какую партию ни строй все равно кпсс получается
«Какую партию ни строй, получается КПСС»
Ругать «режим партий» всегда модно. Не только в России, где само это слово вызывает особые исторические аллюзии, но и на Западе.
Недавно ради интереса открыл словарь афоризмов на разделе о политических партиях. Из почти 20 высказываний великих о партиях — ни одного положительного: «У нас нет партии без склонности к инквизиции в той или иной форме» (О. Шпенглер), «Партия — это безумие многих ради выгоды единиц» (Дж. Свифт), «Кто много мыслит, тот непригоден в качестве члена партии: своей мыслью он легко пробивает границы партии» (Ф. Ницше). И так далее. Партии на Западе традиционно стяжают репутацию козлов отпущения. На них охотно взваливают ответственность за экономические и политические провалы, при этом успехи заносятся в актив в лучшем случае отдельных особо заметных политиков, но не партий как таковых.
Партийная система Запада возникла из огня непримиримого противостояния социальных групп и классов, которые в революционной борьбе и на парламентских трибунах вырабатывали условия социального компромисса — политического статус-кво современного общества.
Однако конец эры революций обернулся для западных партий фундаментальной проблемой, которую они так и не смогли полностью решить.
Необходимость действовать в рамках политического консенсуса, затушевывать наиболее радикальные (а это чаще всего наиболее привлекательные для масс) аспекты своей доктрины обезличивает партию. Партия быстро становится бюрократическим образованием, которое живет по своим собственным законам. Сам по себе этот процесс естественен, но трудность для бюрократизирующейся и «бронзовеющей» политической партии заключается в том, что она лишается того, что в глазах людей дает ей право на существование, — особой харизмы, отличающей ее от других и вселяющей веру в нее. Она начинает отождествляться с образом «серого» чиновника. А чиновников не любят нигде.
Над этой проблемой размышляли известные политологи и социологи. Макс Вебер и его соотечественник, крупнейший теоретик партийно-политической системы Роберт Михельс сошлись на том, что процесс бюрократизации партии и «рутинизации» ее харизмы объективен и необратим. Единственный шанс для нее избежать превращения в канцелярское ведомство — опереться на «внешнюю» харизму политического лидера или реанимировать ценностную платформу.
Эта идея опасно перекликалась с идеологией фашизма: партия представлялась как «продолжение» харизматического вождя. Не случайно Михельс в конечном итоге оказался в рядах сторонников Муссолини. «Предтечей» нацизма отдельные горячие головы называли и Вебера. Однако как бы то ни было, диагноз был поставлен верно.
Благо, в годы «холодной войны» и противостояния двух систем поводов для того, чтобы скрестить шпаги с идейными противниками хватало.
Однако в конце прошлого века этот отлаженный механизм дал сбой. С крахом советского социализма исчезла важнейшая константа политической жизни стран Запада — наличие ценностной альтернативы, которая позволяла партиям либеральной, консервативной и социал-демократической ориентации идентифицироваться по принципу «от противного». В условиях зачищенного идеологического поля они не смогли более обеспечить даже видимость своей ценностной ориентации. Все партии стали на одно лицо. Занявшая все интеллектуальное пространство Запада идея толерантности лишила политические партии последнего «спасательного круга» — возможности опереться на харизматическую личность лидера. Харизма неотделима от эмоции, чувственного восприятия мира, того, что Вебер определял как аффективное действие. Толерантность же полностью его исключает. На сегодня она, видимо, одержала победу над харизмой. Наглядное подтверждение этого — судьба «последнего харизматика» Европы Сильвио Берлускони.
В результате, Запад оказался в ситуации идейно-политического вакуума. Старые партии быстро теряют остатки легитимности, о чем наглядно свидетельствуют соцопросы. При этом уже вышли на политическую авансцену организации, готовые перехватить у них эстафету. Эти новые партии действуют вполне по Веберу — четко постулируют свою ценностную ориентацию и ставят во главе своих рядов политиков-харизматиков. Яркий пример подобного объединения — французская партия «Национальный фронт» во главе с Марин ле Пен. По последним данным, она пользуется симпатией четверти населения Франции.
Неприязнь к политическим партиям в России выражена не менее, а может быть и более ярко, чем на Западе. По недавним опросам общественного мнения, партиям у нас доверяют даже меньше, чем полиции. Рейтинг их поддержки почти вдвое ниже, чем у президента, церкви и армии. Создается впечатление, что россияне вообще не до конца понимают, в чем смысл существования партий: они, вроде бы, не являются частью госаппарата, но в то же время в самую последнюю очередь считаются выразителями интересов населения.
Вероятно, вряд ли стоило ожидать, что классическая западная многопартийность сходу приживется в рамках культуры, в которой выработан принципиально иной дискурс о политических партиях и вообще о взаимоотношениях власти и общества. Первые партии в России возникли в начале XX века на совершенно ином фундаменте, чем на Западе. Они слабо соотносились с реальной социальной ситуацией в стране и, по преимуществу, имели в качестве прообразов интеллигентские политические кружки, которые представляли, скорее, самих себя, чем какие-либо общественные группы. Для западной многопартийности, укорененной в борьбе разбуженных модерном мощных социальных сил, в России не было почвы. Опорой массовой партии здесь могло быть лишь крестьянство, которое выступало с единым проектом социальных преобразований. Взявшая его на вооружение коммунистическая партия, в строгом смысле, даже не являлась «партией», то есть политической организацией по представительству интересов «части» населения. Она выступала как «постоянно действующий народный собор» (формулировка С.Г. Кара-Мурзы), отражавший коллективную волю общества и игравший роль «подпорки» государственной власти.
В результате, в массовом сознании населения России не сформировалась та структура, без которой существование многопартийности невозможно, — представление о том, что общественные интересы в современном социуме зачастую разнонаправлены и вступают в противоречие друг с другом. Советский опыт, фактически, не знал такой ситуации. А сегодняшняя Россия находится именно в этом положении. Партийное строительство последних десятилетий у нас раз за разом терпит фиаско: «какую партию ни строй, получается КПСС». Но проблема заключается именно в том, что нам сейчас не нужна партия по типу КПСС. Гомогенное советское общество давно стало достоянием истории. Расколотому социуму, каковым является современная Россия, отчаянно необходимы политические механизмы согласования интересов различных социальных групп. Эту роль могли бы сыграть партии. Осталось лишь создать их. Возможно, на этом пути мы могли бы добиться даже большего успеха, чем сегодняшний Запад. Его партийно-политическая система в тупике, выхода из которого пока не видно. Может быть, наш случай — именно тот, когда построить заново проще, чем ремонтировать старое и обветшавшее?
Новое в блогах
Ругать «режим партий» всегда модно. Не только в России, где само это слово вызывает особые исторические аллюзии, но и на Западе.
Недавно ради интереса открыл словарь афоризмов на разделе о политических партиях. Из почти 20 высказываний великих о партиях — ни одного положительного: «У нас нет партии без склонности к инквизиции в той или иной форме» (О. Шпенглер), «Партия — это безумие многих ради выгоды единиц» (Дж. Свифт), «Кто много мыслит, тот непригоден в качестве члена партии: своей мыслью он легко пробивает границы партии» (Ф. Ницше). И так далее. Партии на Западе традиционно стяжают репутацию козлов отпущения. На них охотно взваливают ответственность за экономические и политические провалы, при этом успехи заносятся в актив в лучшем случае отдельных особо заметных политиков, но не партий как таковых.
Партийная система Запада возникла из огня непримиримого противостояния социальных групп и классов, которые в революционной борьбе и на парламентских трибунах вырабатывали условия социального компромисса — политического статус-кво современного общества.
Однако конец эры революций обернулся для западных партий фундаментальной проблемой, которую они так и не смогли полностью решить.
Необходимость действовать в рамках политического консенсуса, затушевывать наиболее радикальные (а это чаще всего наиболее привлекательные для масс) аспекты своей доктрины обезличивает партию. Партия быстро становится бюрократическим образованием, которое живет по своим собственным законам. Сам по себе этот процесс естественен, но трудность для бюрократизирующейся и «бронзовеющей» политической партии заключается в том, что она лишается того, что в глазах людей дает ей право на существование, — особой харизмы, отличающей ее от других и вселяющей веру в нее. Она начинает отождествляться с образом «серого» чиновника. А чиновников не любят нигде.
Над этой проблемой размышляли известные политологи и социологи. Макс Вебер и его соотечественник, крупнейший теоретик партийно-политической системы Роберт Михельс сошлись на том, что процесс бюрократизации партии и «рутинизации» ее харизмы объективен и необратим. Единственный шанс для нее избежать превращения в канцелярское ведомство — опереться на «внешнюю» харизму политического лидера или реанимировать ценностную платформу.
Эта идея опасно перекликалась с идеологией фашизма: партия представлялась как «продолжение» харизматического вождя. Не случайно Михельс в конечном итоге оказался в рядах сторонников Муссолини. «Предтечей» нацизма отдельные горячие головы называли и Вебера. Однако как бы то ни было, диагноз был поставлен верно.
Благо, в годы «холодной войны» и противостояния двух систем поводов для того, чтобы скрестить шпаги с идейными противниками хватало.
Однако в конце прошлого века этот отлаженный механизм дал сбой. С крахом советского социализма исчезла важнейшая константа политической жизни стран Запада — наличие ценностной альтернативы, которая позволяла партиям либеральной, консервативной и социал-демократической ориентации идентифицироваться по принципу «от противного». В условиях зачищенного идеологического поля они не смогли более обеспечить даже видимость своей ценностной ориентации. Все партии стали на одно лицо. Занявшая все интеллектуальное пространство Запада идея толерантности лишила политические партии последнего «спасательного круга» — возможности опереться на харизматическую личность лидера. Харизма неотделима от эмоции, чувственного восприятия мира, того, что Вебер определял как аффективное действие. Толерантность же полностью его исключает. На сегодня она, видимо, одержала победу над харизмой. Наглядное подтверждение этого — судьба «последнего харизматика» Европы Сильвио Берлускони.
В результате, Запад оказался в ситуации идейно-политического вакуума. Старые партии быстро теряют остатки легитимности, о чем наглядно свидетельствуют соцопросы. При этом уже вышли на политическую авансцену организации, готовые перехватить у них эстафету. Эти новые партии действуют вполне по Веберу — четко постулируют свою ценностную ориентацию и ставят во главе своих рядов политиков-харизматиков. Яркий пример подобного объединения — французская партия «Национальный фронт» во главе с Марин ле Пен. По последним данным, она пользуется симпатией четверти населения Франции.
Неприязнь к политическим партиям в России выражена не менее, а может быть и более ярко, чем на Западе. По недавним опросам общественного мнения, партиям у нас доверяют даже меньше, чем полиции. Рейтинг их поддержки почти вдвое ниже, чем у президента, церкви и армии. Создается впечатление, что россияне вообще не до конца понимают, в чем смысл существования партий: они, вроде бы, не являются частью госаппарата, но в то же время в самую последнюю очередь считаются выразителями интересов населения.
Вероятно, вряд ли стоило ожидать, что классическая западная многопартийность сходу приживется в рамках культуры, в которой выработан принципиально иной дискурс о политических партиях и вообще о взаимоотношениях власти и общества. Первые партии в России возникли в начале XX века на совершенно ином фундаменте, чем на Западе. Они слабо соотносились с реальной социальной ситуацией в стране и, по преимуществу, имели в качестве прообразов интеллигентские политические кружки, которые представляли, скорее, самих себя, чем какие-либо общественные группы. Для западной многопартийности, укорененной в борьбе разбуженных модерном мощных социальных сил, в России не было почвы. Опорой массовой партии здесь могло быть лишь крестьянство, которое выступало с единым проектом социальных преобразований. Взявшая его на вооружение коммунистическая партия, в строгом смысле, даже не являлась «партией», то есть политической организацией по представительству интересов «части» населения. Она выступала как «постоянно действующий народный собор» (формулировка С.Г. Кара-Мурзы), отражавший коллективную волю общества и игравший роль «подпорки» государственной власти.
В результате, в массовом сознании населения России не сформировалась та структура, без которой существование многопартийности невозможно, — представление о том, что общественные интересы в современном социуме зачастую разнонаправлены и вступают в противоречие друг с другом. Советский опыт, фактически, не знал такой ситуации. А сегодняшняя Россия находится именно в этом положении. Партийное строительство последних десятилетий у нас раз за разом терпит фиаско: «какую партию ни строй, получается КПСС». Но проблема заключается именно в том, что нам сейчас не нужна партия по типу КПСС. Гомогенное советское общество давно стало достоянием истории. Расколотому социуму, каковым является современная Россия, отчаянно необходимы политические механизмы согласования интересов различных социальных групп. Эту роль могли бы сыграть партии. Осталось лишь создать их. Возможно, на этом пути мы могли бы добиться даже большего успеха, чем сегодняшний Запад. Его партийно-политическая система в тупике, выхода из которого пока не видно. Может быть, наш случай — именно тот, когда построить заново проще, чем ремонтировать старое и обветшавшее?
«Какую бы партию мы не строили, все равно получается КПСС» (В.С.Черномырдин).Только вот «ЕдРо» и рядом с КПСС не стояла!
Во многом оказывался прав покойный Виктор Степанович! Но в выводе, который приведен в заголовке, он явно поторопился!
Впрочем, на тот момент Виктор Степанович, может быть, действительно так считал. Простой и бесхитростный человек был Виктор Степанович. И очень меткий в своих выражениях. Настоящий русский человек.
Так вот, думается что партия «Единая Россия» и рядом с КПСС не стояла! Хотя:
Путин В.В., член КПСС с 1975 года.
Матвиенко В.И., член КПСС с 1972 года.
Нарышкин С.И., член КПСС с 1976 года.
Медведев Д.А., член КПСС с 1986 года
Иванов С.Б., член КПСС с 1973 года.
Шойгу С.К., член КПСС с 1979 года.
Лавров С.В., член КПСС с 1972 года.
Собянин С.С., член КПСС с 1986 года.
Чуров В.Е.,член КПСС с 1982 года.
Фрадков М.Е., член КПСС с 1972 года.
Полтавченко Г.С., член КПСС с 1975 года.
Бортников А.В., член КПСС с 1975 года.
Степашин С.В., член КПСС с 1973 года.
Чайка Ю.Я, член КПСС с 1976 года.
Грызлов Б.В., член КПСС с 1971 года.
Астахов П.А., член КПСС с 1985 года.
Сечин И.И., член КПСС с 1990 года.
Чубайс А.Б., член КПСС с 1980 года.
Колокольцев В.А., член КПСС с 1982 года.
Силуанов А.Г., член КПСС с 1989 года.
Володин В.В., член КПСС с 1985 года.
Сурков В.Ю., член КПСС с 1985 года.
Голикова Т.А., член КПСС с 1986 года.
Зорькин В.Д., член КПСС с 1970 года.
Лебедев В.М., член КПСС с 1968 года.
Зубков В.А., член КПСС с 1967 года.
КПСС и «Единая Россия» вообще не сравнимы.
КПСС была партией с четкими программами, целями, своей совестью и порядочностью.
«Единую Россию» партией назвать нельзя. Потому что, скорее, это не партия, а некий инструмент для обогащения членов этой организации.
Да, воровали и наживались и при КПСС, да только не в таких гигантских масштабах как сейчас, боялись и дрожали. Сейчас же никакой совести в, практически узаконенном воровстве, нет!
Посмотрите расследования, которые проводятся независимыми и оппозиционными СМИ и в увидите, что успели натащить себе в закрома члены этой организации.
Неправда? Тогда где заявления в суд о защите чести, достоинства и деловой репутации «оклеветанных» партийцев? Где выигранные дела по таким искам с требованием опубликовать опровержение?
КПСС выстроила мощную державу, победила фашизм, сделала страну самой читающей и грамотной, имела, действительно (а не как сейчас!) бесплатное образование и медицину!
Люди получали достойные зарплаты и не волновались о том. что на пенсии они будут голодать!
А что сделала «Единая Россия» кроме глобальных задач личного обогащения? Какие полезные дела она сделала для людей, а не для своего пиара?
Так что, уважаемый Виктор Степанович, не КПСС вы выстроили, а монстра!
ПЫ.СЫ. А Мао то был мудрым. Все верно сказал. Это он еще ЕдРо не застал. Он бы еще круче высказался.
Прав был покойный Черномырдин: какую партию ни создавай, всё равно КПСС получается. Евгений Сатановский
Каждый Б-жий день по всем средствам массовой информации партии соревнуются в предвыборной агитации. Хвалят себя и свои программы, напоминают про то, под каким номером они в избирательных бюллетенях стоят, обещают невесть что. Кажется, даже из утюга вещают. Причём несут такое, что уши вянут. Все противоречат всем. Одним дай волю, они завтра коммунизм построят. Другие, наоборот, всё как сейчас навечно закрепят, чтоб никаких изменений не было. Третьи опираются на тех, кто ждёт перемен, но исключительно мудро не говорят, каких именно перемен надо от них ждать. Не надо им ничего конкретизировать, а то, неровён час, спросят когда-нибудь с них, припомнив, кто про перемены вещал. Те же, кто у власти, скромно перечисляют всё, что в стране сделано, не уточняя, причём тут они и их партия. Чистый дурдом.
Ощущение смутное. Шоу какое-то. В целом выходит так, что не слишком внятная сволочь из прошлых и позапрошлых времён соревнуется со сволочью нынешней за право стать сволочью будущей. Как-то, не слишком вдохновляет. На кого оно только рассчитано? Ну, в 90-х был какой-никакой оптимизм. Казалось, что многопартийная система сдвинет нашу государственную телегу с привычной ухабистой колеи на путь прогресса, и она ка-ак полетит к светлому будущему!
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
Новое в блогах
Почему «Единая Россия» не КПСС?
Однако у эволюции есть свойство не допускать повторов, развитие необратимо, как само время. Поэтому форму какого-либо явления искусственно скопировать можно, но содержание у него будет уже совсем другое. Это универсальный закон бытия, действующий и в сфере партийного строительства.
«Они», то есть российские бюрократы, в попытке увековечить господство чиновничье-олигархического режима, захватившего в России власть и собственность, пытаются клонировать в новых условиях советскую политическую систему, основой которой была диктатура коммунистической партии, КПСС. Роль современной КПСС отведена партии под названием «Единая Россия». Остальные шесть официальных российских партий нужны только для придания однопартийной политической системе видимости многопартийности ради демократической респектабельности в глазах Запада (для чиновников это важно, на Западе они хранят украденные в России деньги).
Во-первых, у этих двух организаций диаметрально противоположное происхождение. КПСС появилась на свет как плод политической самодеятельности общества, выросла «снизу», из марксистских кружков. «Единая Россия», наоборот, сконструирована «сверху» и является продуктом деятельности кремлевских политтехнологов. Между творением гражданского общества и поделкой чиновников лежит пропасть неизмеримой политической глубины.
В-третьих, идеология. КПСС родилась, росла и умирала как организация единомышленников, то есть людей, думающих одну общую для всех них мысль – коммунистическую. Она и погибла только после того, как коммунистическая идея в СССР себя изжила.
Таким образом, по своему происхождению, по своей истории и по своему идейному содержанию КПСС и «Единая Россия» суть явления совершенно разные, между ними вообще нет точек соприкосновения. С одной стороны, естественным образом выросшая из общественной среды, закаленная суровыми испытаниями, сплоченная общей идеологией политическая организация единомышленников под названием КПСС (со временем этот феномен деградировал, но на пике развития был именно таким). С другой стороны, искусственно сконструированный «сверху», без собственной истории развития, без политической идеологии конгломерат людей, собранных в «партию» под названием «Единая Россия» непонятно для чего.
Хотя для чего, конечно, понятно. Для того, чтобы стать политической опорой властному режиму. Непонятно другое – как политической опорой может быть нечто, к политике никакого отношения не имеющее? Политическая партия КПСС могла быть опорой советской власти и была ею. Более того, она и была самой государственной властью. Но неполитическая «Единая Россия»-то тут причем?!
Бюрократы по своей природе формалисты. Ко всему подходят формально, в том числе к партийному строительству. Они помнят, что в советской партии власти состояли начальники – партийно-хозяйственная номенклатура. Когда государственное руководство поставило перед аппаратом задачу клонировать КПСС, бюрократы не стали долго думать и подошли к делу формально, а именно согнали в одну кучу все наличное начальство в центре и в регионах. Добавили работяг для численности, артистов-фигуристов для красивости и бодро отрапортовали, что новое издание КПСС готово.
К новой «партии власти» потянулись карьеристы и корыстолюбцы всех мастей, по советскому опыту помня, что партийный билет открывает новые перспективы достижения шкурных целей. Но не тут-то было. Разница между КПСС и «Единой Россией» и в этом отношении принципиальна.
КПСС, будучи реальной политической партией, продвигала своих активистов на ключевые позиции в управлении государством для реализации через них своих программных политических целей. В кадровой политике большевиков политическое единомыслие, засвидетельствованное членством в партии, играло поэтому решающую роль, намного большую, чем профессиональная компетенция беспартийных специалистов (отсюда и родилась знаменитая ленинская формулировка насчет кухарки, которая может управлять государством). Соответственно, КПСС выполняла в СССР функцию социального лифта для ее членов.
«Единая Россия», не будучи реальной политической партией, не имеет мотивов для продвижения во власть идейных единомышленников-партийцев за отсутствием таковых. Действительно, если в партии нет идеи, то какое может быть единомыслие? Что именно члены партии должны мыслить одинаково? Поэтому, когда люди вступают в нынешнюю партию власти в надежде, что она их продвинет вверх, их ждет горькое разочарование. Членство в «Единой России» никаких преимуществ и привилегий не дает, и карабкаться по карьерной лестнице таким людям приходится на равных основаниях с беспартийными. Другое дело, что человек, самостоятельно прорвавшийся на руководящую позицию (например, выиграв выборы), оказывается под давлением партии власти, которая тянет его в свои ряды, поскольку членство в этом профсоюзе обязательно для всякого начальника.
Рождение «снизу», из национально-патриотического движения. Многолетнее противостояние антинациональной олигархической власти, гибель и мытарства соратников, провокации, гонения и притеснения, только закалившие партию. Внятная идеология и ясная, конституционная стратегия политической борьбы, дееспособный партактив в регионах, опора на множество самых разных общественных организаций. Все это определяет уникальность феномена ПЗРК, резко выделяющегося своей определенностью и политическим потенциалом на общем фоне идейной и организационной энтропии в общественной жизни страны. Ничего подобного в России больше нет, и искусственно ничего подобного создать невозможно.
То, что нынешнее временное правительство противоправно отказывает ПЗРК в государственной регистрации, не беда, ему же хуже. В 1917 году тогдашнее Временное правительство тоже не очень-то жаловало партию большевиков – будущую партию власти. Игнорирование реальности для «временных» неизбежно заканчивается плохо, а реальная политическая сила всегда пробьет себе путь. На то гражданское общество и порождает настоящие политические партии, чтобы они заменяли во власти ненастоящие неполитические муляжи.