин (в будущем он станет создателем стартовых комплексов для межконтинентальных и космических ракет), предлагалось:
«1. Провести работу по унификации узлов и деталей различных вариантов М-13 и нормализовать отдельные узлы и детали, повторяющиеся в различных установках М-13.
В ходе проектирования М-13Н был введён новый узел — подрамник. Он позволял вести сборку артиллерийской части как единого агрегата на нём, а не на шасси. После этого она относительно легко монтировалась на любой автомашине. При этом массу установки удалось снизить на 250 кг, а стоимость — с 40 000 до 30 000 рублей (в ценах того времени). Кроме того, «нормализация» способствовала улучшению боевых и эксплуатационных качеств «Катюш»: повысилась живучесть за счёт дополнительного бронирования водительской кабины и бензобака, увеличились сектор обстрела, устойчивость в походном положении и скорость наведения на цель. Боевые машины М-13Н успешно прошли полигонные испытания, и в апреле 1943 года их начали поставлять на фронт.
Снаряд М-30 можно было запускать с помощью электрозапала из простого по конструкции деревянного ящика с направляющими планками, который одновременно служил и укупоркой при перевозках. Для произведения залпа применялся прибор управления огнём от машины М-13, что давало одному человеку возможность произвести пуск тридцати двух снарядов за 4-5 секунд. 5 июля состоялось боевое крещение М-30: с их помощью в полосе наступления 61-й армии были проведены полковые залпы с общим количеством 1536 выпущенных снарядов, в результате чего удалось полностью разрушить два укреплённых пункта противника.
28 июля на полигоне были успешно испытаны снаряды М-20. Они состояли из штатной ракетной части М-13 и сварной головной части с листовым железом толщиной 5 мм. При взрыве образовывалась воронка диаметром до 5,9 м и глубиной до 2,2 м. Постановлением ГКО № 2135сс от 4 августа снаряды М-20 были приняты на вооружение. Однако после направления их в действующие войска проявились скрытые недостатки. М-20 запускались с модифицированной установки М-13, но с верхних направляющих, что давало в залпе лишь восемь снарядов. Из-за низкой плотности огня не удавалось разрушить укреплённые позиции, поэтому к концу следующего года М-20 были сняты с производства, а гвардейские миномётные части в дальнейшем отстреливали только готовый боезапас.
На пути к Победе
Далеко не всегда боевое применение «Катюш» проходило гладко. Свидетельством тому является служебная записка №М-367, направленная Сталину 20 апреля 1943 года. В ней среди прочего сообщалось: «Немецкие снаряды к шестиствольному миномёту имеют при стрельбе меньшее рассеивание, чем снаряды М-13 и М-20». Действительно, вражеские образцы давали рассеивание 520 м по глубине и 896 м по ширине, а, например, М-13 — 840 м по глубине и 1600 м — по ширине.
Оказалось, что основной причиной низкой точности советских реактивных установок является нарушение технологического процесса при производстве частей снарядов и пороховых зарядов. В то время их собирали и снаряжали в основном подростки и женщины, имевшие мало опыта в работе на военном предприятии. Многие квалифицированные рабочие и техники были призваны на фронт, ведь «бронь» на изготовителей отдельных деталей не распространялась. Оборудование тоже оставляло желать лучшего. В результате брак не только снижал эффективность «Катюш», но и становился угрозой для стреляющих.
Юрий Дмитриевич Северин, служивший в 95-м гвардейском миномётном полку, вспоминал: