Как назывались протесты во франции
Le Pogrom Бунт как неотъемлемая часть политической жизни Франции
Фото: Benoit Tessier / Reuters
Франция отмечает национальный праздник — День взятия Бастилии. В память о разрушении этой крепости-тюрьмы граждане и в наши дни стараются что-нибудь разрушить, а торжества частенько перерастают в беспорядки. Так, в 2015-м во время «народных гуляний» французы сожгли 721 автомобиль, более 700 человек были задержаны полицией. Впрочем, беспорядки случаются во Франции не только 14 июля. Массовые протесты, перерастающие в погромы и столкновения со стражами порядка, давно стали неотъемлемой частью политической культуры страны. О самых ярких подобных эпизодах, которые так или иначе повлияли на судьбу Пятой республики, вспоминает «Лента.ру».
Усмешка истории
2 сентября 1945 года — в день, когда официально была поставлена точка во Второй мировой войне, — вьетнамский коммунистический лидер Хо Ши Мин провозгласил независимость своей страны от Франции. Париж с потерей колонии не смирился и отправил в Индокитай экспедиционный корпус. Несмотря на активную пропаганду — по всей метрополии висели плакаты с призывом вступать в армию и Иностранный легион — популярностью эта кампания не пользовалась. Антивоенные выступления, подогреваемые коммунистами, периодически перерастали в стычки с властями.
Одно из самых известных столкновений произошло в городе Тур. 23 февраля 1950-го на вокзал должен был прибыть эшелон с танками для последующей отправки во Вьетнам. Пути были оцеплены солдатами, но толпа прорвала их ряды. Одна из активисток — Раймонда Дьен бросилась на рельсы. Ее примеру последовали еще несколько человек. Состав был остановлен. Манифестанты начали выводить технику из строя — вытаскивать и разбивать аккумуляторы, вырывать электропроводку. Эшелон был задержан на девять часов. Раймонду Дьен судили, она получила год тюрьмы, но массовых протестов это не остановило. Выступления проходили в разных регионах страны под выдвинутым марсельскими докерами лозунгом: «Ни одного человека, ни одного су для грязной войны во Вьетнаме!»
Раймонда Дьен (в центре)
Из-за акций саботажа и неповиновения воюющая во Вьетнаме французская армия испытывала острый дефицит снаряжения, боеприпасов, запчастей и техники. Считается, что именно по этой причине французы потерпели жестокое поражение под Дьенбьенфу: колониальные войска потеряли около 15 тысяч убитыми, ранеными и пленными. И тут еще одна усмешка истории. На следующий день после капитуляции гарнизона Дьенбьенфу на конференцию в Женеве прибыла вьетнамская делегация во главе с Хо Ши Мином, начавшая переговоры с представителями Франции по вопросам подписания мирного договора и прекращения французского военного присутствия в Индокитае. Это произошло ровно через девять лет после капитуляции нацистской Германии — 8 мая 1954 года.
Красный май
Манифестации против вьетнамской войны были лишь цветочками. Ягодки поспели весной 1968-го. 22 марта в Нантере (пригород Парижа, где расположен один из крупнейших университетов страны) студенты захватили здание администрации. Акция стала ответом на арест шестерых активистов Национального комитета в защиту Вьетнама (на этот раз от американцев), которые двумя днями ранее устроили погром в парижском представительстве «Американ Экспресс». Эти события стали отправной точкой «парижской весны». Протестующие тут же сформировали «Движение 22 марта», ставшее основным двигателем дальнейших событий. В считаные часы волнения охватили весь студенческий Нантер. А через несколько дней к ним присоединились учащиеся главного университета Франции — Сорбонны. Студенты выдвигали разнообразные лозунги — от требований освободить товарищей до расширения прав профсоюзов, отмены решения о сокращении программы социального обеспечения. Далее события нарастали как снежный ком, а сообщения о беспорядках и столкновениях с полицией напоминали сводки с мест боевых действий.
Латинский квартал, май 1968 года
3 мая в стычках, которые происходили в Париже, приняли участие две тысячи полицейских и две тысячи студентов, 600 человек были арестованы, счет раненых с обеих сторон шел на сотни. 6 мая Латинский квартал стал ареной еще одного уличного сражения: манифестация, участие в которой принимали до 20 тысяч студентов, была атакована отрядом из шести тысяч жандармов. Ранения получили около 600 человек.
На сторону студентов встали профсоюзы преподавателей, учителей и научных работников. Профессиональные объединения журналистов выступили с протестом из-за цензурирования сообщений о студенческих протестах в СМИ. Но власти были непреклонны. Президент Шарль де Голль заявил: «Я не уступлю насилию». В ответ на это группа французских интеллектуалов, среди которых были Жан-Поль Сартр и Франсуаза Саган, создала «Комитет против репрессий» и выступила в поддержку бунтующей молодежи. Студенты воздвигли в Латинском квартале баррикады и разобрали брусчатку на бульваре Сан-Мишель. Булыжники обрушились на головы жандармов. Атаки полиции в ночь на 11 мая манифестанты отбивали до шести часов утра. Итог — еще почти 400 раненых.
Столкновения на улицах Парижа 6 мая 1968 года
Премьер-министр страны Жорж Помпиду обратился к нации по телевидению и радио в попытке всех успокоить и примирить и пообещал, что власти пересмотрят дела всех арестованных студентов. Но обещаний было уже мало — профсоюзы вывели на улицы 10 миллионов протестующих и объявили 24-часовую общенациональную забастовку. В манифестациях в Париже приняли участие 800 тысяч человек, а колонну вели руководитель Всеобщей конфедерации труда (ВКТ) коммунист Жорж Сеги и анархист Кон-Бендит (ныне — депутат Европарламента). Позже стачка переросла в бессрочную — митингующие выдвинули политические и экономические требования: отставка де Голля, а также формула «40-60-1000» (40-часовая рабочая неделя, выход на пенсию в 60 лет, минимальный оклад в 1000 франков).
По всей стране рабочие начали самозахваты предприятий. Над проходными висели плакаты «Занято персоналом», над крышами — красные флаги. К 16 мая прекратили работу порты Марселя и Гавра, количество оккупированных работниками крупных предприятий по стране достигло полусотни. Причем бастующие взяли на себя обеспечение общественного порядка, чтобы избежать хаоса, среди нуждающихся распространяли талоны на еду. После изгнания из цепочки поставщиков посредников в ряде регионов снизились цены на молоко, картофель и другие продукты. Преподаватели школ и лицеев организовывали детские сады и ясли для детей бастующих. Студенты и рабочие в буквальном смысле «ездили на картошку» — помогали по хозяйству фермерам. Те, в свою очередь, приезжали в город для участия в манифестациях.
Но долго подобное положение вещей не могло сохраняться. Начались трехсторонние переговоры между правительством, профсоюзами и Национальным советом французских предпринимателей. Однако лидерам бастующих не удалось добиться ничего, кроме повышения зарплат, и ВКТ призвала к продолжению забастовки.
Но тут слово взял президент де Голль. Он выступил по радио с речью, в которой объявил о роспуске Национального Собрания и проведении досрочных парламентских выборов. Кроме того, президент «зачистил» правительство, отправив в отставку девять министров. Его сторонники провели свою мощнейшую акцию: на Елисейские поля вышла 500-тысячная демонстрация под лозунгами «Верните наши заводы!» и «Де Голль, ты не один!»
Фото: Zumapress / Globallookpress.com
После очередного раунда переговоров профсоюзы добились новых уступок — в частности, увеличения пособий по безработице, — и волна протестов стала спадать. В конце июня 1968-го в стране прошли парламентские выборы. Премьер Жорж Помпиду призывал в ходе предвыборной кампании к «защите республики» перед лицом «коммунистической опасности» и воззвал к «молчаливому большинству». Голлисты выиграли выборы.
Но «парижская весна» аукнулась французской экономике очень быстро. В стране резко скакнула инфляция, вызванная увеличением заработной платы и ростом цен. Осенью того же года грянул финансовый кризис, и Шарль де Голль пошел на крайне непопулярные меры, включая строгий контроль над заработной платой и ценами, повышение налогов и контроль за денежным обращением. А в следующем году был вынужден уйти в отставку.
Пиррова победа
Почти через 40 лет после «Красного мая», в 2006-м, французские студенты снова стали главными зачинщиками манифестаций и беспорядков. На этот раз, правда, речь не шла о кардинальных изменениях в обществе. Учащиеся требовали прекратить реформу образования — поводом стал рамочный закон «О равенстве шансов», который, в частности, предполагал возможность увольнения работников до 26 лет без соблюдения всех пунктов Трудового кодекса. И снова, как и 1968-м, на улицы вышли сотни тысяч манифестантов. Ассоциации с событиями «Красного Мая» напрашивались сами собой, хотя не все протестующие это понимали. Пресса приводит диалог между участниками митинга — молодыми людьми лет 20. «А мы готовы к новому маю 1968 года?» — спрашивает один. «Я не очень хорошо помню, что произошло в том году», — отвечает другой.
Сорбонна, апрель 2006 года
Фото: Benoit Tessier / Reuters
Как и в 1968-м, в полицию летели камни и все, что попадало под руки протестующим. В ответ жандармы применяли слезоточивый газ и водометы. На выходе — десятки пострадавших. В политическом пространстве ситуация тоже сильно напоминала «парижскую весну». Студенты и поддержавшие их профсоюзы на переговоры с правительством идти не хотели, премьер-министр Доминик де Вильпен отказывался подчиниться «логике ультиматумов и предварительных условий». Председатель Всеобщей конфедерации труда Бернар Тибо утверждал, что закон «ставит под вопрос весь Трудовой кодекс Франции». Особенно французов тогда возмутило использование властями статьи 49-3 Конституции, позволяющей принимать законопроект без парламентской дискуссии. Так или иначе, но противостояние затянулось на три месяца и разрешилось капитуляцией властей. Глава кабинета министров де Вильпен заявил, что спорную статью закона «О равенстве шансов» решено заменить: был предложен другой вариант трудового договора «в интересах молодежи, которая испытывает затруднения с трудоустройством».
Любопытно, что буквально за несколько месяцев до студенческих волнений предместья столицы и другие регионы страны тоже были охвачены бунтами — впрочем, совсем другого рода. Отправной точкой восстания стал пригород Парижа Клиши-су-Буа. Жандармы попытались задержать двух малолетних торговцев наркотиками тунисского и мавританского происхождения. Они спрятались от полицейского наряда в трансформаторной будке и погибли от удара током. Молодежь (в основном арабского происхождения) обвинила в этом стражей порядка. Протесты моментально переросли в беспорядки, которые вскоре перекинулись и на другие предместья.
Горящие автомобили в предместьях Парижа
Фото: Victor Tonelli / Reuters
Бунтующие жгли машины (по всей стране было уничтожено более девяти тысяч авто), разбивали витрины магазинов, мародерствовали, грабили отделения банков. А глава МВД Николя Саркози не стеснялся в выражениях в адрес хулиганов: называл их весьма оскорбительным словом, которое можно перевести как «отбросы общества». После критики в свой адрес министр заявил, что его высказывание хоть и было вырвано из контекста, но он от своих слов не отказывается, а заодно подтвердил намерение властей жестко подавить бунт — что и было исполнено. Это создало Саркози репутацию политика, который справляется с проблемами, что, как считается, принесло ему немало голосов избирателей.
За что боролись
Первая массовая демонстрация против реформы состоялась в марте. А дальше сценарий протестных выступлений повторился как под копирку: несколько месяцев столкновений с полицией в разных городах, захват предприятий, отраслевые предупредительные забастовки пилотов, сотрудников АЭС и НПЗ и так далее.
Протестующих не остановил даже проходивший в стране чемпионат Европы по футболу. В назидание властям именно в этот период было организовано несколько массовых манифестаций. Профсоюзы пригрозили провести общенациональную бессрочную забастовку — крайнее средство протеста, которое называют «атомным оружием» синдикатов.
Парадокс ситуации в том, что все понимают, что реформы необходимы, но никто на уступки идти не хочет. Правительство отдает себе отчет в том, что у него нет другого выхода, чтобы перезапустить экономику и остановить уход капиталов и компаний в другие юрисдикции из-за очень высоких социальных отчислений, которые платят работодатели, из-за очень короткой продолжительности трудовой недели — 35 часов, из-за сложностей при увольнении сотрудников. Профсоюзы не хотят терять свое влияние. Работники напрочь отказываются поступиться социальными завоеваниями.
Но выход, вероятно, будет найден. С небольшими послаблениями в пользу трудящихся реформа, скорее всего, состоится. Социалисты поплатятся за это своим ближайшим политическим будущим. И так непопулярный президент страны Франсуа Олланд и ведомые им социалисты вряд ли смогут удержаться у власти. Их сторонники не простят самого факта наступления на права граждан и покушения на завоевания прошлых десятилетий. Противники обязательно припомнят, что изменения в законы о труде носят половинчатый характер. А простые люди скажут, что стали жить хуже, что их опять обманули, — и «по зову сердца» снова пойдут отвоевывать свои права.
Протесты во Франции стали самыми масштабными за полвека
Акции протеста против политики Макрона во Франции начались еще весной текущего года. Тогда, 22 марта, забастовки обернулись массовыми беспорядками в нескольких городах, люди выходили на улицы в знак протеста против практически всех реформ Эммануэля Макрона. 140 акций прошли по всей стране, в которых приняли участие более полумиллиона человек.
17 ноября текущего года во Франции начались протесты против повышения цен на топливо, так называемые «акции желтых жилетов». Люди по всей стране перекрывали дороги и блокировали заправки. Однако правительство не шло на уступки. Сам же президент дал понять, что цены на топливо будут расти, пока страна не освободится от транспорта на ископаемом топливе. В первый день протестов приняли участие более 230 тысяч человек.
Позднее протест «желтых жилетов» приобрел более антиправительственный характер. Люди стали бойкотировать не только рост цен на топливо, но и правительство президента в целом. В Париже прошли погромы, ряды протестующих пополнили как крайне левые анархисты, так и ультраправые националисты.
Таким образом, круг требований «желтых жилетов» расширился, они стали требовать запрета на увеличение налогов, повышение минимального размера оплаты труда, снижение пенсионного возраста, ужесточение контроля за нелегальной миграцией и многое другое.
1 декабря в Париже прошли акции протеста против повышения налогов. Более 3 тысяч протестующих собрались на улицах рядом с Елисейскими полями. Полиция применяла водяные пушки и слезоточивый газ, чтобы отодвинуть протестующих от Триумфальной арки. Некоторые участники протеста в ответ кидали большие камни. Неделей ранее в демонстрациях на Елисейских полях приняли участие более 8 тысяч человек.
Также в Париже начались протесты учащихся французских лицеев против образовательной политики правительства. Ученики более 100 лицеев забаррикадировались на улицах Парижа в знак протеста против политики Макрона.
В городе Обервилье произошли стычки между учениками лицея и полицией, протестующие подожгли автомобиль и мусорные баки.
На фоне массовых протестов во Франции рейтинги президента Эммануэля Макрона упали до 23%. такой же рейтинг в декабре 2013 года имел бывший президент Франсуа Олланд.
Сам же Макрон не намерен пересматривать программу реформ, с который был избран в 2017 году. Рост цен на топливо будет продолжаться с целью снижения количества вредных выбросов в атмосферу. От других реформ, вызывающих недовольство граждан, президент также не собирается отказываться. Он заявляет, что, в отличие от своих предшественников, намерен «проводить свою линию до конца».
Конец «красного мая». История студенческой революции во Франции-68
30 мая 1968 года, ровно полвека назад, по улицам Парижа с пением национального гимна, «Марсельезы», прошла огромная демонстрация: по приблизительным подсчетам, 800 тысяч человек. Этот были сторонники президента де Голля – та часть Франции, голос которой весь май, наполненный студенческими волнениями и забастовками, был почти не слышен. После этого беспорядки пошли на спад, а 23 июня голлисты одержали победу на парламентских выборах. «Красный май» 1968 года завершился. Очередная революция во Франции не случилась. Но Европа изменилась навсегда.
Массовые акции протеста, вошедшие в историю как «красный май», начались с требований более вольных нравов в вузах – в том числе, в студенческих спальнях.
8 января 1968 года, когда министр молодежи и спорта Франсуа Миссоф открывал бассейн в университете в Нантере под Парижем, студент Даниэль Кон-Бендит испортил церемонию, потребовав у министра свободного доступа для юношей в женские общежития. Министр посоветовал студенту поплавать и охладиться. Студенты были возмущены, а Кон-Бендит мгновенно обрел известность – под кличкой “Рыжий” (или “Красный”) Дэни.
«Франция скучает» – статья публициста Пьера Вианссона-Понте в Le Monde от 15 марта 1968 года. Он пишет, что французы, переживавшие период экономического подъема и политической стабильности, «заскучали»: «Студентов… в основном интересует, чтобы в общежитиях девушкам разрешили доступ в комнаты парней. Это несколько ограниченная концепция прав человека».
Через пару недель скуке во Франции пришел конец. 22 марта активисты заняли университетское здание в Нантере, требуя реформы образования. Зачинщиков акции пообещали исключить из вуза. В ответ в начале мая произошел бунт.
В 1968 году студентов во Франции насчитывалось более 600 тысяч – в 10 раз больше, чем 30 годами ранее. Вузы были переполнены, учили в них консервативные профессора, как правило по старинке. Университетский диплом перестал быть «социальным лифтом», способным доставить человека на верхние этажи общественной пирамиды. Да многим студентам и не хотелось наверх: они жаждали другой жизни, считая Францию де Голля консервативной.
Шарль де Голль встал во главе основанной им Пятой республики в 1958 году. Национальный герой, который сохранил честь Франции во Второй мировой войне, на посту президента обеспечил продолжение экономического бума, начавшегося в 50-е годы. Почти полная занятость, рост доходов среднего класса, новое жилье, автомобили и современные бытовые приборы в большинстве семей – всё это были приметы послевоенного подъема Европы, получившего название «славного тридцатилетия». Во Франции его вершиной стала эпоха де Голля.
Блеск его славы стал меркнуть. Хотя в 1965 году де Голль был избран на второй срок, его соперник, социалист Франсуа Миттеран, неожиданно набрал во втором туре 45% голосов. Для молодого поколения французов генерал де Голль, которому было далеко за 70, стал символом душного консерватизма, авторитарных политических, культурных и семейных традиций, над которыми молодежь иронизировала: «Папа всегда прав». Как позднее скажет один из участников парижских беспорядков, «наши отцы носили серые костюмы, но нам больше нравились лиловые брюки и оранжевые свитера». «Красный май» стал эстетическим бунтом – возможно, в большей мере, чем политическим.
Во второй половине 60-х лидерами кинопроката во Франции были комедии с Луи де Фюнесом, от «Фантомаса» и «Жандарма» до «Большой прогулки» и «Больших каникул». Если судить по этим фильмам, через 20 лет после окончания войны Франция процветала – яхты, самолеты, роскошные дома и машины запоминающихся форм вроде «Ситроен DS». А центре этого мира – немолодой буржуа: весной 68-го Луи де Фюнесу – 53 года.
Но было и другое кино. “Уикенд”, фильм Жана-Люка Годара 1967 года, роуд-муви о путешествии “буржуазной пары”, полон насилия и убийств. В другом фильме 67-го года, “Китаянке”, герои Годара – студенты-последователи Мао, марксисты, жаждущие революции.
Годар – один из лидеров французской “новой волны”, революционного движения в киноискусстве, в конце 60-х интересуется не столько изменением языка кино, сколько социальными изменениями в обществе. В 68-м он предстает леваком, социалистом, сторонником маоизма – китайской версии коммунистической теории.
Считается, что предвестником “красного мая” стали протесты вокруг Парижской синематеки. В феврале 1968 года министр культуры Андре Мальро увольняет ее легендарного директора Андре Ланглуа – энтузиаста кино, сначала собиравшего киноленты, а потом спасавшего их от уничтожения во времена нацистской оккупации. Правительство финансирует синематеку, хочет контролировать ее работу и меняет Ланглуа на послушного чиновника.
При этом сам министр Мальро – вовсе не бездушный бюрократ. Его жизнь – приключенческий роман: он известный писатель и теоретик искусства, в 1920-е годы воевавший в Китае на стороне коммунистов, в 30-е – в Испании на стороне республиканцев, во времена Второй мировой – во французском Сопротивлении вместе с де Голлем. Но, несмотря на всю близость их прошлого, Мальро увольняет Ланглуа и порождает протесты.
Ведущие кинорежиссеры Франции организуют комитет в защиту синематеки, среди них – Робер Брессон, Эрик Ромер и Клод Шаброль, Жан-Люк Годар и Франсуа Трюффо. Студенты (среди которых и Даниэль Кон-Бендит) и завсегдатаи синематеки выходят на демонстрации. В апреле Ланглуа восстанавливают, но поздно: демонстрации в поддержку синематеки вливаются в общее революционное течение весны 1968 года.
Хроника мая
Группа кинорежиссеров, среди которых неутомимый Годар, документирует происходящее, выпускает так называемые «кинолистовки».
Хроника мая
Это революция лозунгов, возможно, ни одно массовое общественное движение не породило столько афористичных призывов:
«Будьте реалистами – требуйте невозможного!»,
«Наслаждайтесь без препятствий»,
«Под мостовыми – пляж»,
«Расстегните ваши мозги так же, как ваши брюки»,
«Девушки, снимите лифчики – это повышает революционность!»
«Красный май» – движение за раскрепощение, в том числе сексуальное. В театре Одеон устраивают представления «живого искусства», стирая грань между актерами и зрителями. Критик с оживлением пишет: «Отправившись вечером в театр, вы с большой вероятностью там с кем-нибудь совокупитесь».
Повсюду, где студенты, – на стенах портреты Ленина, Мао, Че Гевары. Однако у студентов нет четкой политической программы. Студенты куда лучше протестовали против того, что им не нравилось, чем формулировали, чего бы им хотелось. Они не застали нацистской оккупации, а коммунизм знали лишь по книгам левых теоретиков. Поэтому «фашистов» видели в полицейских Пятой республики, которые действовали жестко, но в рамках закона. А «диктатором» называли де Голля – хотя после задержания кумира бунтующих студентов, философа Жан-Поля Сартра, президент приказал немедленно отпустить его: «Франция своих Вольтеров не сажает».
Абстрактность студенческого порыва помешала наладить прочный союз с недовольными рабочими. Сартр, приехавший агитировать к проходной завода «Рено», услышал от пролетариев: «Говорите короче и яснее! «.
Хроника мая
Что это было?
По версии французского историка и писателя, бывшего студенческого активиста Жака Жюльяра, во Франции революция – это всегда что-то вроде обряда инициации. В других странах Запада молодежь добивалась в те годы примерно того же, что и парижские студенты, – равноправия, раскрепощенности, ухода старых авторитетов. Но в Америке или Британии эти процессы заняли десятилетие – бурные 60-е между консервативными 50-ми и кризисными 70-ми. А Франция прыгнула из одной эпохи в другую за несколько весенних недель 1968 года.
Революция случилась – и не случилась. Пятая республика устояла, но ее отец и символ, де Голль, ушел, хоть и не сразу. Его преждевременной отставки, конечно, не произошло бы, не будь «красного мая». Да и глубокие изменения западной политической культуры, которые принес с собой конец 60-х, без французских событий были бы не столь быстрыми и явными. Правозащитные и экологические вопросы в качестве важнейших тем западной политики – родом оттуда. Дополнительное внимание к социальной защите наемных работников – тоже. Всё это пошло на пользу французской демократии – и при голлистах, остававшихся у власти до 1981 года, и при сменивших их социалистах.
Главными победителями «красного мая» оказались не студенты, а рабочие. Власти согласились поднять им зарплаты на 10%, минимальный заработок – более чем на треть, сократить количество рабочих часов и ввести обязательные консультации работодателей с работниками и профсоюзами в случае трудовых конфликтов. Всё имеет обратную сторону: по мнению некоторых экономистов, «славное тридцатилетие» бурного экономического роста во Франции закончилось именно тогда.
А что же студенты? Затеянная ими социальная революция не победила, но сексуальная – победила вполне. Цветные свитера молодежи не вытеснили серые пиджаки их отцов, но перестали быть видом протеста, став просто формой одежды. Многие бывшие лидеры «красного мая» и их единомышленники из других стран, постарев, перешли в лагерь «пиджаков» – они стали видными представителями европейского истеблишмента.
Бернар Кушнер, бывший коммунист, друг Фиделя Кастро, руководил в мае 68-го забастовкой медицинского факультета Сорбонны. В 90-е годы Кушнер стал министром здравоохранения в правительстве социалистов, а в 2007-м – министром иностранных дел при президенте Саркози, известном своим очень критическим отношением к «красному маю».
Йошка Фишер, один из лидеров немецких «зеленых», министр иностранных дел ФРГ в начале «нулевых», в молодости состоял в ультралевой организации «Пролетарский союз террора и разрушения» и дрался с полицейскими.
Португалец Жозе-Мануэль Баррозу, респектабельный глава Европейской комиссии с 2004 по 2014 год, в студенческой юности был маоистом и зачитывался трудами Троцкого, Сартра и Герберта Маркузе.
И, наконец, Даниэль Кон-Бендит, которого называли кто по цвету волос – Рыжий Дани, кто по убеждениям – Красный Дани (по-французски это два похожих слова, roux и rouge), одна из самых ярких фигур парижских событий 1968-го. Анархист, хулиган, любитель провокационных заявлений и жестов позднее стал депутатом Европарламента от «зеленых» и ярым сторонником Евросоюза, который часто критикуют как раз за чрезмерный бюрократизм, столь ненавистный бунтарям 68-го. Десять лет назад, в 40-ю годовщину «красного мая», Кон-Бендит заявил: «Забудьте май 68-го. Он кончился. У нынешнего общества нет ничего общего с тем, что было в 60-е. Когда мы сегодня называем себя борцами с авторитаризмом, то имеем в виду борьбу в совсем иных условиях и против иного врага».
Кон-Бендит прав и неправ одновременно. Общество изменилось, но противостояние свободы и авторитаризма стало, возможно, еще более острым – хоть и не во Франции. Этот авторитаризм – реальный, а не консервативная демократия де Голля, при которой глава государства оказался готов уйти, поняв, что пережил свое время. Но и на французской политике 1968-й оставил свой отпечаток: это единственная западноевропейская страна, где левый радикализм до сих пор имеет ощутимое количество приверженцев. На прошлогодних президентских выборах кандидат леворадикальной партии «Непокорная Франция» Жан-Люк Меланшон набрал в первом туре 19% голосов, совсем ненамного отстав от лидеров.
«Красный май» не закончился и по другой причине. Он всегда напоминает о том, что перемены могут прийти неожиданно, когда кажется, что страна «заскучала».