кант представитель какого направления философии
Философия Канта: основные идеи (кратко)
Середина 18 века явилась для немецкой философии переломным моментом. Именно в это время в Германии появились выдающиеся ученые, чьи идеи и концепции изменили взгляд на философию идеального объективизма и субъективизма. Научные теории И.Канта, Г.Гегеля, Л.Фейербаха помогли по новому взглянуть на положение в обществе активно познающего мир субъекта. Именно благодаря им появился метод диалектического познания.
Иммануил Кант — первый из величайших немецких философов
Иммануила Канта по праву считают крупнейшим мировым светилом философии после Аристотеля и Платона. Будущий ученый появился на свет в 1724 году в Кенигсберге в семье мастера – шорника. Отец мечтал дать единственному сыну хорошее образование и сделать его служителем церкви. Молодой Кант окончил местный университет и стал зарабатывать себе на пропитание частными уроками, но при этом постоянно повышал свое образование. В результате он защитил диссертацию и начал преподавать в университете логику и метафизику.
Всю свою жизнь Кант подчинил строгому расписанию и пунктуально следовал ему всю жизнь. Биографы ученого отмечают, что жизнь его была бедна на события: свое существование он подчинил полностью интеллектуальному труду.
Ученый имел друзей, но никогда не манкировал своими занятиями ради общения, мог увлекаться красивыми и умными женщинами, но никогда не позволял страсти увлечь себя и отвлечь от главного, то есть от научной работы.
Два периода в деятельности Иммануила Канта
Научно-философскую деятельность Канта можно разделить на два временных периода: докритический и критический.
Первый период приходится на 50-60-е годы 18 века. На этом этапе ученого интересуют тайны мироздания и он выступает больше как математик, физик, химик, биолог, то есть материалист, который при помощи научной диалектики старается объяснить законы природы и ее саморазвитие. Основная проблема, интересующая ученого в этот период – это объяснение состояния Вселенной, Космоса. Он был первым, кто связал приливы и отливы в морях с фазами Луны и выдвинул гипотезу о зарождении нашей галактики из газовой туманности.
В более поздний «критический» период» — 70-80-е годы – Кант полностью переориентировался на проблемы человеческой нравственности и морали. Основные вопросы, на которые ученый старается ответить: что такое человек? для чего он рожден? какова цель существования человечества? что такое счастье? каковы главные законы человеческого сосуществования?
Особенностью философии Иммануила Канта является то, что он сделал предметом изучения не объект, а субъект познавательной деятельности. Только специфика деятельности познающего мир субъекта может определить возможные способы познания.
Кратко о теории и практике в философии Иммануила Канта
В теоретической философии Кант пытается определить границы и возможности человеческого познания, возможности научной деятельности и границы памяти. Он ставит перед собой вопрос: что я могу знать? как я могу это узнать?
Кант считает, что познание мира при помощи чувственных образов априори опирается на доводы рассудка, и только так можно добиться необходимого результата.
Любое событие или вещь отображаются в сознании субъекта, благодаря полученным через органы чувств сведениям. Такие отражения Кант называл явлениями. Он считал, что мы познаем не сами вещи, а только их явления. Другими словами, мы познаем «вещи в себе» и имеем свое собственное субъективное мнение обо всем, опираясь на отрицание знания (знание не может появляться из ниоткуда).
По Канту, высший способ познания сочетает в себе использование разума и опору на опыт, но рассудок отвергает опыт и старается выйти за грани разумного, в этом и заключается высшее счастье человеческого познания и существования.
Что такое антиномии?
Антиномии – это высказывания, которые опровергают друг друга. Кант приводит четыре самых известных антиномии для подтверждения своей теории о рассудке и опыте.
Каким образом можно объяснить эти теории и антитеории? Кант утверждал, что для того чтобы в них разобраться и придти к единому выводу, нужна вера. Кант вовсе не восставал против науки, он лишь говорил о том, что наука вовсе не всесильна и порой невозможно решить проблему, даже опираясь на всевозможные научные методы.
Основные вопросы нравственной философии Иммануила Канта
Ученый ставил перед собой глобальную задачу: постараться дать ответ на вопросы, издавна волнующие лучшие умы человечества. Для чего я здесь? Что я должен делать?
Кант считал, что для человека характерны два направления духовной деятельности: первый – чувственно-воспринимаемый, при котором мы опираемся на чувства и готовые шаблоны, и второй — умопознаваемый, достичь которого можно при помощи веры и самостоятельного восприятия окружающего мира.
И на этом втором пути действует уже не теоретический, а практический разум, поскольку, как считал Кант, нравственные законы нельзя вывести теоретически на основе опыта. Никто не может сказать, почему человек поступает так или иначе в каких-либо условиях. Это только дело его совести и других нравственных качеств, которые нельзя искусственно воспитать, их каждый человек выводит для себя самостоятельно.
Именно в это время Кант выводит высший нравственный документ – категорическое предписание, которое определяет существование человечества на всех этапах развития и при всех политических строях: поступай по отношению к другим так, как ты хочешь, чтобы они поступали по отношению к тебе.
Конечно, это несколько упрощенная формулировка предписания, но суть его именно такова. Кант считал, что каждый своим поведением формирует образец поступков для других: поступок в ответ на подобный поступок.
Особенности социальной философии Иммануила Канта
Философы эпохи Просвещения рассматривали прогресс в развитии человеческих общественных отношений. Кант в своих трудах пытался найти закономерности развития прогресса и пути воздействия на него. При этом он считал, что на прогресс влияет абсолютно каждый отдельный индивидуум. Поэтому для него была первична разумная деятельность всего человечества в целом.
При этом Кант рассматривал причины несовершенства человеческих отношений и находил их во внутренних конфликтах каждого человека в отдельности. То есть, пока мы страдаем из-за собственного эгоизма, честолюбия, жадности или зависти, мы не сможем создать совершенное общество.
Идеалом государственного устройства философ считал республику, которой управляет мудрый и справедливый человек, наделенный всеми полномочиями абсолютной власти. Как Локк и Гоббс, Кант считал, что необходимо отделить законодательную власть от исполнительной, при этом необходимо упразднить феодальные права на землю и крестьян.
Особое внимание Кант уделял вопросам войны и мира. Он считал, что возможно провести мировые переговоры, направленные на установление вечного мира на планете. Иначе войны разрушат все достижения с таким трудом достигнутые человечеством.
Чрезвычайно интересны условия, при которых, по мнению философа, все войны прекратились бы:
Конечно, эти идеи можно назвать утопическими, но ученый считал, что человечество со временем достигнет такого прогресса в социальных отношениях, что сможет решать все вопросы урегулирования международных отношений путем мирных переговоров.
Иммануил Кант во всех своих трудах отдавал преимущество морали перед политикой, он считал, что права человека первичны и не могут быть нарушены никаким политическим строем.
Кант Иммануил
Кант Иммануил считается отцом новейшей философии; родился в Кенигсберге 22 апреля 1724 г. (н. с.); его отец был седельником, собственно шорником. Вся семья была глубоко пиэтистическою. В нравственном и религиозном отношении она, по-видимому, стояла очень высоко, и Кант всегда вспоминал о ней с глубоким почтением и благодарностию. На способности Канта обратил внимание пастор и профессор Шульц. Благодаря его заботам, Кант прошел коллегию и поступил в кенигсбергский университет. По окончании университета Кант некоторое время был домашним учителем и воспитателем в частных семьях. В 1755 г. он начал читать лекции в родном университете, как приват-доцент. Его неоднократно приглашали различные университеты, но он никогда не покидал Кенигсберга. Только в 1770 г. он получил штатную кафедру логики и метафизики. Он читал лекции до 179(5 г., когда прекратил их вследствие старческой слабости. Он скончался 12 февраля 1804 г. (н. ст.).
Кант был человеком мысли, но не человеком дел. Он умел глубоко и проникновенно обдумывать вопросы, но всегда уклонялся от попыток проводить свои теории в действительную жизнь. Это видно между прочим из его собственного заявления, что он говорил и писал лишь то, что думал, но не все то, что думал. Молчание, понятно, он предпочитал тогда, когда за откровенное слово грозила опасность. Он был республиканцем по своим убеждениям и утверждал что из „республиканизирования государств должно вырасти семя вечного мира», но de facto он всегда был верноподданным прусского короля. Он выразил это, когда у него произошли столкновения со властями из-за его религиозных суждений. Кант был рационалистом в религии, в ходе мировой жизни он не хотел видеть непосредственного воздействия божества. В предисловии к сочинению „Общая естественная история и теория неба“ он писал: религия не должна становит границы механическому объяснению явлений природы; напротив, возможность механического объяснения является лучшим доказательством первоначальной целесообразности. Когда он издавал сочинение „Религия в границах одного только разума“, он получил такой указ от короля: „Прежде всего посылаем вам милостивый привет, наш достойный и высокоученый любезный верноподданный. Наша высокая персона с большим неудовольствием замечает, что вы пользуетесь своею философией для искажения и унижения некоторых главных и основных учений Свящ. Писания и христианства. Мы требуем от вас немедленно добросовестного отчета и надеемся, что впредь вы не будете совершать подобных поступков. Вашему долгу скорее соответствует применение вашего влияния и ваших талантов к осуществлению наших отеческих намерений в отношении страны; в противном же случае, – в случае продолжающегося упорства, – неукоснительно последуют неблагоприятные для вас распоряжения“. Кант, высказав в своем ответе королю, что ученому принадлежит право самостоятельных мнений в области религии, заключил однако ответ следующим заявлением: я считаю наиболее надежным „в качестве вернейшего подданного Его Величества торжественно заявить, что отныне я буду совершенно воздерживаться от всякого публичного выражения как в лекциях, так и в сочинениях своих мнений, касающихся религии как естественной, так и откровенной“. Это обещание Кант считал для себя обязательным только при жизни того короля, которому его дал.
Будучи человеком слабой комплекции, натурою созерцательной, Кант могуче дисциплинировал свою волю: он был человеком необыкновенной аккуратности и необыкновенного трудолюбия. Но насколько он был человеком кабинета, а не живой жизни, – можно видеть из того, что он, читавший в университете 40 раз курс физической географии и оказавший серьезные услуги этой науке, никогда не отъезжал далеко от Кенигсберга, и Паульсен предполагает, что он даже никогда не видал моря, хотя оно находится всего в нескольких часах езды от его родного города.
В силу своей аккуратности Кант так регулировал свою жизнь (время обеда, прогулок), что о жителях Кенигсберга говорили, что они ставили часы по Канту. Трудолюбие Канта открывается не только из обширных, разносторонних и гениальных творений, но еще нагляднее оно видно из его профессорской деятельности. Он читал в кенигсбергском университете: логику – 54 раза (т. е. семестра), метафизику – 49 раз, нравственную философию – 28 раз, естественное право – 12 раз, энциклопедию философии – 11 раз, естественное богословие – 1 раз, педагогику – 4 раза, антропологию – 24 раза, физическую географию – 46 раз, теоретическую физику – 20 раз, математику – 16 раз, механические науки – 2 раза, минералогию – 1 раз. Он читал иногда в семестр по пяти предметов, употребляя на лекции 26–28 часов в неделю. Задачею философии Кант полагал воспитание мудрости. Люди вообще очень часто и ученые не редко односторонни: они, – по выражению Канта, – циклопы, и их одноглазие мешает им правильно видеть вещи. Задача философии состоит в том, чтобы дать питомцу науки второй глаз, „который даст ему возможность видеть свои предмет также и с точки зрения других людей. В этом состоит гуманное направление науки. Каждому человеку нужно иметь особенно устроенный второй глаз: медик нуждается в критике нашего познания природы, юрист – в критике нашего познания права и нравственности, богослов – в критике нашей метафизики, а геометру нужна критика познаний нашего разума вообще. Итак, второй глаз есть ни что иное, как самопознание человеческого разума, без которого у нас не было бы никакого масштаба для измерения величины наших знаний».
Раннейшие произведения Канта посвящены естественно – научным проблемам, позднейшие – проблемам моральным. В мире физическом он наиболее удивлялся звездному небу, в мире духовном-нравственному закону в человеке и над его гробом написаны следующие слова из его „Критики практического разума»: «3вездное небо надо мною, нравственный закон во мне“.
Основные положения философии Канта суть следующие.
Так, человек, как нравственная личность, оказывается, по Канту, безмерно великим и в то же время, как личность познающая, он совершенно ничтожен. В области мира чувственного, с которым он связан всецело своими познавательными способностями, он на самом деле ничего не может познать, но в области мира нравственного человек является законодателем и судиею. Между двумя мирами – чувственным и моральным – открывается бездна, через которую Кант пытается перебросить мост в своей критике способности суждения. Он рассматривает здесь суждения о прекрасном, возвышенном и, наконец, суждения с точки зрения целей. Прекрасное вызывает в нас чувство незаинтересованного удовольствия (для прекрасного не замечается никакой дальнейшей дели – служить чему-либо). Корень его, по Канту, заключается в том, что в прекрасном открывается какая-то таинственная связь между объективными законами природы и законами нашего рассудка. Прекрасное есть символ нравственного (то и другое имеют дел в себе). От прекрасного должно отличать возвышенное: возвышенное безмерно, хаотично, бесформенно (океан, буря). Возвышенное в природе порождает в нас двойной род чувств: сознание своего физического ничтожества и сознание нравственного величия. Человек – ничто в сравнении с океаном, как физическая сила; но он неизмеримо выше его, как нравственная личность. Кроме суждений эстетических мы руководимся еще суждениями телеологическими, оцениваем все с точки зрения целей. Теоретический разум объясняет нам все механически, но разум практический рассматривает все механически произведенное, как назначенное для высших целей. С этой точки зрения Кант рассматривает историю, утверждая, что даже борьба и затруднения, в которых оказывался человек, в конце концов содействовали развитию его высших способностей.
В нравственном отношении человек характеризуется независимостию, но в действительности это качество принадлежит человеку лишь в том случае, если бы на самом деле желает и действует разумно, т. е. так, чтобы всякий иной человек мог желать того же и действовать так же. Нравственный закон, по Канту, есть в сущности безусловный разум, ничему не подчиненный и в себе самом имеющий последнее основание. Но, как таковой, безусловный разум не совпадает ни с отдельными единичными стремлениями и наклонностями индивидуумов, ни с суммою их. В таком случае, что же он такое? Этот вопрос естественно направляет мысль к тому, чтобы человеческий разум вывести из высшего принципа, из божественного перворазума и таким образом связать автономию человека с теономиею, его свободу с его зависимостию от Бога. Кант мог бы, идя последовательно, истолковать таким образом нравственность из религии, но Кант не сделал этого.
Кант остановился на независимости практического разума, т. е. нравственного закона, как последнего, ничем не обосновываемого или объясняемого факта. Здесь естественно должен был напрашиваться вопрос, в чем лежит причина той дисгармонии, которая фактически открывается между отдельными человеческими разумными существами и разумом, как таковым, или между действительными желаниями разума и его чистою волей, как она находит себе выражение в нравственном законе? Ответ таков: человек не есть только разумное существо, но он есть еще существо чувственное, и как его теоретический разум весь материал для своего познания должен получить из чувственного мира, так его практический разум – вопреки столь резко утверждаемой его независимости – в конкретных требованиях и действиях опять-таки связан с чувственною стороной человеческой природы. Нравственный закон, как таковой, содержит в себе только форму поведения (всеобщая значимость правил); если он проявляется в действиях, то материал должен быть дан отвне – из чувственного мира, ближайшим образом из чувственных естественных стремлений. Эта реализация всеобщего разума, который возвещает себя индивидуумам, как постулат в нравственном законе, таким образом in соncreto всегда связана с условиями, которые лежать совсем не в разуме, но прямо противоположны ему и находятся в чувственности. Такая чувственность для реализации чистого разума служит необходимым материалом и субстратом и вместе с тем вечным препятствием, которое не позволяет никогда достигнуть дели. Подобно тому, как в локомотиве трение, сопротивление материи служит необходимым субстратом и вместе неизбежным препятствием поступательного движения колес, так в кантовской морали чувственность для разума есть необходимое средство и неизбежное препятствие для его самостоятельной реализации; поэтому независимость разума не есть действительность, но всегда только идеал, задача, постулат, осуществление которого в бесконечном процессе есть вечно werdende и никогда seinde. В практической области происходит, следовательно, то же, что в теоретической: как там бесконечное никогда не есть действительно познанный предмет, но всегда только регулятивный принцип, вечно достигаемый и никогда недостижимый идеал знания, так здесь безусловная независимость есть всегда только задача, идеал для действия; отсюда собственно можно было бы сделать такое заключение, что вообще бесконечное и безусловное не есть реальность, но только осуществляемое или лучше только становление, стремление. Кант не пошел столь далеко; напротив, обсуждаемое отношение разума и чувственности он сделал исходным пунктом для того, чтобы вывести нравственную веру в Бога и бессмертие.
Прежде всего существование нравственного закона утверждает, по Канту, существование свободы.
Долг – великое, возвышенное слово. Происхождение долга может быть только в том, что возвышает человека над самим собою, как частию чувственного мира, и что связывает его с порядком вещей чисто интеллектуальных. Началом долга может быть только личность, т. е. свобода или независимость от механизма природы, – свобода, рассматриваемая, как способность существа, несомненно принадлежащего к чувственному миру, но в то же время подчиненного практическим законам, свойственным только ему одному и предписываемым его собственным разумом, а следовательно подчиненного своей личности, поскольку это существо принадлежит к разумному миру. Есть ли хотя один человек, сколько-нибудь честный, который не отказался бы когда-нибудь от лжи хотя бы и безвредной, единственно затем, чтобы не презирать самого себя? Не поддерживается ли человек, пораженный крупным несчастием, сознанием того, что он сохранил в нем свое человеческое достоинство?
Человек живет и не хочет сделаться недостойным жизни. Эта идея достоинства, понятно, неотделима от идеи свободы. Но это свое достоинство человек не может поднять на ту высоту, которая рисуется ему как идеал, и затем между нравственным достоинством человека и его внешним положением не редко оказывается несоответствие: праведник страдает, а нечестивый благоденствует. Эти факты, по Канту, обусловливают постулаты бессмертия души и бытия Божия.
Деятельность человека, как существа чувственно-разумного, имеет своею целию достижение высочайшего блага, каковая цель распадается на две частные цели: 1) святость или добродетель, 2) счастие. Для достижения первой цели требуется бесконечное усовершенствование. Отсюда следует, что бессмертие души есть необходимый постулат идеи высочайшего блага, поскольку в нее входит понятие высочайшего нравственного совершенства. Второй цели человек не может достигнуть своими силами. Должно, чтобы было такое существо, которое бы хотело и могло произвести гармонию между счастием и добродетелию. Желание произвести такую гармонию заставляет предполагать в этом существе благость, святость, правду, а возможность произвести ее заставляет предполагать в нем всемогущество, всеведение, вечность, неизменность и т. д., т. е. таковое существо есть Бог. Таким образом бытие Бога и бессмертие души суть постулаты нравственной деятельности человека (признание обоих этих постулатов, по Канту, меньше знания и больше мнения). Нельзя отказаться от того, что с этими обоими постулатами – Богом и бессмертием – открывается возможность полного примирения того дуализма, который – по Кантовской морали – утверждается между разумом и нравственностию, и без сомнения уже в этом заключается уступка религии, делаемая независимою моралью. Еще более дается уступок, когда утверждается, что нравственный субъект сам не может достигнуть последней цели – высшего блага, что для этого он нуждается в сверхъестественной силе. Поэтому нравственная воля, по крайней мере, с одной стороны (достижения конечной цели) уже не является независимою, но зависимою от высшей Божественной воли.
Кант остается при том, что нравственная воля не должна иметь никакого отношения ни к Божественному Законодателю, ни к высшему благу, как определяющему мотиву. Воля через это, по Канту, запятналась бы, нравственная деятельность стала бы простою легальностию, необходимым послушанием внешнему авторитету ради его авторитета и его силы, и если бы стремление к высшему благу было определяющим мотивом, то это было бы эвдемонистическое и ненравственное стремление к награде. Нравственная автономия остается, таким образом, строго замкнутою в себе, не нуждающеюся и неспособною к божественному воздействию. Где же остается место религии подле такой самоопределяющей и самодовольной нравственности? В том, – отвечает Кант, – состоит религия, что мы наши нравственные обязанности сознаем, как божественные заповеди. Но эти обязанности не потому обязанности, что мы видим в них божественные заповеди, но потому, что мы их признаем божественными заповедями, что непосредственно сознаем обязанностями. Нравственность есть таким образом заключающаяся в себе сущность религии. Что религия мыслится как отношение человека к Богу, – это есть только внешний придаток; это воображаемое отношение к Богу не стоит ни в каком необходимом отношении с существом нравственности, но примыкает к нему отвне, как платье или украшение, чтобы прикрыть ее суровые формы и сделать для слабого человека приятною и привлекательной. Убеждение в возможности привлечь на себя действия благодати (отличной от нас природы) есть мечта, так как мы не можем никакого сверхчувственного предмета познать в опыте, ни тем менее – влиять на него так, чтобы привлечь его к себе. Это вид суеверия привлекать к себе небесные явления, это – мечты, в которых хотя и может быть согласный метод, однако мнимые внутренние влияния должны сводиться на нравственные, как разумные. Религия всегда будет убыточным самообманом. Это не суеверие только совершением нравственно безразличных действий (культа) благорасположить Бога, но это есть нелепая мечта стремиться к мнимому общению с Богом, так как это чувство непосредственного присутствия высшего существа и отличие этого чувства от всякого другого, даже от нравственного, было бы восприятием воззрения, для которого в человеческой природе нет никакого органа. Такая галлюцинирующая мечта была бы нравственною смертию для разума, без которого не может утверждаться никакая религия, так как всякая религия, как и вся нравственность, должна утверждаться на правилах. Отсюда церковная вера, если она не может обойтись без твердо установленных положений (которые содержат нечто большее, чем чистую нравственность), во всяком случае должна иметь принципом, что она должна представлять конечною целию религию доброго образа жизни и что без всего прочего она может обойтись. Религия, по Канту, заключается следовательно в благоповедении и совпадает с моралью. Все прочее, что приходит сверх этого, состоит или во внешнем культе, или во внутренних религиозных возбуждениях: – частию это плод самообмана, частию нечто полезное для человеческой слабости. Полезное, поскольку несомненен факт, что человек слаб, его природе присуще радикальное зло, отдельные злые поступки указывают на живущую в человеке наклонность ко злу, которая не находит для себя дальнейшего объяснения. Для начальной борьбы с этим радикальным злом и могут быть полезны и внешние, и посторонние побуждения к нравственной деятельности. Целию нравственной деятельности каждого лица должно быть осуществление в себе нравственного идеала человека. Такой нравственный идеал представлен в лице вечного Сына Божия – Христа. Верить во Христа значит осуществлять в себе идеал угодного Богу человека, но не значит веровать в Иисуса Назаретского. Жизнь Иисуса Назаретского и Его чудеса, по Канту, должно толковать моральным образом.
Совершенная праведность, т. е. чистая или божественно-настроенная воля обнаруживается в постоянном и решительном торжестве над всеми искушениями; высшее выражение святости есть добровольно принятое страдание во имя нравственного принципа. Для грешного человека страдание есть необходимый момент в процессе избавления от зла, оно есть неизбежное наказание за грех; но страдание человека безгрешного (Сына Божия), не будучи следствием собственного греха, может иметь замещающую силу, или покрывать грехи человечества. Для истинной религии необходима практическая вера в нравственный идеал, т. е. в совершенство праведного человека или Сына Божия, который есть разумное основание, цель и смысл всего существующего. У праведника эмпирический характер (явление) и умопостигаемый („вещь в себе“) совпадают. Суждение умопостигаемого характера об эмпирическом есть совесть. Признавать воплощение этого идеала фактически совершившимся в лице Иисуса Христа не противоречит разуму, если только такую историческую веру подчинять моральной, т. е. относить ее исключительно к тому, что в жизни Христа имеет нравственный смысл. Для достижения нравственных целей человеку помогают другие люди, общество, иначе церковь. Церковь должна быть одна и ее основа – чистая разумная вера; эту разумную веру, имеющую свой непосредственный источник в нравственной природе человека, затемняет вера историческая, породившая множество религий и церквей. История христианской церкви есть история борьбы разумной веры с историческою. Историческая вера требует от человека, кроме нравственности, еще внешнего богопочитания: согласно с этой верою можно достигнуть благоволения Божия особенными средствами. Это значить, – говорит Кант, – делать Бога фетишем, идолом, доступным ласкательству. Богослужение имеет свою поддержку в бегущем работы легкомыслии людей: трудно быть хорошим слугою, легче быть фаворитом; люди почитают божественные заповеди для того, чтобы не исполнять их. Кант допускает некоторую полезность исторической иди церковной веры для юного человечества, но для зрелого она не нужна: она требуется, пока человек не укрепился в добре, а там ей можно указать двери. Этим взглядом Канта на историческую веру обусловливается неустойчивость его воззрений на откровение, благодать, чудеса, таинства, обрядовые действия. Откровение, по его мнению, возможно, но не необходимо; благодатная помощь тоже возможна (по крайней мере, невозможность ее нельзя доказать), но на нее не следует рассчитывать. Чудеса противоречат законам опыта и не содействуют выполнению нравственных обязанностей. Кант разделяет их на физические и нравственные, но не находит в прошедшем никакого факта, который должно бы было признать действительно чудесным. Кант, правда, не видит нужды оспаривать, что в прошедшем были чудеса, хотя и рекомендует их объяснять в нравственном смысле, но он приходит к заключению, что в настоящем и будущем чудеса уже не бывают и не могут быть. И благоразумные правительства, – говорит Кант, – приняли за правило допускать, что в древности бывали чудеса, но новых отнюдь не дозволять. Обрядовые действия, по Канту, имеют значение лишь, как внешнее выражение внутреннего настроения, но не сами но себе. Таково учение Канта о религии.
Должно признать, что в отдельных суждениях Канта заключается не мало справедливого, но вместе с тем должно признать, что в своих нравственных суждениях он неправ во многом, а в суждениях о религии неправ в существенном. Нам кажется, что одно из положений философии Лейбница и его школы или даже – вернее – его эпохи, развитое до своих крайних выводов, и составляет в значительной части содержание философии Канта. У Лейбница личность есть самозамкнутая монада, которая ни во что не может проникнуть и в которую не может проникнуть ничто. Эта теория непроницаемости личного духа, теория невозможности взаимодействия, развивавшаяся уже в XVII столетии, принимается Кантом. Скептическое направление, шедшее совсем с другой стороны (Монтэнь, Юм), нашло в ней свое обоснование. Если человеческий дух абсолютно непроницаем, то он абсолютно не может познать действительности. Таков гносеологический принцип Канта. Но из этой же обособленности духа следует и его независимость и то, что он должен действовать по законам собственной природы. Таков этический принцип Канта. Христианская религия призывает к теснейшему богообщению. Сын Божий субстанциально соединяется с человеческой природой. Дух Божий живет в чистых человеческих сердцах. Но, по теории Канта, ничто не может проникать в человека. Дух Божий не живет в человеке; Сыну Божию не за чем было воплощаться, так как никакое воплощение не соединит Его с людьми. Человек абсолютно разобщен с Богом и действует только от себя и чрез себя. Таков теологический принцип Канта. Принцип духовной непроницаемости, усвоенный Кантом от его века и развитый им до крайних логических выводов, породил его гносеологические, этические и религиозные заблуждения.
Кант остановился на представлении в сущности очень вульгарном и некритическом, что территория познания для нашего духа ограничивается геометрическою поверхностию нашего тела. Позволительно думать, что если бы великий кенигсбергский мыслитель жил в наше время, он иначе бы отнесся к поставленному им во главу здания принципу. Тогда в физике, как несомненная истина, господствовала теория непроницаемости. Теперь она колеблется с каждым днем более и более. Открываются лучи всепроникающио и как бы оказывается, что все может проникать всюду. Во время Канта только смеялись над мыслию о действии духа на расстоянии. Теперь такие действия тщательно изучаются. Но никакая сила не может действовать там, где ее нет; всякое действие предполагает собою взаимопроницаемость. В сфере нравственной люди это чувствовали и инстинктивно понимали всегда. „Да будут все едино» – вот идеал человеческого общества. „Едино» не в смысле внешней гармонии, внешнего распорядка, а в смысле внутреннего единения, духовного слияния, при котором каждый бы чувствовал чувства своего ближнего. При таком единении каждый бы и давал своему ближнему от своих духовных богатств и получал бы от него, чего не имел сам. Терминология языка показывает, что именно так люди всегда понимали идеал морали. Что́ значит сострадать несчастному или больному? По точному значению слова, значит взять на себя часть его страданий. Но как же можно взять на себя страдания сироты, лишившегося отца, или человека, лежащего в тяжкой болезни? Очевидно, их можно взять только духовно, п однако несомненно, что искреннее сострадание всегда приносило и приносит облегчение страдающему.
Благополучие совершенное – блаженство состоит в удовлетворении любви, в обладании или общении с тем, что любишь. Чем выше объект любви и чем теснее единение с любимым, тем выше блаженство. Высочайший объект любви есть Бог. Теснейшее единение с Богом и с теми, кто близок к Богу, есть идеал блаженства. Да будут все едино: как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в нас едино ( Ин. 17, 21 ). Теория непроницаемого индивидуализма, принятая Кантом, не допускает принятия этих христианских представлений. Самозамкнутый индивидуум, усовершаясь морально и интеллектуально, в сущности не сближается ни с кем и не приобщается ни к чему высшему. Что́ это за процесс усовершенствования? Что́ это за бессмертие в пустыне? Ведь о других лицах мы имеем, по Канту, лишь субъективные представления, мы не можем выйти из пределов собственной личности. Значит, мы обречены вечно оставаться одинокими, в сущности никому и ни на что ненужными. И между Богом и нами вечно будет непереходимая бездна, Бога никогда не будет в нас, значит, мы вечно будем безбожными.
Вот – выводы, которые, нам кажется, следуют из философии Канта. Кант их не делал, но для нас они являются маяками, предупреждающими, что если принять философию Канта в ее целом, то можно разбиться о некоторые скалы. Но в отдельных положениях этой философии много доброго. Из четырех основных истин религии, которые обыкновенно принимаются человеческим сознанием, две Кант утверждает без колебания. Четыре истины суть: бытие Божие, провидение, свобода и бессмертие человека. Относительно первой и последней Кант безусловно не выражает никаких сомнений. Он принимает и третью (свободу), но в суждениях о ней он обнаруживает неясность и какую-то неустойчивость. Нужно иметь в виду, что такая неясность в суждениях о свободе существует у многих философов, и относительно некоторых мы думаем, что в конце концов о них нельзя решить, были ли они детерминистами или индетерминистами? Вторую истину религии (провидение) Кант, по-видимому, отрицает. Но здесь происходит нечто противоположное тому, что мы видели по отношению к третьей истине. Ту Кант признал и однако за ним опасно следовать в его признании, эту (веру в провидение) Кант отверг и однако затем он делает один за другим шаги в сторону ее признания. Благодать может быть возможна, историческая вера иногда может быть полезна, культ может служить естественным выражением настроения. Что́ это такое: отступление от своих принципов, отрицание самого себя? Поучительно поразмыслить над этими рассуждениями философа, в которых он отступается от выводов, следующих из его принципов, и делает одну за другою уступки сначала отвергнутым им общечеловеческим верованиям.