если кто то понимает что дает обладание кодом он не остановится ни перед чем
Если кто то понимает что дает обладание кодом он не остановится ни перед чем
Конечно, у нее есть все основания возненавидеть его — женщины не прощают отвергнутые чувства. Как, впрочем, наверное, и мужчины. А он фактически отверг ее. И все-таки не хотелось верить, что Лиза расчетливо навела кого-то на его квартиру. Или он уж совсем ничего не понимал в людях? Впрочем, это теперь уж и не столь важно. Важно другое. Если кто-то каким-то пока неясным образом пронюхал о коде или просто догадывается о чем-то, одной попыткой поковыряться в его компьютере дело, скорее всего, не кончится. Если кто-то понимает, что дает обладание кодом, он не остановится ни перед чем.
Александр Владимирович немножко прибрал, заварил чай и уселся с кружкой в свое креслице перед письменным столом. “Что значит ни перед чем?” — спросил он себя. Поняв, что ни в компьютере, ни в лаборатории кода нет, они сообразят единственное место, где он наверняка спрятан, — его голова. А это значит, они постараются похитить его. Что дальше — очевидно. Что-что, а по части знания того, как преступники могут развязать рот своим пленникам, россияне давно уже стали самым просвещенным народом в мире. Все эти сериалы, убойные отделы, бесконечные уголовные хроники просветили народ на славу.
“Интересно, — спросил себя Александр Владимирович, — а долго ли он продержится, если эти умельцы начнут вытягивать или выбивать из него “чистосердечное признание”?” Если быть честным с собой, скорее всего, вряд ли он будет героически сопротивляться. Даже иголки под ногти засовывать не нужно. Расскажет все. Боли панически страшился.
Какой-то горькой изжогой поднималась откуда-то от желудка густая печаль. Зря, зря он все-таки играет с собой и с судьбой в кошки-мышки. Давно нужно решиться — выпить чертово снотворное и раз навсегда избавиться от сомнений, терзаний и страха… А теперь еще и от мыслей, как спрятаться от каких-нибудь решительных молодых людей с модными короткими стрижками, которые улыбнутся ему и вежливо спросят: “Сами расскажете или как?”
Эк фантазия работает. Не остановишь. Увы, скорее всего, не очень-то это и фантазия. Спрятаться? Где? Как? Ходить все время оглядываясь, не остановится ли около него машина и не втащат ли его чьи-то сильные и проворные руки внутрь? Трястись от ужаса, каждый раз входя в квартиру? Господи, да его могут умыкнуть тысячами способов. Он вдруг вспомнил о жене где-то в Портленде в США и о сыне. Может, удрать к ним? Если бы ему это даже и удалось, они бы и там не оставили его в покое. И визы американской у него нет. Да и, получи он эту визу, где взять деньги на самолет?
А может, он преувеличивает? Может, все это лишь болезненная реакция человека, который слишком долго жил наедине со своей тайной. Увы, похоже, что больше не наедине…
Он тщательно запер дверь, оставив ключ в замке, чтобы труднее было всунуть в него отмычку снаружи “Господи, вот уж действительно страх делает людей идиотами”, — подумал он Если кто-то очень захочет войти, он уж найдет способ, как это сделать Его старая хлипкая деревянная дверь, казалось, так и приглашала “А ну-ка, поддайте плечом как следует, люди добрые, я и откроюсь с удовольствием”
ЛитЛайф
Жанры
Авторы
Книги
Серии
Форум
Юрьев Зиновий Юрьевич
Книга «Смертельное бессмертие»
Оглавление
Читать
Помогите нам сделать Литлайф лучше
— Слушай меня внимательно, — продолжал Николай Федорович, — сейчас мы отключим телефон и запрем тебя. Мы уйдем, а ты сиди тихо и не ори, тем более что никто тебя все равно не услышит. Наорешь себе только инсульт или инфаркт. До утра прокантуешься, а то, может, и раньше вахтерша спохватится. Нам это без разницы. Зла тебе не желаем, обидеть не хотим. Так что будь здорова.
“Компьютерщики” неторопливо спустились к проходной.
— Все нормально, все сделали, вот вам ключ, и спасибо большое. Тетя Глаша там убирается. Скоро, наверное, тоже спустится.
Вахтерша кивнула, не отрываясь от газеты, и взяла ключи.
Они сели в машину, Николай Федорович вынул из кармана мобильный и набрал номер:
— Это Николай Федорович, — доложил он. — Все в порядке, без происшествий. Мы уже в пути.
— Как он, доволен? — спросил Вован.
— Чего ему не быть довольным? Все как заказывал: в один день.
— Расплачиваться будет тут же?
— А то когда же? На том свете?
По дороге домой Александр Владимирович зашел в продуктовый магазин.
— Как обычно? — спросила его продавщица, которая уже давно знала в лицо старого покупателя. — Творог сегодня развесной хороший.
— Спасибо. Грамм триста, пожалуйста. Сметаны нежирной и пакет полуторапроцентного молока.
Он пешком поднялся на четвертый этаж и не в первый раз подивился, как легко стал подниматься по лестнице. Не просто легко, а даже с некоторым мышечным удовольствием. Прямо хоть взбирайся на восьмой, а оттуда к себе на четвертый, для упражнения. Он вставил ключ в дверь, но ключ почему-то не поворачивался.
— Что за чертовщина, — пробормотал он и нажал на ручку. Дверь распахнулась. Это что ж такое, неужели он забыл ее запереть? Сроду такого с ним не случалось. Или это господин Альцгеймер уже пожаловал. Да нет, как-то непохоже… Войдя в квартиру, он щелкнул выключателем и почувствовал, как у него мгновенно похолодело в груди на полу валялись сброшенные с полки книги, компьютер лежал на боку на столе.
Красть у него ровным счетом нечего, даже если всю квартиру просеять через сито, копейки бы не нашли, потому что последние рубли, которые он растягивал до зарплаты и пенсии, лежали у него в кармане. Впрочем, посетители, по всей видимости, их и не искали. Деньги в старом компьютере не ищут. Он хотел вернуть компьютер на место, и тут увидел, что крышка его снята. Все понятно, кто-то вытащил из него винчестер.
— Значит, уважаемый Александр Владимирович, — проговорил он вслух, — значит, искали совсем другое.
То ли от звука голоса, то ли от того, что догадался, чем могла привлечь незваных посетителей квартира, он немножко успокоился. Собственно говоря, подумал он, бояться нечего. То ценное, точнее, бесценное, что у него имелось — генный код бессмертия или по крайней мере долголетия, — надежно спрятано в голове. И тем не менее ему следовало основательно подумать, что делать. Кто мог узнать о его достижении? Он даже Лизе ничего подробно не говорил, в отчетах писал всякую чепуху, твердо зная, что их все равно никто не читает. Конечно, Лиза далеко не дура, кое-что могла сама заметить и долголетие последних мышек, и перемены в его настроении.
Конечно, у нее есть все основания возненавидеть его — женщины не прощают отвергнутые чувства. Как, впрочем, наверное, и мужчины. А он фактически отверг ее. И все-таки не хотелось верить, что Лиза расчетливо навела кого-то на его квартиру. Или он уж совсем ничего не понимал в людях? Впрочем, это теперь уж и не столь важно. Важно другое. Если кто-то каким-то пока неясным образом пронюхал о коде или просто догадывается о чем-то, одной попыткой поковыряться в его компьютере дело, скорее всего, не кончится. Если кто-то понимает, что дает обладание кодом, он не остановится ни перед чем.
Александр Владимирович немножко прибрал, заварил чай и уселся с кружкой в свое креслице перед письменным столом. “Что значит ни перед чем?” — спросил он себя. Поняв, что ни в компьютере, ни в лаборатории кода нет, они сообразят единственное место, где он наверняка спрятан, — его голова. А это значит, они постараются похитить его. Что дальше — очевидно. Что-что, а по части знания того, как преступники могут развязать рот своим пленникам, россияне давно уже стали самым просвещенным народом в мире. Все эти сериалы, убойные отделы, бесконечные уголовные хроники просветили народ на славу.
“Интересно, — спросил себя Александр Владимирович, — а долго ли он продержится, если эти умельцы начнут вытягивать или выбивать из него “чистосердечное признание”?” Если быть честным с собой, скорее всего, вряд ли он будет героически сопротивляться. Даже иголки под ногти засовывать не нужно. Расскажет все. Боли панически страшился.
Какой-то горькой изжогой поднималась откуда-то от желудка густая печаль. Зря, зря он все-таки играет с собой и с судьбой в кошки-мышки. Давно нужно решиться — выпить чертово снотворное и раз навсегда избавиться от сомнений, терзаний и страха… А теперь еще и от мыслей, как спрятаться от каких-нибудь решительных молодых людей с модными короткими стрижками, которые улыбнутся ему и вежливо спросят: “Сами расскажете или как?”
Эк фантазия работает. Не остановишь. Увы, скорее всего, не очень-то это и фантазия. Спрятаться? Где? Как? Ходить все время оглядываясь, не остановится ли около него машина и не втащат ли его чьи-то сильные и проворные руки внутрь? Трястись от ужаса, каждый раз входя в квартиру? Господи, да его могут умыкнуть тысячами способов. Он вдруг вспомнил о жене где-то в Портленде в США и о сыне. Может, удрать к ним? Если бы ему это даже и удалось, они бы и там не оставили его в покое. И визы американской у него нет. Да и, получи он эту визу, где взять деньги на самолет?
А может, он преувеличивает? Может, все это лишь болезненная реакция человека, который слишком долго жил наедине со своей тайной. Увы, похоже, что больше не наедине…
Он тщательно запер дверь, оставив ключ в замке, чтобы труднее было всунуть в него отмычку снаружи “Господи, вот уж действительно страх делает людей идиотами”, — подумал он Если кто-то очень захочет войти, он уж найдет способ, как это сделать Его старая хлипкая деревянная дверь, казалось, так и приглашала “А ну-ка, поддайте плечом как следует, люди добрые, я и откроюсь с удовольствием”
“Хватит, надо взять себя в руки”, — твердо сказал себе Александр Владимирович. Он принял таблетку снотворного — пока одну — и лег. Наверху опять зацокал по полу коготками беспокойный сеттер. Он с трудом погружался в загустевший сон, который никак не хотел впускать его в свои владения. Наверное, в тысячный раз он спросил себя, был ли тот насмешливый человек в соломенной шляпе, что явился ему три с половиной года тому назад в сквере подле фонтана и продиктовал код, порождением его собственного ума, погруженного в сон или… Что или — он не знал. “И никогда не узнает”, — подумал он и понял, что все-таки засыпает, потому что человек в шляпе вновь улыбался ему ехидно и победоносно.
Как только он утром вошел в лабораторию и встретил Лизу, сразу догадался что-то случилось. Больше того, у него даже успела мелькнуть мгновенная догадка, что именно произошло, прежде чем встрепанная Лиза, даже не поздоровавшись, выпалила:
— Нас вчера ночью ограбили. Тетю Глашу заперли, телефон отключили. Она просидела тут до утра.
— Кто грабил, известно?
— Пришли двое под видом ремонта компьютеров, сунули вахтерше какую-то “липу”. Она, идиотка, им даже ключ выдала.
— И что их у нас заинтересовало? Впрочем, догадываюсь. Жесткие диски компьютеров, наверное, и еще мышки. — “Прощай, мой верный друг” — подумал Александр Владимирович. — Вряд ли я снова увижу твои умненькие глазки и ощущу прикосновение твоих лапок к своей коже”.
— Как вы узнали? — изумленно посмотрела на шефа Лиза.
— Вчера у меня тоже перевернули все вверх дном. И тоже вынули жесткий диск из компьютера. Значит, воры надеялись найти данные о нашей работе.
— Точно, Александр Владимирович. Другого ничего и не придумаешь. Они забрали и лабораторный журнал.
Если кто то понимает что дает обладание кодом он не остановится ни перед чем
Николай Федорович подошел к уборщице и тихо спросил:
— Это он еще когда оторвет, а пока что тебе жить-то еще хочется?
То ли от угрозы в его голосе, то ли от взгляда, который Николай Федорович бросил на нее, тетя Глаша тихо ойкнула и бессильно опустилась на стул.
— Слушай меня внимательно, — продолжал Николай Федорович, — сейчас мы отключим телефон и запрем тебя. Мы уйдем, а ты сиди тихо и не ори, тем более что никто тебя все равно не услышит. Наорешь себе только инсульт или инфаркт. До утра прокантуешься, а то, может, и раньше вахтерша спохватится. Нам это без разницы. Зла тебе не желаем, обидеть не хотим. Так что будь здорова.
“Компьютерщики” неторопливо спустились к проходной.
— Все нормально, все сделали, вот вам ключ, и спасибо большое. Тетя Глаша там убирается. Скоро, наверное, тоже спустится.
Вахтерша кивнула, не отрываясь от газеты, и взяла ключи.
Они сели в машину, Николай Федорович вынул из кармана мобильный и набрал номер:
— Это Николай Федорович, — доложил он. — Все в порядке, без происшествий. Мы уже в пути.
— Как он, доволен? — спросил Вован.
— Чего ему не быть довольным? Все как заказывал: в один день.
— Расплачиваться будет тут же?
— А то когда же? На том свете?
По дороге домой Александр Владимирович зашел в продуктовый магазин.
— Как обычно? — спросила его продавщица, которая уже давно знала в лицо старого покупателя. — Творог сегодня развесной хороший.
— Спасибо. Грамм триста, пожалуйста. Сметаны нежирной и пакет полуторапроцентного молока.
Он пешком поднялся на четвертый этаж и не в первый раз подивился, как легко стал подниматься по лестнице. Не просто легко, а даже с некоторым мышечным удовольствием. Прямо хоть взбирайся на восьмой, а оттуда к себе на четвертый, для упражнения. Он вставил ключ в дверь, но ключ почему-то не поворачивался.
— Что за чертовщина, — пробормотал он и нажал на ручку. Дверь распахнулась. Это что ж такое, неужели он забыл ее запереть? Сроду такого с ним не случалось. Или это господин Альцгеймер уже пожаловал. Да нет, как-то непохоже… Войдя в квартиру, он щелкнул выключателем и почувствовал, как у него мгновенно похолодело в груди на полу валялись сброшенные с полки книги, компьютер лежал на боку на столе.
Красть у него ровным счетом нечего, даже если всю квартиру просеять через сито, копейки бы не нашли, потому что последние рубли, которые он растягивал до зарплаты и пенсии, лежали у него в кармане. Впрочем, посетители, по всей видимости, их и не искали. Деньги в старом компьютере не ищут. Он хотел вернуть компьютер на место, и тут увидел, что крышка его снята. Все понятно, кто-то вытащил из него винчестер.
— Значит, уважаемый Александр Владимирович, — проговорил он вслух, — значит, искали совсем другое.
То ли от звука голоса, то ли от того, что догадался, чем могла привлечь незваных посетителей квартира, он немножко успокоился. Собственно говоря, подумал он, бояться нечего. То ценное, точнее, бесценное, что у него имелось — генный код бессмертия или по крайней мере долголетия, — надежно спрятано в голове. И тем не менее ему следовало основательно подумать, что делать. Кто мог узнать о его достижении? Он даже Лизе ничего подробно не говорил, в отчетах писал всякую чепуху, твердо зная, что их все равно никто не читает. Конечно, Лиза далеко не дура, кое-что могла сама заметить и долголетие последних мышек, и перемены в его настроении.
Конечно, у нее есть все основания возненавидеть его — женщины не прощают отвергнутые чувства. Как, впрочем, наверное, и мужчины. А он фактически отверг ее. И все-таки не хотелось верить, что Лиза расчетливо навела кого-то на его квартиру. Или он уж совсем ничего не понимал в людях? Впрочем, это теперь уж и не столь важно. Важно другое. Если кто-то каким-то пока неясным образом пронюхал о коде или просто догадывается о чем-то, одной попыткой поковыряться в его компьютере дело, скорее всего, не кончится. Если кто-то понимает, что дает обладание кодом, он не остановится ни перед чем.
Александр Владимирович немножко прибрал, заварил чай и уселся с кружкой в свое креслице перед письменным столом. “Что значит ни перед чем?” — спросил он себя. Поняв, что ни в компьютере, ни в лаборатории кода нет, они сообразят единственное место, где он наверняка спрятан, — его голова. А это значит, они постараются похитить его. Что дальше — очевидно. Что-что, а по части знания того, как преступники могут развязать рот своим пленникам, россияне давно уже стали самым просвещенным народом в мире. Все эти сериалы, убойные отделы, бесконечные уголовные хроники просветили народ на славу.
“Интересно, — спросил себя Александр Владимирович, — а долго ли он продержится, если эти умельцы начнут вытягивать или выбивать из него “чистосердечное признание”?” Если быть честным с собой, скорее всего, вряд ли он будет героически сопротивляться. Даже иголки под ногти засовывать не нужно. Расскажет все. Боли панически страшился.
Какой-то горькой изжогой поднималась откуда-то от желудка густая печаль. Зря, зря он все-таки играет с собой и с судьбой в кошки-мышки. Давно нужно решиться — выпить чертово снотворное и раз навсегда избавиться от сомнений, терзаний и страха… А теперь еще и от мыслей, как спрятаться от каких-нибудь решительных молодых людей с модными короткими стрижками, которые улыбнутся ему и вежливо спросят: “Сами расскажете или как?”
Эк фантазия работает. Не остановишь. Увы, скорее всего, не очень-то это и фантазия. Спрятаться? Где? Как? Ходить все время оглядываясь, не остановится ли около него машина и не втащат ли его чьи-то сильные и проворные руки внутрь? Трястись от ужаса, каждый раз входя в квартиру? Господи, да его могут умыкнуть тысячами способов. Он вдруг вспомнил о жене где-то в Портленде в США и о сыне. Может, удрать к ним? Если бы ему это даже и удалось, они бы и там не оставили его в покое. И визы американской у него нет. Да и, получи он эту визу, где взять деньги на самолет?
А может, он преувеличивает? Может, все это лишь болезненная реакция человека, который слишком долго жил наедине со своей тайной. Увы, похоже, что больше не наедине…
Он тщательно запер дверь, оставив ключ в замке, чтобы труднее было всунуть в него отмычку снаружи “Господи, вот уж действительно страх делает людей идиотами”, — подумал он Если кто-то очень захочет войти, он уж найдет способ, как это сделать Его старая хлипкая деревянная дверь, казалось, так и приглашала “А ну-ка, поддайте плечом как следует, люди добрые, я и откроюсь с удовольствием”
“Хватит, надо взять себя в руки”, — твердо сказал себе Александр Владимирович. Он принял таблетку снотворного — пока одну — и лег. Наверху опять зацокал по полу коготками беспокойный сеттер. Он с трудом погружался в загустевший сон, который никак не хотел впускать его в свои владения. Наверное, в тысячный раз он спросил себя, был ли тот насмешливый человек в соломенной шляпе, что явился ему три с половиной года тому назад в сквере подле фонтана и продиктовал код, порождением его собственного ума, погруженного в сон или… Что или — он не знал. “И никогда не узнает”, — подумал он и понял, что все-таки засыпает, потому что человек в шляпе вновь улыбался ему ехидно и победоносно.
Как только он утром вошел в лабораторию и встретил Лизу, сразу догадался что-то случилось. Больше того, у него даже успела мелькнуть мгновенная догадка, что именно произошло, прежде чем встрепанная Лиза, даже не поздоровавшись, выпалила:
— Нас вчера ночью ограбили. Тетю Глашу заперли, телефон отключили. Она просидела тут до утра.
— Кто грабил, известно?
— Пришли двое под видом ремонта компьютеров, сунули вахтерше какую-то “липу”. Она, идиотка, им даже ключ выдала.
— И что их у нас заинтересовало? Впрочем, догадываюсь. Жесткие диски компьютеров, наверное, и еще мышки. — “Прощай, мой верный друг” — подумал Александр Владимирович. — Вряд ли я снова увижу твои умненькие глазки и ощущу прикосновение твоих лапок к своей коже”.
— Как вы узнали? — изумленно посмотрела на шефа Лиза.
— Вчера у меня тоже перевернули все вверх дном. И тоже вынули жесткий диск из компьютера. Значит, воры надеялись найти данные о нашей работе.
Если кто то понимает что дает обладание кодом он не остановится ни перед чем
Еще студентом биофака я как-то попал в экспедицию на Камчатку, и там на небольшой речушке мне довелось наблюдать нерест лосося. Ничего более величественного и страшного я не видел ни до, ни после этого. Мощные мускулистые рыбины яростно сражались с бурным течением, буквально продираясь сквозь каменные пороги. Они сгибались в пружину, чтобы перепрыгнуть через препятствия, раздирая бока в кровь, лишь бы добраться до заветных отмелей, где тремя годами ранее они в виде икринок появились на свет божий, где перезимовали мальками и откуда, повзрослев, уже рыбками скатились в океан, чтобы потом, достигнув полной зрелости, через три года вернуться к месту рождения для завершения своего вековечного цикла рождения и смерти.
— Возьми, — протянул мне бинокль товарищ, — посмотри, вон там, кажется, медведь ловит рыбу.
Я молча отмахнулся, думая о другом. Как именно взрослый лосось и его ближайшие “родственники” — нерка, горбуша, чавыча, кета, кижуч — находят в безбрежном океане путь в ту единственную речку своего рождения, до сих пор остается загадкой.
Но тогда меня поразила не эта таинственная способность ориентации. Меня потрясло, как великолепные рыбины, образец мощи и грации, одно из красивейших творений природы, в течение нескольких дней стремительно меняются и погибают. Уже приближаясь к заветному гравийному мелководью, чтобы выметать икру, лосось преображается с ужасающей быстротой. Казалось бы, тысячи опасностей, от рыбачьих сетей, морских хищников и медведей, для которых нерест — лукуллов пир, до сильного течения и ранящих острыми кромками камней, — все позади. Можно спокойно выметать икру, отдохнуть, понежиться в покое на мелководье, набраться сил и легко скатиться теперь уже вниз по течению снова в океан. Но нет. Жизненный цикл неудержимо завершался вместо прекрасной серебряной чешуи лосось становился отталкивающе кроваво-красным, голова — темно-зеленой, тело покрывалось язвами. Даже благородно вытянутые челюсти превращались в два уродливых крючка. Рыбины умирали на глазах. Лосось сделал свое дело — род продолжен, лосось может, вернее, должен уйти.
Воздух был влажный от пены и брызг, мне казалось, я даже слышу шорох трущихся о камень рыбьих тел. Я стоял на берегу и почти не ощущал холодного ветра, который легко забирался под куртку, — не в силах оторваться от поразившего меня зрелища.
Конечно же я понимал, что далеко не первый среди людей задумался над продлением жизни. Вечная молодость оставалась заветной мечтой всех времен и народов. Древнегреческие боги любили прикладываться к амброзии — напитку богов, чтобы стать неподвластными годам. Их индийские коллеги предпочитали амриту, иранские — хаому.
Смертным же, которым напитки богов недоступны, приходилось метаться в поисках заветного эликсира молодости. Спрос рождает предложение, и недостатка в рецептах не было. Например, личный врач папы римского Бонифация VIII предлагал своему пациенту верное средство нужно всего-навсего смешать и измельчить золото, жемчуг, сапфиры, изумруды, рубины, топазы, белый и красный кораллы, слоновую кость, сандаловое дерево, сердце оленя, алоэ и амбру. То ли незадачливый врач смешал ингредиенты не в той пропорции, то ли напутал что-то, но и он, и его пациент довольно быстро отправились в мир иной.
Небезызвестный европейский шарлатан восемнадцатого века граф Сен-Жермен клялся, что принадлежит к Ордену Вечных, уверял, что жил еще во времена Иисуса Христа, и, по его словам, это мог подтвердить такой же известный проходимец, как и он, — Калиостро, который видел у него сосуд с эликсиром молодости. Правда, то ли самозванному графу вскоре надоела такая долгая жизнь, то ли в Ордене Вечных затаили на него за что-то обиду, но вечный благополучно скончался в Шлезвиге в 1784 году, прожив семьдесят семь лет. Тоже, конечно, немало, особенно по тем временам, но на вечность, безусловно, не тянет.
Редкие случаи долголетия лишь исключения. Как и во всех параметрах живого, природа не столь однообразна, как сборочный конвейер автомобилей. Скажем, при среднем росте людей 170 сантиметров известны и великаны, достигавшие 250 сантиметров, и совсем маленькие. При среднем весе 65 килограммов встречаются и двухсотпятидесятикилограммовые монстры и так далее.
Когда же я начал изучать более серьезные книжки, выяснилось, что и великих ученых, и философов мысли старения и смерти волновали всегда. Первое, пожалуй, учение о бессмертии души создал Платон, изложив идеи в книге “Федон, или О бессмертии души”. Иммануил Кант считал невозможным подыскать строгие доказательства бессмертия души, но все-таки в нее верил.
Над проблемой продления жизни бились древнегреческий врач Гален, китаец Ко Хуан и знаменитый восточный философ и врач Авиценна. Англичанин Роджер Бэкон, один из родоначальников науки, верил, что древние знали рецепт бессмертия, свидетельством чему долголетие библейских праотцов. Со временем, как он считал, рецепт долголетия утеряли, и долг науки — снова найти его. Заметим в скобках, что ни метрических свидетельств о рождении, ни свидетельств о смерти библейских долгожителей, увы, не сохранилось…
Как без труда удалось выяснить, наука насчитывает более двухсот причин старения и смерти. Одни утверждали, что во всем виноваты накапливающиеся повреждения в клетках и на молекулярном уровне, другие винили обезызвествление сосудов, третьи — шлаки и токсичные продукты обмена веществ, четвертые — свободные радикалы, пятые — ограниченную возможность деления клеток (число Хайфлика), шестые — укорочение концевых фрагментов молекул ДНК — так называемых теломер и так далее А множество объяснений — верное доказательство их отсутствия.
Знаменитый биолог Август Вейсман еще в девятнадцатом веке говорил: “Я полагаю, что жизнь имеет фактор продолжительности не потому, что по природе своей не может быть неограниченной, а потому, что неограниченное существование индивидуумов было бы роскошью без какой-либо проистекающей выгоды. Изношенные индивидуумы не только бесполезны для вида, но даже вредны, поскольку занимают место тех, кто здоров”.
В пятидесятых годах уже прошлого века американский биолог Питер Медавар раскритиковал его идею, потому что в естественных условиях большинство организмов просто не успевает состариться и гибнет раньше. Поэтому, утверждал он, в природе не существует никакого механизма, ограничивающего продолжительность жизни и имеющего значение для благополучия вида, который был отобран эволюцией. Правда, и в самых благоприятных условиях животные, которые о Медаваре и слыхом не слышали, исправно старели, дряхлели и умирали в отведенные им сроки.
Лауреат Нобелевской премии американец Лайнус Полинг уверял, что старость отступит перед обыкновенной аскорбинкой — витамином С, который он поглощал в совершенно невероятных количествах. Увы, не помогло.
У нас в пятидесятых годах профессор Богомолец сумел убедить величайшего вождя всех времен и народов, что знает, как бороться с безжалостной атакой старости. Сделать это было нетрудно. Сталину уже исполнилось семьдесят, богатырским здоровьем он не отличался. Денег институту Богомольца выделили немерено, но профессор неожиданно возьми и умри, чем вызвал вполне обоснованный гнев Иосифа Виссарионовича: обманул, мерзавец!