Читать книгу современного автора Николай Леонов, Алексей Макеев Святой убийца онлайн бесплатно без регистрации на нашем сайте drestime.ru в формате FB2, TXT, PDF, EPUB.

Святой убийца
Алексей Викторович Макеев

Николай Иванович Леонов

Полковник ГуровРусский бестселлер
Легендарный детективный тандем Леонов – Макеев.

Во время прогулки в парке убит крупный столичный чиновник. Преступник действовал предельно аккуратно – никаких следов или зацепок. Однако полковники МВД Гуров и Крячко обратили внимание на одну деталь – на правом виске убитого вырезан ножом небольшой крест. Гуров припомнил, что подобный знак ему уже встречался. Проанализировав мотив похожих преступлений, оперативники пришли к выводу, что убийца карал только тех, кто, по его мнению, совершил смертные грехи. Кто же он – серийный маньяк или религиозный фанатик?.. Все изменило вновь открывшееся обстоятельство, заставившее сыщиков по-новому взглянуть на личность злодея…

Николай Леонов, в прошлом следователь МУРа, не понаслышке знал, как раскрываются самые запутанные уголовные дела. Поэтому каждая его книга – это правдивая захватывающая история с непредсказуемой интригой и неожиданным финалом. Главный герой этих книг, полковник Лев Гуров – сыщик высокого класса, к тому же с массой положительных человеческих качеств. Его уважают друзья, боятся враги и любят женщины. Он – настоящий отечественный супермен. Романы о Льве Гурове вот уже сорок лет неизменно привлекают поклонников отечественного детектива. Ставшая классической серия «Черная кошка» насчитывает более 200 книг, вышедших тиражом в десятки миллионов экземпляров.

Николай Леонов, Алексей Макеев

Святой убийца

© Макеев А.В., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

* * *

Пролог

Вероника Быковская только что выложила на своем телеграм-канале усовершенствованный рецепт узбекского жареного супа и с упоением делилась ощущениями с подругой по «Ватсапу» – такой же, как она, любительницей вкусно, много и оригинально покушать.

С тех пор как от Вероники около года назад ушел муж, заявив, что ее ничего, кроме как «пожрать», не интересует, Быковская жила одна и ничуть от такой перемены образа жизни не расстраивалась. В конце концов, мужчины приходят и уходят, и «только вкусная еда не предаст вас никогда», как она сама любила говорить. Женщина с тех пор набрала с десяток килограммов лишнего веса, но это обстоятельство ее тоже ничуть не тяготило. Напротив, располневшей она сама себе даже больше нравилась.

Собственно говоря, жизнь Вероники изменилась полтора года назад, когда преставилась ее мать, царство ей небесное! Она умерла в возрасте семидесяти одного года и до последнего дня не переставая трудилась, имея перед собой лишь одну главную цель в жизни – поплотнее набить карманы деньгами. Матерью покойница была никудышной, поскольку почти все свое время посвящала ведению бизнеса, но дочь держала в строгости, как казарменный старшина наряд по роте. Однако после смерти родительницы Быковская отзывалась о ней исключительно с теплотой в голосе.

Все дело в том, что мамаша оставила Быковской парочку квартир в Москве, которые теперь Вероника сдавала в аренду. Кроме того, в наследство от матери ей досталось несколько солидных счетов, один из которых был в швейцарском банке. Ну а еще Быковская получила риелторское агентство, которое, впрочем, тут же продала, купив вместо него небольшой ресторанчик поблизости от своего дома – в Хамовниках, на Саввинской набережной.

Именно там Вероника и проводила свое рабочее время, безжалостно терроризируя, по поводу и без, поваров и остальной персонал. Правда, платила она хорошо, и ее выходки большинство сотрудников безропотно терпели. Правда, называя Быковскую за глаза «бодливой коровой». Вероника об обидном прозвище знала, и это было единственное, что ее бесило в этой жизни. И если хозяйка ресторана хоть раз слышала, как кто-то произносил эту кличку, человека ждали серьезные неприятности.

Ну а в остальном Вероника в целом была довольна жизнью. Особенно после развода с мужем, когда уже больше никто в доме не мешал ей заниматься любимым делом – изобретать новые блюда или совершенствовать существующие рецепты, выкладывать результат своих трудов в интернет и, конечно же, поглощать все то, что приготовила. Денег у Быковской было более чем достаточно для этих целей, а общество живых людей ей с успехом заменяли лайки в интернете. Тамара Ряжевская, такая же любительница покушать, как и Быковская, была одним из немногих «живых людей» в окружении Вероники.

– Я всегда считала, что использовать говядину в муставе – большая ошибка. Даже баранина дает совсем неправильный вкус, – делилась своими кулинарными секретами с подругой Быковская, с удовольствием наблюдая на экране смартфона, как у Ряжевской от ее рассказа начинают течь слюнки. – Муставу стоит готовить только из мяса совсем молодого ягненка. Причем нельзя слепо следовать классическому рецепту. Во-первых, начинать жарить лук раньше мяса – большая глупость. Ягнятина просто не успеет дойти до нужной кондиции. А во-вторых, только профан положит в казан сначала помидоры, а потом перец с картошкой. Для идеального вкуса нужно делать с точностью до наоборот – сначала картошку, а потом болгарский перец с томатами.

– Блин, я бы попробовала твой рецепт, но где мне, скажи на милость, взять в Первопрестольной совсем молодого ягненка? – с огорчением заявила Ряжевская.

– Ой, блин, ты как будто до сих пор в Совке живешь! – расхохоталась Вероника. – Сейчас в столице можно найти все, хоть молоко тюленя! Загляни ко мне в ресторан. Скажу, чтобы тебе пару кило ягнятины приготовили…

В этот момент раздался звонок в дверь, и Быковская удивленно повернулась в сторону входа в квартиру.

– Это кого еще черт принес? Соседи, наверное, раз даже в домофон не звонили. Опять сейчас начнут на непонятные запахи из моей квартиры жаловаться, словно я не еду тут готовлю, а дерьмо в духовке томлю! – фыркнула Вероника. – Тамарчик, пойду разбираться. Давай попозже созвонимся. А то, если это мымра из сто шестнадцатой квартиры, быстро мы с ней разговор не закончим.

– Хорошо, Вероничка. Буду ждать твоего звонка. Расскажешь, чем сражение закончилось! – расхохоталась Ряжевская и отключила связь.

Звонок в дверь раздался снова, и Быковская, натянув на лицо маску крайней враждебности, пошла открывать. Она готовилась дать бой назойливой соседке, но воевать оказалось не с кем – на пороге ее квартиры стоял мужчина в форме курьера «Яндекса». Козырек его кепки был опущен едва ли не до узкой линии рта, а в руках в тонких кожаных перчатках посыльный держал довольно большую картонную коробку. Вероника удивленно осмотрела курьера с ног до головы.

– Вам кого? – раздраженно поинтересовалась она.

– Вероника Игоревна Быковская? – вопросом на вопрос ответил курьер.

– Допустим. И что? – резко ответила Вероника.

– Вам посылка. Предъявите паспорт, распишитесь и пользуйтесь на здоровье, – спокойно ответил мужчина.

– Вы ошиблись! – фыркнула Быковская и собралась закрыть дверь. – Я ничего и нигде не заказывала.

Однако курьер не дал ей скрыться в квартире, придержав дверь рукой, предварительно, одним движением переложив коробку под мышку.

– Извините, – не меняя тона, возразил он. – Если вы отказываетесь получать посылку, то вам нужно заполнить бланк отказа. В противном случае с вас взыщут стоимость доставки, а также штраф за неисполнение договорных обязательств.

– Какую стоимость? Какой штраф?! – возмутилась Вероника, а затем махнула рукой: – Ладно, доставайте этот чертов бланк. Сейчас схожу за очками и все вам заполню.

Однако ничего из запланированного ей сделать не удалось. Едва она повернулась спиной к курьеру, как тот разжал кисть правой руки, роняя коробку на пол. Она опустилась на бетон с легким шелестом, словно внутри была пустота, а в свободной руке курьера оказалась резиновая дубинка, появившаяся в ней из широкого рукава спецовки, как по мановению волшебной палочки. И не успела Быковская сделать и шага, как дубинка со страшной силой опустилась ей на затылок.

Вероника даже не успела сообразить, что произошло. Для нее просто выключился свет и наступила абсолютная пустота. А курьер быстро рванулся вперед и поймал тело Быковской на руки до того, как женщина успела рухнуть на пол. Аккуратно опустив ее на линолеум прихожей, мужчина вернулся на лестничную площадку, подобрал коробку и вошел в квартиру, плотно затворив за собой дверь.

Не без труда перетащив потерявшую сознание Быковскую в гостиную, курьер достал из кармана пластиковые наручники и, перевернув женщину лицом вниз, двумя ловкими движениями скрепил ей руки за спиной. А затем и залепил рот скотчем. После этого мужчина не спеша обошел всю квартиру, внимательно осматривая каждую комнату и уделяя особое внимание люстрам и гардинам. Неудовлетворенный осмотром, он вернулся назад, поставил стул под люстру в гостиной и попробовал ее крепление на прочность – светильник оторвался довольно легко и оказался в руках незваного гостя. Мужчина отшвырнул люстру в угол, где она и разбилась с грохотом. Однако даже этот звук не привел в чувство Быковскую. Впрочем, жертва его, казалось, не интересовала вовсе.

А вот крюк, на котором крепилась люстра, привлек особое внимание. Мужчина подергал его, а затем, удовлетворенно хмыкнув, достал из-за пазухи моток веревки и продел конец через крюк. После чего, вышибив у себя из-под ног стул, повис на веревке, держась за нее двумя руками. Несколько секунд провисев в таком положении, курьер спрыгнул на пол. А затем сделал петлю на конце веревки и, подойдя к Быковской, надел ее на шею жертвы. Посадив Веронику спиной к креслу, он несколько раз ударил женщину по лицу.

– Просыпайся, стерва! – рявкнул курьер. – Пришло время платить за свои грехи!..

Глава 1

Февральский денек сегодня баловал. Небо просто горело от яркого солнца, и снег, отражая его лучи, нещадно бил в глаза. Это жутко мешало вести машину, особенно учитывая, что только вчера циклон с романтическим именем «Ольга» засыпал всю Москву снегом. Впрочем, дыхание стихии хоть и было яростным, но оказалось мимолетным. Вывалив на столицу за сутки месячную норму снега, циклон умчался на северо-восток, оставив после себя яркое солнце и плюсовую температуру. С крыш звенела абсолютно весенняя капель, и даже синицы начали тенькать на весну. Да порой так громко, что заглушали крики ворон и щебетанье стай воробьев, которые, пожалуй, были главными и круглогодичными хозяевами неба в Первопрестольной.

Эта яркая, по-настоящему весенняя погода помогала Гурову сдерживать раздражение из-за стояния в пробках. Обычно в это время суток их не бывает, но сегодня на улицах продолжала работать снегоуборочная техника, и из-за этого движение в некоторых местах было затруднено. В частности, сыщик почти полчаса проторчал в пробке, въезжая в Хамовники после поворота со Смоленского бульвара на Зубовскую, и потому добрался до места преступления даже позже, чем бригада криминалистов, чей микроавтобус, вместе с двумя патрульными машинами, стоял у дома на улице Погодинской, где и был обнаружен труп. Увидев Гурова, вылезающего из машины, к нему рванулся молоденький старлей, зачем-то на ходу проверяя, застегнута ли у него верхняя пуговица на мундире.

– Здравия желаю, товарищ полковник! Старший лейтенант Бойко, оперуполномоченный Хамовнического отдела полиции. Я первым, после наряда, прибыл на место преступления. Оставили вас дожидаться, – отрапортовал старлей.

– Вольно, – ухмыльнулся Гуров. – Зови меня Лев Иванович. А тебя как зовут?

– Сергей Николаевич… То есть просто Сергей, – смутился опер.

– Ну, Сергей, и что тут у вас произошло? – одними глазами улыбнулся сыщик.

– Убийство. Я думаю, преступников было несколько и они точно сатанисты! – ответил опер.

– Прям сатанисты?! – покачал головой Гуров. – Ну, сейчас проверим твою теорию. Пойдем, покажешь место преступления. Надеюсь, ваши архаровцы там не все следы затоптали.

– Никак нет! – рявкнул старлей. – Труп обнаружил слесарь. Но он говорит, что даже подходить к покойнику не стал. Наши приехали и только через дверь на убитого посмотрели. А криминалистов я туда не мог не пустить.

– Ну что ж, если все так и есть, то это хорошо, – похвалил Бойко сыщик.

Гуров проследовал за молодым оперативником в подвал многоквартирного дома, миновав довольно большую толпу зевак. Сыщик лишь мельком глянул на людей, собравшихся рядом с местом преступления. За годы службы он привык, что зевак почему-то неотвратимо тянет туда, где произошло что-то страшное, но понять этого стремления он никогда не мог. Тем более что здесь они даже увидеть ничего не смогли бы, кроме засунутого в мешок трупа. А он, по сути, в таком виде мало отличается от ненужной рухляди, которую выкидывают из дома в полиэтиленовых пакетах.

На первый взгляд убийство действительно можно было принять за дело рук сатанистов. Худощавый мужчина висел на трубах отопления, привязанный в позе распятого Христа. Он был без верхней одежды, лишь в рубашке, разорванной на груди, и брюках, повисших на подогнутых коленках. На груди у покойника ножом было вырезано что-то похожее на перевернутый крест, а отрезанный пенис валялся под ногами в луже крови. Однако это отнюдь не означало, что над трупом поработали почитатели дьявола. Гуров видел что-то подобное в самом начале своей службы, в лихие девяностые, когда на улицах Москвы, как и других российских городов, вовсю хозяйничали «братки». Старлей захотел пройти в подвал вслед за сыщиком, но Гуров жестом остановил его и обратился к паре криминалистов, колдовавших около трупа:

– Есть что-нибудь интересное?

Один из криминалистов поднял голову с недовольным выражением на лице, и полковник узнал его. Это был Олег Стахинов, с которым пресекались несколько раз «на земле». Недовольное выражение лица у криминалиста тут же сменилось на добрую улыбку.

– Привет, Лев Иванович! Тебя, значит, на этот труп отправили? Какой-то важный человек или опять «серийник»?

– Это ты мне скажи, Олежа, – улыбнулся в ответ Гуров.

– По поводу личности убиенного ничего не могу сказать – документов при нем нет. И вообще, судя по виду, это скорее бомж, чем житель этого дома, – ответил эксперт. – Насчет возможного серийного убийцы тоже ничего сказать не могу. Мне подобных трупов пока не попадалось. Так что тут от меня мало пользы.

– А интересное-то что-нибудь есть? – повторил вопрос сыщик.

– Пока ничего необычного, – пожал плечами Стахинов. – Вон две пустые бутылки из-под водки и полупустая – с дешевым вином. Две банки недоеденных консервов. Отпечатки ног около трупа уже зафиксировали. Судя по всему, помимо убиенного, тут были еще два человека. Отпечатки пальцев снимаем. По предварительным данным, наш висельник умер от того, что ему перерезали шейную артерию. Попросту говоря, перерезали горло. Член отрезали до этого. Во рту у покойника кляп. Видимо, поэтому никто криков и не слышал. Пока больше ничего сказать не могу. Так зачем «важняка» на это рядовое убийство прислали?

– Рядовое, да не совсем, – хмыкнул Гуров. – Похожий труп два дня назад обнаружили в Нахабине. Не исключено, что это какие-то бандитские разборки. Кто-то из бандитов выслеживает своих дружков и чего-то от них пытается добиться.

– А-а-а, – протянул криминалист. – Ну, для тебя это плевое дело. Найдешь убийцу еще до конца недели!

– Твоими бы устами да мед пить, – ухмыльнулся сыщик и повернулся к Бойко: – Камеры наблюдения вокруг этого дома проверяете?

– Так точно! – отрапортовал тот. – Я послал двоих ребят, чтобы в радиусе квартала отсюда все записи за вчерашний день изъяли.

– Это хорошо. Но может и не сработать – вчера пурга была хоть глаз выколи, – покачал головой сыщик. – Пошли еще кого-нибудь, чтобы опросили жителей обоих подъездов от входа в этот подвал – может, кто-то чего-то слышал или видел. Хотя подожди! Сначала попроси криминалистов на твой телефон лицо покойника сфотографировать. Покажешь жильцам. Может, они его знают. Не случайно же покойник именно в подвале этого дома оказался.

Гуров хотел сказать еще что-то, но не успел – в кармане куртки зазвонил телефон. Сыщик вытащил его и, увидев, кто звонит, жестом приказал старлею молчать.

– Лева, где тебя носит?! – прозвучал в трубке гневный голос генерала Орлова, едва только сыщик одобрил соединение с абонентом. – Как только ты нужен, так тебя на месте никогда не оказывается!

– Как это где меня носит? – возмутился Гуров. – Именно там и носит, куда ты меня, Петр, послал!

– Я послал? – удивился генерал-лейтенант, и Гуров услышал, как тот шлепнул себя ладонью по лбу. – А, ведь точно! Я же тебя и послал после сообщения о подвешенном трупе. Вот ведь склероз чертов! На пенсию мне пора. А ты дуй на Якиманку. Там труп на улице Академика Петровского. Адрес тебе сейчас вышлю. Им и займешься.

– Что, еще один повешенный на кресте? – удивился сыщик.

– Какой повешенный? В парке топором зарубили, – ответил генерал.

– Петр, я расследование веду, между прочим. Возможно, тут серия убийств! – жестко возразил полковник.

– Отставить разговоры! – рявкнул генерал и добавил намного мягче: – Лева, позвонили из министерства. На Якиманке какую-то «шишку» убили. Требуют лучшего. Ты пока начни расследование, а потом, если что, я его кому-нибудь другому передам. Хоть тому же Стасу!..

Убитого на Якиманке звали Киреев Павел Петрович, до своей смерти он проживал на улице Академика Петровского, в доме 5 с 1. Работал покойник в правительстве Москвы заместителем мэра по вопросам жилищно-коммунального хозяйства и благоустройства. Большего, как обычно, Орлов не сообщил, и Гурову пришлось звонить в аналитический отдел Главка, чтобы ребята прислали ему досье на данного чиновника. И пока он добирался из Хамовников, получил все анкетные данные на Киреева. Более подробную информацию обещали прислать позже, как только разузнают все, что касается этого человека.

Собственно говоря, ничего особо примечательного в анкетных данных Киреева Гуров не увидел – типичный чиновник, работающий во власти еще с советских времен. Правда, в СССР убиенный успел послужить только комсомолу. С тех пор постепенно карабкался по карьерной лестнице, добравшись до одной из самых хлебных должностей в столичном правительстве. Был женат уже более тридцати лет. Имел двоих детей и двоих внуков. Дочь вышла замуж за англичанина и жила в Великобритании, а сын найти себе спутницу жизни не успел или не захотел и трудился заместителем посла России в Кении. Жена покойника – Анна Николаевна – раньше работала в столичном департаменте образования, а в настоящее время наслаждалась пенсией, которая, даже по московским меркам, была весьма неплохой.

В сквере, рядом с домом покойного Киреева, сыщик увидел ту же картину, что и у подвала с убитым в Хамовниках – полицейские машины, ограждение из красно-белой ленты и толпу зевак со всех сторон от лужайки, огороженной довольно густым, подстриженным еще осенью кустарником. И, что примечательно, за этими кустами рассмотреть труп Гуров не мог. Значит, его могли обнаружить далеко не сразу после того, как Киреев был убит.

Так же, как и на улице Погодинской, сыщика, едва он вышел из своей машины, сразу же встретил полицейский. Правда, на этот раз он был в звании майора и представился как заместитель начальника ОМВД по Донскому району, Ступин Игорь Андреевич. Гуров с ним ранее не встречался, но руку пожал крепко, как и всегда привык делать.

– Кто нашел покойника и как обнаружил? – в первую очередь поинтересовался сыщик.

Майор негромко хмыкнул, сразу оценив оперативную хватку своего старшего товарища.

– Заметили, товарищ полковник, что труп с дорожки не видно? – словно подтверждая свое предположение, поинтересовался Ступин и, не дожидаясь ответа, доложил, сверившись с записью в блокноте: – Ященко Мария Федоровна, пенсионерка. Живет в том же доме, что и Киреев. Шла в Ризоположенскую церковь, увидела собачку убитого, которая бегала из кустов на дорожку и обратно. При этом не переставая лаяла. Старушка собачку узнала, а когда та ее, цитирую, «позвала с собой», пролезла через кусты и наткнулась на труп. Сколько он там пролежал, сказать не могу. Но думаю, несколько часов. Работают эксперты, они вам точнее скажут.

Гуров тоже хмыкнул, оценив профессионализм доклада:

– Хорошо. С вами пока все. Пойду посмотрю на жертву и с криминалистами пообщаюсь.

Когда сыщик пролез через кусты, эксперты покосились на него, но говорить ничего не стали. А Гуров застыл на месте и осмотрелся. Убитый лежал лицом вниз, а его руки были под телом, согнутые в локтях. Видимо, смертельного удара он ждал. Возможно, стоя на коленях. Вероятно, даже молил о пощаде. А почему не кричал, не звал на помощь? Ведь в Москве, даже в шесть утра, когда собачники обычно выгуливают своих питомцев, людей на улицах вполне достаточно. Впрочем, тут сквер, рядом институт и колледж. Торговые точки тоже намного позже открываются, а других собачников, видимо, поблизости не было. Идеальное место и время для убийства.

Все эти мысли пролетели в голове сыщика мгновенно, как только он увидел положение тела, и сразу стало очевидным, что это убийство было спланировано заранее. Преступник прекрасно знал все привычки жертвы и понимал, что бо?льшую часть своего времени он проводит в тех местах, где есть камеры видеонаблюдения. А тут – ничего! Тихий сквер на престижной Якиманке, где даже собачники дерьмо за своими питомцами в пакетики собирают. И следить за этим местом, где не бывает никаких правонарушений, смысла никакого нет. Впрочем, вероятно, теперь московские власти это отношение к району пересмотрят, и камеры видеонаблюдения появятся даже в таких небольших и тихих скверах.

Снег рядом с ногами трупа был так утоптан, что складывалось впечатление, что это сделал убийца. Причем специально, чтобы невозможно было забрать слепок его обуви. А во всех остальных местах он выглядел нетронутым, лишь кое-где виднелись птичьи следы да вокруг убитого все было усыпано маленькими отпечатками лап собаки.

– Что за псина была у покойника? – Гуров повернулся к майору, который стоял за кустами, достигавшими груди, и внимательно наблюдал за сыщиком.

– Тойтерьер, – ответил тот, вновь сверившись с блокнотом.

– Интересно, – покачал головой сыщик. – Эта собачка хоть и маленькая, но за хозяина в бой бросается легко. По крайней мере, орать должна была как резаная. Неужели никто не слышал?

– Я тоже об этом подумал, – кивнул Ступин. – Мои парни сейчас обходят все четыре ближайших дома в поиске собачников, которые могли выгуливать своих животных в этом сквере. Может быть, что-то новое и удастся выяснить.

– А ты молодец, Игорь Андреевич, – восхитился Гуров. – Обязательно отмечу тебя в рапорте.

– Спасибо, товарищ полковник, – кивнул полицейский, обрадованный такой похвалой от «важняка», который пользовался едва ли не культовой славой среди всех сыскарей столицы.

– Мужики, есть что-нибудь необычное? – обратился сыщик к криминалистам, копавшимся рядом с телом.

– Ну-у, как сказать… – протянул один из них.

– Не разбегайся, прыгай! – оборвал его Гуров.

– Только одно, товарищ полковник, – ответил второй. – Мы нашли тут на утоптанном месте небольшой фрагмент мяса. Предполагаем, что собаку сюда заманили.

– Что и следовало предположить, – улыбнулся Гуров. – По поводу времени смерти можете что-то сказать?

– Пока трудно, – ответил тот же эксперт. – На холоде тело остывает быстрее. Но по косвенным факторам могу предположить, что смерть наступила четыре-шесть часов назад.

– То есть с половины пятого до половины седьмого? – скорее констатировал, чем спросил сыщик.

– Я бы все-таки сузил, – ответил второй криминалист. – С шести до половины седьмого.

– Опять ты со своими дурацкими теориями лезешь?! – возмутился его коллега.

– Девочки, не ссорьтесь! – прикрикнул на них из-за кустов майор, который, видимо, уже не первый раз работал с этой парочкой экспертов. Оба недовольно посмотрели на него, но отвечать не стали.

– Орудия убийства, как я понимаю, тут нет. – Гуров посмотрел по сторонам. – Чем его убили?

– Предположительно топором или мачете, – ответил первый.

– Тут и предполагать нечего! Однозначно, топор. Причем немаленький, – опроверг его второй.

– Вы опять? – возмутился Ступин.

– Хорошо, – усмехнулся Гуров. – Как будут результаты, жду их в Главке.

Сыщик еще раз посмотрел на труп и задумался. Судя по всему, это была казнь. Однако обычно, казня своих жертв, убийцы делают это в порыве ярости, поддавшись эмоциям. А эта казнь была хорошо спланированная. Такая, словно человек, который ее совершил, давно эти эмоции утратил. Возможно, долго отсидел в тюрьме и там все спланировал заранее. Или, напротив, был просто хладнокровным убийцей, решившим наказать чиновника за какой-то конкретный проступок. В любом случае следовало сделать две вещи – получить расширенное досье на Киреева и пообщаться с его женой.

Дойдя до своей машины, Гуров решил позвонить в аналитический отдел и попросить подготовить подробный отчет по Кирееву. Однако парни оказались расторопнее и сообщили, что уже отправили всю необходимую информацию на электронную почту сыщика. И она оказалась даже очень интересной.

Во-первых, покойный заместитель мэра трижды оказывался фигурантом уголовных дел по обвинению в коррупции. Во-вторых, все они были прекращены за недостатком улик или доказательств. А в-третьих, все это никак не сказывалось на карьере Киреева – он продолжал расти по служебной лестнице, несмотря на такие серьезные пятна на репутации.

«Надо будет подробно изучить эти дела, – подумал сыщик. – Возможно, обвинения все-таки не были беспочвенны и заместителя мэра приговорил к смерти кто-то из тех, кто давал ему взятки, но не получил обещанного и нанял киллера. Тогда становится понятно, отчего казнь была так тщательно и хладнокровно исполнена».

В подъезде дома, где проживал убиенный, Гуров встретил молодого опера, который совершал стандартный поквартирный обход, выискивая возможных свидетелей утреннего преступления. Как и следовало ожидать, абсолютно ничего лейтенант не нашел. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал, да и вообще, Киреев был единственным собачником в подъезде, и из-за взбалмошного нрава его тойтерьера соседи чиновника недолюбливали. А вот у дверей квартиры убитого Гурова ждала неожиданная встреча – там дежурил полицейский наряд.

«Они тут совсем охренели со своими перестраховками! Они тут следят, чтобы жена покойника не вышла, или охраняют ее, чтобы к ней никто не зашел?» – подумал сыщик, а вслух сказал, доставая удостоверение:

– Так, бойцы, свободны! Можете оставить пост.

Те, козырнув, повиновались и затопали башмаками вниз по лестнице.

Жена Киреева оказалась миловидной женщиной преклонного возраста. О смерти мужа ей было известно, но убитой горем Анна Николаевна не выглядела. Возможно, обладала очень сильным характером и железными нервами. А возможно, после тридцати лет совместной жизни особо теплых чувств к мужу у нее не осталось. А может, никогда и не было. Их квартира оказалась пятикомнатной, нестандартной для этого дома. Видимо, была перепланирована благодаря усилиям покойного. Про обстановку можно было ничего не говорить – даже для Москвы она выглядело шикарно.

– Анна Николаевна, соболезную в связи со смертью вашего мужа, – тактично начал разговор Гуров, предварительно представившись.

Женщина его перебила:

– Расскажите, как убили Пашу.

Сыщик посмотрел ей прямо в глаза и ответил после паузы:

– Его заманили в уединенное место и убили ударом топора.

– И кто на такое способен? – удивилась Киреева.

– Вот я здесь как раз затем, чтобы это выяснить, – ответил Гуров.

Анна Николаевна мало чем помогла сыщику. Дело в том, что ее покойный муж был очень авторитарным человеком. Почти с самого начала их семейной жизни Киреев поставил одно из главных условий: «Дома – ни слова о работе». Спорить с ним было бесполезно, и с тех пор так и повелось – ни Анна Николаевна, ни Павел Петрович о своих удачах или проблемах на службе не говорили. А вот попросить помощи в каких-то вопросах, даже если они касались работы, он ей не запрещал. Но однажды все-таки свой же запрет нарушил сам Киреев.

– Паша тогда пришел поздно и навеселе. Он был очень злой и непрерывно что-то ворчал себе под нос. А затем забрал бутылку виски из мини-бара и закрылся в своем рабочем кабинете, куда без его приглашения, кстати, тоже заходить запрещалось. – Анна Николаевна сделала глоток воды, а потом продолжила: – Так вот, было слышно, как он мечется по кабинету и разговаривает сам с собой. А потом воскликнул: «И эта сволочь со мной покончить обещала? Я сам с этим придурком Геной покончу!» Так что были ли у него на работе враги, я не знаю. Да и там, где он работает, вряд ли найдутся такие, кто может человека топором зарубить.

Впервые за все время беседы Анна Николаевна всхлипнула.

– Когда это было? – не дал ей отвлечься Гуров.

– Три года назад, – произнесла женщина, вновь взяв себя в руки.

– А еще что-то вы об этом Гене знаете? – поинтересовался сыщик.

– Нет, – покачала головой та. – Говорю же, у нас правило было: дома – ни слова о работе. Я из всех его коллег, бывших и нынешних, от силы человек пять знаю. Но Гены среди них точно нет.

– Ну а в жизни у вашего мужа были враги? – Гуров внимательно, хоть и без надежды, посмотрел на вдову.

– Завистников – полно. Недоброжелателей – тоже немало. Но врагов не было. Паша за всю жизнь при мне даже серьезно не поругался ни с кем. Так, мелкие ссоры и склоки, – ответила женщина.

Итак, первая зацепка у Гурова появилась. Нужно изучить коррупционные дела. Выяснить, были ли там какие-то трех-пятилетней давности, и найти, фигурировал ли в них кто-нибудь с именем Геннадий. Вполне возможно, что он пытался сдать Киреева за взятку, поскольку так и не получил обещанного. Ну, и три года на подготовку мести было бы вполне достаточно, чтобы совершить казнь с хладнокровием и без жалости. Тем более перед смертью Киреев стоял на коленях, словно его заставили вымаливать прощение.

Больше Гурову разговаривать с вдовой было не о чем, и он покинул эту шикарную, но какую-то бездушную квартиру. Спустившись во двор, он увидел, что полицейские машины уже разъехались, и немного пожалел, что не взял номер телефона майора Ступина, но решил, что в настоящий момент это не критично. Вряд ли его ребята закончили обход ближайших домов, а это значит, что у самого Гурова сейчас информации больше. Ну а завтра можно связаться с ОМВД по Донскому району и там узнать, удалось ли кого-то найти.

Сейчас стоило бы поехать в Главк и заняться изучением тех дел, которые заводили на Киреева, попытаться опросить людей, которые над ними работали. Впрочем, еще не дойдя до машины, Гуров передумал. Нужно наведаться в мэрию столицы и там пообщаться с людьми. Конечно, большинство из них будет говорить, каким хорошим был заместитель мэра, но найдутся и те, кто им был недоволен. Возможно, они и помогут найти того, кто ненавидел Киреева настолько, что решил его казнить.

Направляясь с Якиманки в столичную мэрию, Гуров вдруг подумал о том, а не могут ли быть как-то связаны между собой убийство неизвестного бомжа, над которым он едва начал работать сегодня утром, и казнь Киреева. В совпадения сыщик никогда не верил, но ему показался странным тот факт, что эти две на первый взгляд абсолютно не связанные между собой казни произошли с перерывом в несколько часов. А в том, что и первое, и второе убийства были именно казнями, Гуров ни капли не сомневался.

По предварительным заключениям экспертов, бомжа в подвале дома казнили поздно ночью. А уже через несколько часов был убит Киреев. То есть чисто теоретически преступники могли спокойно добраться из одного района в другой, дождаться вторую жертву и спокойно убить ее.

Вот только в этой теории сразу несколько неувязочек получается. Во-первых, оба казненных были из диаметрально противоположных социальных слоев, и связывать их ничто не могло. Во-вторых, способы убийства в обоих случаях были разными. А в-третьих, бомжа перед казнью пытали, чтобы получить какую-то информацию, а Кирееву просто рубанули топором по шее.

«Да уж, старею, наверное, раз такие идеи в голову лезут, – усмехнувшись, подумал Гуров и тут же сам себя поправил: – Впрочем, в нашем деле с лету нельзя даже самую бредовую теорию отвергать».

Сыщик ничуть не удивился, когда оказалось, что в московской мэрии уже известно об убийстве Киреева. Все-таки день был рабочий, чиновник на месте не появился, и, естественно, сотрудники аппарата стали выяснять причину его отсутствия. Кто этим занимался и откуда узнал о смерти заместителя мэра Москвы по вопросам жилищно-коммунального хозяйства и благоустройства, Гурова абсолютно не интересовало. Ему было достаточно того, что охрана на входе беспрепятственно пропустила его в кабинет Киреева, перед которым, в приемной, его встретила молоденькая секретарша по имени Инна. Сыщику сразу бросилось в глаза, что девушка выглядела расстроенной.

– Грустите по Павлу Петровичу? – поинтересовался он.

– Честно? – Инна вскинула на «важняка» бирюзовые глазки. Тот кивнул.

– По нему – нет. А вот хорошую работу могу потерять. Поэтому и грущу. Новые начальники обычно с собой своих секретарей приводят. Так что, вероятно, я тут последние денечки дорабатываю, а равноценную работу найти будет сложно, – ответила та, немного удивив Гурова.

– Инна, вы всегда незнакомым людям так легко открываетесь? – с улыбкой поинтересовался он.

– Нет, конечно, – дернув плечиком, ответила та. – Просто от вас мне ничего не нужно. Так что какой смысл строить из себя девочку?

– Что выросло, то выросло! – снова не сдержал улыбку сыщик. – Разрешите я сначала кабинет Павла Петровича посмотрю, а потом мы с вами еще немного побеседуем.

Инна в ответ молча развела руками, а потом указала на массивную дверь. Дескать, проходите, там открыто, мешать не буду.

Гуров по опыту знал, что рабочий кабинет может многое рассказать о его владельце. К примеру, их со Стасом апартаменты в Главке выглядели аскетичными и немного суровыми. И если на столе у самого Гурова всегда был идеальный порядок, то у Крячко там царил такой хаос, как и сама жизнь Станислава, который относился к ней немного разгильдяйски.

После сверхшикарной обстановки в квартире Киреева Гуров ожидал и в кабинете заместителя мэра увидеть что-то подобное, однако его ожидания не оправдались. Обстановка на рабочем месте чиновника оказалась довольно скромной. Нет, конечно, любой, кто зашел бы сюда, сразу бы понял, что он в кабинете у начальника. Но, пожалуй, какого-нибудь аппаратчика из Саратова или Белгорода, к примеру. На рабочее место заместителя столичного мэра этот антураж ничуть не тянул.

«Вот ты какой, Павел Петрович! На людях, значит, сдержанный и незлобный, а дома – тиран златолюбивый», – присвистнув, подумал Гуров и повернулся к Инне, которая из женского любопытства все-таки выбралась из-за своего стола и стояла в дверях, наблюдая за тем, что будет делать сыщик.

– Инна, а каким Киреев был начальником? – поинтересовался Гуров.

– Да как сказать, – пожала та плечами. – Излишне не придирался, но поблажек не давал. За любой косяк наказывал жестко. Рук не распускал. Не хамил… Да вроде и особо придраться к нему не за что. Но про таких никто не скажет: у меня босс хороший!

Гуров кивнул и пошел к столу Киреева. Ничего примечательного ни на столешнице, ни в ящиках не было. Какие-то документы, канцелярские принадлежности, предметы личной гигиены – влажные салфетки, ватные палочки, зубочистки. Там даже электробритва, зубная щетка и пара флаконов с парфюмерией оказались, и больше ничего! И лишь один объемный блокнот в кожаном переплете слегка нарушал этот натюрморт.

Гуров полистал его, и внутри оказались записи о встречах, какие-то непонятные пока обрывки фраз. Было и несколько столбиков цифр. И все это немного насторожило сыщика. Зачем человеку блокнот для записей, когда на столе лежал отличный ноутбук? А для того, чтобы напоминать о встречах, у начальника существует секретарша. Впрочем, может, Киреев был чиновником старой закалки и предпочитал все записывать, чтобы подстраховаться?.. Как бы то ни было, Гуров решил, что этой книжице стоит уделить побольше внимания. Возможно, она даст какую-то подсказку для того, чтобы понять, кто так ненавидел его владельца, что безжалостным образом казнил.

– Я забираю это и это, – констатировал сыщик, бросив блокнот на ноутбук.

– А разве без ордера это можно делать? – удивленно поинтересовалась секретарша.

– Мне – можно, – улыбнулся Гуров. – К тому же без ордера и понятых вещи не изымают у подозреваемых. А твой покойный начальник – жертва.

– Да как скажете, – вновь дернула плечиком девушка. – Берите. Мне не жалко.

– Спасибо, – чуть склонил голову сыщик. – А теперь проходи, присаживайся, и поговорим…

Разговор с Инной лишь укрепил мнение Гурова о том, каким человеком был Киреев. На работе его боялись, но не до дрожи в коленях. Премии он выписывал регулярно, но небольшие. И штрафовал так же стабильно, но намного серьезнее. Любимчиков у Киреева не было, впрочем, как и тех, кого он всячески старался принизить. В целом же своего начальника подчиненные не любили. Впрочем, и тех, кто его ненавидел, в департаменте жилищно-коммунального хозяйства и благоустройства не было. И странная вырисовывалась картина – и в личной жизни, и на нелегком трудовом поприще Киреев не имел ни друзей, ни врагов. И все же его за что-то убили!

Фактически в подчинении у Киреева было огромное количество людей, начиная от дворников, заканчивая начальником департамента жилищно-коммунального хозяйства. И общался он со многими. Но чаще всего оказывал внимание начальнику вышеуказанного департамента – Соловьеву Александру Владимировичу и начальнику департамента капитального ремонта – Салихову Артуру Романовичу. Эти двое проводили в кабинете Киреева больше времени, чем остальные подчиненные, и Гуров решил, что с ними тоже стоит побеседовать.

Соловьев оказался довольно тучным мужчиной, которому можно было дать как тридцать, так и пятьдесят лет. Его кабинет выглядел куда шикарнее, чем рабочее место его шефа, и чувствовалось, что занимаемая должность доставляет Соловьеву большое удовольствие. Гурова он встретил почтительно, выйдя из-за стола и протягивая руку, а на лице у чиновника была грустная улыбка, которой он старался одновременно показать и радость знакомства с полковником полиции, и печаль от утраты своего начальника.

– Мы все скорбим по поводу смерти Павла Петровича, – начал говорить Соловьев, но Гуров его перебил.

– Об убийстве, – вставил сыщик.

– Не понял. – На лице чиновника отразилась полная растерянность.

– Смерть и убийство – две довольно разные вещи, – пояснил Гуров.

– А-а, это у вас такой профессиональный жаргон, – прозвучало полувопросом-полуутверждением.

– Расскажите, Александр Владимирович, в каких отношениях вы были с покойным Киреевым, – не стал реагировать на реплику Соловьева сыщик.

– Вы что, меня подозреваете? – оторопел тот.

Эта игра в кошки-мышки продолжалась еще несколько минут, пока Гурову наконец не удалось объяснить излишне самовлюбленному чиновнику, что нужно просто отвечать на несложные вопросы. В итоге выяснилось, что занимает свое место Соловьев чуть больше двух лет. Киреева он знает только как начальника (и, естественно, ничего плохого о нем сказать не может), а о личной жизни Киреева не имеет никакого представления. Соловьев подтвердил слова Инны, что у покойника врагов на службе не было («по крайней мере, я об этом ничего не слышал!»), а про друзей он знать не может, поскольку начальство о своих друзьях подчиненным не рассказывает.

– Я только знаю, да и то по слухам, что был у Павла Петровича какой-то покровитель в Министерстве строительства и жилищно-коммунального хозяйства России. Говорят, если бы не возраст Павла Петровича, то он бы пошел выше. По крайней мере, на должность замминистра. Но сейчас, как вы знаете, правительство взяло курс на омоложение кадров, и пожилым сотрудникам дорога наверх заказана. – При этом Соловьев ткнул пальцем в потолок…

В общем, беседа с начальником департамента ЖКХ оказалась абсолютно бесполезной, и Гуров жалел о потраченном времени. Впрочем, такова работа опера – рыть носом землю, выискивая следы. Даже несмотря на то, что иногда приходится испачкать этот нос в навозе. И Гуров уходил от Соловьева именно с таким чувством – что ему пришлось копаться в куче свежего, еще живого навоза.

Секретарша начальника департамента капремонта грудью встала на защиту своего руководителя. Не обращая внимания на удостоверение Гурова, она, словно Матросов грудью на амбразуру, была готова костьми лечь перед дверью своего шефа, утверждая, что к нему нельзя, поскольку там «крайне важное совещание». Сыщик даже удивился такой ее преданности своей профессии. Однако убеждать он умел и, заверив секретаршу, что просто постоит в сторонке и подождет, пробрался в этот неприступный бастион, коим стал кабинет начальника департамента.

На тихо вошедшего внутрь кабинета Гурова никто из четверых мужчин, о чем-то яростно споривших над разложенными на столе чертежами, поначалу не обратил внимания. А верховодил на этом собрании невысокий, сухопарый и смуглый мужчина с сединой в волосах. Гуров предположил, что это Салихов, и не ошибся. После нескольких минут спора с оппонентом седовласый начал переводить взгляд на своего соседа слева и уперся глазами в Гурова.

– Вы кто? И кто вас сюда пустил? – довольно жестко поинтересовался он.

– Полковник Гуров. Следователь по особо важным делам из Главка, – спокойно ответил сыщик.

Седовласый понимающе кивнул.

– Так, ребята. На сегодня галдеж закончен. Марш по своим местам, – проговорил он и повернулся к своему предыдущему оппоненту: – А тебе, Сергеич, повторяю: этот проект капремонта настолько вылезает за смету, что туда можно еще один дом засунуть. Два дня на переделку, и больше слушать ничего не хочу!

Все трое участников совещания потянулись к выходу, словно и не замечая Гурова, стоявшего у стенки. В глазах у каждого из них сыщик увидел самые разные эмоции. Один уходил с облегчением и благодарностью, другой был задумчив, и только на лице Сергеича, как в открытой книге, читались злость и раздражение.

– А вы, как я посмотрю, довольно жесткий начальник, – улыбнулся Гуров.

– Может, и жесткий, но справедливый. Мы тут не Илоны Маски. У нас денег на то, чтобы делать, как нам хочется, нет ни фига, – поморщился в ответ Салихов.

По характеру, как и по внешности, начальник департамента капремонта был полной противоположностью Соловьева. На вопросы отвечал хоть и не с полной откровенностью, но не пытался юлить и не уклонялся от прямых ответов. Впрочем, про Киреева Салихов сказал то же самое, что и предыдущий собеседник сыщика – нет врагов, нет друзей. Никто из подчиненных его не хвалит, но и не проклинает. Киреев был человеком скрытным и близко к себе никого не подпускал. И это вновь натолкнуло Гурова на мысль: за что такого убивать? Тем более таким способом. Ладно бы еще в случайной ссоре или просто под руку попался… Но казнить?

– А вы долго были знакомы с Киреевым? – Гуров с интересом смотрел на своего собеседника.

– Да лет двадцать, наверное, – чуть задумавшись, ответил тот. – Павел здесь, в московском правительстве, под моим началом работать начинал. А потом потихоньку обходить по карьерной лестнице начал. А вот теперь и он у меня начальником стал… – И тут же перебил себя: – Был! Черт, не успел еще к этой мысли привыкнуть.

– Значит, слышали о тех уголовных делах? – Со стороны сыщика это было, скорее, утверждение.

– Товарищ полковник! Да кого из начальников в коррупции не обвиняют? – рассмеялся Салихов. – Чушь все это! Я уже со счета сбился, сколько раз мне такие обвинения бросали. Если бы я за каждое из них хотя бы рубль получил, давно бы уже на Рублевке жил!

И сам рассмеялся своему каламбуру.

– То есть вы уверены, что взяток он не брал? – Гуров пристально посмотрел на собеседника.

– Я и в себе-то не всегда уверен, а уж за других ручаться! – махнул рукой Салихов. – Но раз ваши не нашли состава преступления, значит, не брал!

– Значит, вы о врагах Киреева ничего не слышали? – Гуров подумал, что пора завершать разговор, но на всякий случай в последний раз решил закинуть удочку.

– Говорю же вам, он даже не ругался ни с кем ни разу, – усмехнулся Салихов и тут же застыл. – Хотя подождите! Один раз я слышал, как Киреев ругается. У меня тогда даже глаза на лоб вылезли. Никогда не думал, что кто-то сможет нашего Пашу лишить самообладания.

– Не с Геннадием, случайно? – прищурился сыщик.

– А вы откуда знаете? – удивленно уставился на него чиновник.

– Слухами земля полнится, – усмехнулся сыщик. – Продолжайте.

– Да тут и рассказывать особо нечего. – Салихов не отрывал от Гурова удивленного взгляда. – Давно это было. Года три или четыре назад. Я даже не помню, по какому поводу меня тогда Павел к себе вызвал, но в кабинете мы были одни. Тут влетает какой-то мужик и начинает орать на Киреева: «Ты че, берега попутал? Совсем ни хрена добра не помнишь?..» Ну, или что-то в этом духе. Дословно я вам не передам. Павел ему: «Гена, успокойся», а этот мужик в ответ: «Мне успокоиться? Да я тебя сейчас так успокою». И вот тут Киреев заорал: «Ты че, Снегирев, охренел? Ты МНЕ угрожать будешь? А ну, вон отсюда, сука, пока я охрану не вызвал!» Несколько секунд они друг друга глазами сверлили, пока я с открытым от удивления ртом стоял, а потом мужик говорит: «Ну-ну, Павел, ты об этом еще сильно пожалеешь!» И вышел, хлопнув дверью. Я к Павлу поворачиваюсь и спрашиваю: «Это кто?» А он мне, причем совершенно спокойно: «Не важно. На сегодня мы с тобой закончили. Иди, Артур, работай».

– А вы этого Снегирева после того случая когда-нибудь видели? – поинтересовался сыщик.

– Понятия не имею! – развел руками Салихов. – Я даже не запомнил, как он выглядел. Я просто от Паши глаз не мог оторвать, поскольку в гневе его ни разу в жизни не видел. Ни до, ни после!..

Глава 2

Нет, февраль в Москве в этом году однозначно не задался. Только вчера, когда в ясный и радостный денек коммунальщики закончили устранять то безобразие, которое устроил циклон «Ольга», казалось, что весна уже близко. Даже синицы со всех сторон тенькали, призывая ее. А сегодня все изменилось вновь. На улице шел мокрый снег, тяжело шевелящийся под порывами ветра. Было как-то слякотно-неприятно. И чувствовалось разочарование: «Блин, опять! Ну когда это закончится?»

Впрочем, Гурова погода не очень заботила. Разве что тем, что затрудняла дорогу до Главка. Все его мысли занял Киреев. Именно Киреев, а не предполагаемый убийца, поскольку сыщик никак не мог понять, что он был за человек. Очень часто в сыскном деле понимание характера жертвы, его страстей, пороков, потребностей, достоинств и недостатков помогало понять, кто именно мог желать ему смерти. А тут – пустота. Либо покойный заместитель мэра жил двойной, а то и тройной жизнью, либо он один раз в жизни допустил страшную ошибку, и именно она привела его на эшафот.

Еще одно правило сыска – ищи того, кому смерть жертвы была выгодна, – тоже не работало. Ну, во-первых, ради выгоды обычно убивают более гуманными методами (яд там, кинжал или веревка; пистолет, на крайний случай). А во-вторых, судя по тому, что вчера узнал Гуров, смерть Киреева никому выгоды не принесла. Разве что какое-то мимолетное удовольствие для человека, совершившего месть.

Вот только сыщик очень сильно сомневался, что это была месть. Это была казнь. Эшафот. Исполнение приговора тому, кого признали виновным. А если так, то неведомый пока Геннадий Снегирев отпадает. Судя по их отношениям с Киреевым, он мог бы отомстить за обиду… Впрочем, а кто сказал, что казнь виновного – это не месть ему?

Когда Гуров добрался до Главка, он осознал, что анализ вчерашней информации так ему ничего и не дал. Нужен был «мозговой штурм», плюс анализ материалов тех уголовных дел, которые заводили на Киреева. Вдобавок стоило найти Геннадия Снегирева и пообщаться с ним. И если первое он собирался устроить прямо сейчас в кабинете Орлова (а сыщик ничуть не сомневался, что генерал вызовет его, едва он дойдет до своего рабочего места), то второе намеревался оставить себе, а Снегирева поручить Стасу. Так Гуров решил, припарковав машину на служебной стоянке. А когда сыщик выбрался из нее, подняв воротник пальто, чтобы защититься от летящего наискосок мокрого снега, его окликнули:

– Лев Иванович! Ну, хоть в чем-то мне сегодня повезло!

Гуров повернулся на голос и увидел крепкого мужчину лет пятидесяти, радостно направившегося в его направлении. На мужчине была плотная зимняя черная куртка с накинутым на голову капюшоном, а двигался он, слегка подпрыгивая на каждом шагу, словно был на пружинах. В первую секунду сыщик не узнал его, но тут же вспомнил: Яковлев Иван Степанович – майор в отставке, некогда старший оперуполномоченный Таганского ОВД, на пенсию ушел с должности заместителя начальника отдела. Гуров не раз работал вместе с ним и как об оперативнике был о Яковлеве высокого мнения. А вот когда он перешел на должность зама, они уже почти не пересекались. Впрочем, даже это было довольно давно.

– Привет, Иван Степанович. Давно не виделись. А ты тут какими судьбами? – поинтересовался сыщик, пожимая руку бывшему оперу.

– Да вишь, какая фигня произошла, – немного смущенно ответил тот. – Мне перерасчет пенсии делали и потеряли два года стажа, которые я в Дорогомиловском отделе еще сопляком провел. Я туда за справкой пошел, а мне говорят, что по тем годам весь архив в Главк передали. Я сюда пришел, а мне говорят, что идет ревизия документации и справку дать не могут. Дескать, приди через полгодика. А у меня из-за этого стажа не хватает на полную пенсию. Теряю сразу двадцать тысяч рублей. А для меня сейчас это серьезная сумма.

– А я чем могу помочь? – удивился Гуров.

– Ну, ты же, Лев Иванович, с Орловым в хороших отношениях, – окончательно смутился Яковлев. – Попроси за меня по старой памяти о совместной работе. Мы же с тобой вроде врагами никогда не были. Пусть генерал этим архивариусам прикажет мне справочку выдать. А я в долгу не останусь. Потребуется любая помощь – с радостью помогу!

– Ну, ты даешь, Иван Степанович, – расхохотался Гуров. – Ладно, попробую порешать твою проблему, но обещать ничего не буду!

– И на том спасибо, вишь! – обрадовался Яковлев, и они расстались, еще раз пожав друг другу руки.

Гуров оказался прав. Едва он переступил порог своего кабинета, как на столе зазвонил телефон, и генерал потребовал явиться к нему в кабинет. Они со Стасом не раз интересовались: о приходе на службу каждого подчиненного Орлову докладывают или только их двоих он пасет. Однако в ответ Орлов лишь хитро фыркал. Дескать, сядете в мое кресло, сами узнаете.

– Упаси боже от этого! – истово крестился в ответ Стас.

– Петр, мне нужен Стас, – в ответ на требование явиться в кабинет генерала ответил Гуров.

– Ну, так найди его, и оба ко мне! – недовольно распорядился Орлов и повесил трубку.

Сыщик усмехнулся. Никого он искать не собирался, и генерал это прекрасно знал. Как и то, что Крячко крайне редко приходит на службу вовремя. Если такое происходит, то все, кто знает Станислава, невольно начинают поглядывать на небо – а не приближаются ли все четыре всадника апокалипсиса одновременно?! Правда, бывало и по-иному: Стас настолько погружался с головой в дело, что, изучая документы, мог засидеться в кабинете до утра, а потом завалиться спать на кожаный диван, который стоял тут, казалось, со времен Феликса Эдмундовича, хотя ни формы, ни упругости не утратил – умели же раньше мебель делать люди! Они сами с Марией за последние три года два дивана поменяли. Впрочем, и нагрузка на эти диваны была посерьезнее, чем храпящий Стас.

Крячко, как обычно, явился в кабинет минут на сорок позже положенного времени. На нем была кожаная куртка и джинсы, а ноги украшали угрожающего вида «берцы» с металлическими набойками на носках и пятках. Стас открыл дверь плечом, поскольку в одной руке сжимал объемный черный непроницаемый полиэтиленовый пакет, а другая была прижата к уху с очередным новеньким айфоном.

– Налетай, подешевело! – бодро провозгласил Стас, входя в кабинет и отключая телефон.

Крячко бухнул пакет на стол Гурову. Сыщик услышал, как там звякнули бутылки и что-то зашуршало.

– И что это такое? – Гуров снял пакет со стола, на котором до этого момента был идеальный порядок, и переместил его на тумбочку в углу.

– А хрен его знает! – расхохотался Станислав. – Представляешь, соседа из четвертого подъезда кто-то терроризировал пару месяцев. То машину краской обольет, то дверь дерьмом измажет, то еще какую-нибудь пакость подстроит, и участковый никого найти не мог. Он ко мне. Дескать, помоги, отблагодарю. Ну, мне мужика жалко стало. Я свою агентуру припахал. Они этого вандала нашли, слегка обработали, и все прекратилось. Я уж и думать про этот случай забыл, а сегодня выхожу из подъезда – этот сосед стоит. Весь снегом залепленный, как Дед Мороз. Дрожит от холода, трясется, а в руках этот пакет держит. Я попытался отказаться, так он чуть не на колени стал падать. Пришлось взять. А куда его девать? Вот и притащил сюда. Посмотрим, что там?

– Позже! – отрезал Гуров. – Нас Петр ждет.

– Ну, блин, начинается! – всплеснул руками Крячко. – Может, хоть кофе дашь попить?

– Нет! – рубанул сыщик и показал рукой на дверь: – Выметайся!

– Слушаюсь, ваше сиятельство. – Стас, кривляясь, коряво изобразил реверанс и пошел на выход.

Секретарши у Орлова, конечно же, менялись, но не часто. Генерал очень тщательно оценивал кандидатку, прежде чем брать ее на службу. А потому через какое-то время пристраивал своих секретарш на более престижные и высокооплачиваемые должности. Например, в министерство. Леночка, которая сейчас занимала свой командный пульт в приемной, служила уже пять лет. За исключением двух из них, когда она уходила в декретный отпуск. Друзья по привычке называли ее Леночкой, как и в первые дни ее службы, но сейчас ей, пожалуй, больше бы подошло другое имя – Елена Прекрасная. Настолько женственной и чувственной она стала после рождения детей. И Орлов, хоть и с сожалением, уже присмотрел ей должность в пресс-службе министерства и теперь лишь ждал, когда там освободится место.

– Привет, красотка! – улыбнулся ей Стас. – Как там наш монстр? Еще с цепи не сорвался?

– Нет, – улыбнувшись, ответила Елена. – Не сияет от счастья, но сожрать вроде пока никого не собирался.

– Ну, и на том спасибо. Не хотелось бы, чтобы меня сожрали. – Притворно облегченным жестом Крячко стер несуществующий пот со лба.

– Ладно, пойдем. – Сыщик подтолкнул друга к двери.

– Опять меня на амбразуру, – горестно вздохнул тот и вошел в кабинет.

Апартаменты Орлова могли бы сильно впечатлить того, кто бывал в них в первый раз, – огромный кабинет, главной достопримечательностью которого был Т-образный стол, за которым поместилась бы, наверное, целая рота солдат. А во главе стола восседал генерал, задумчиво разглядывающий что-то на экране ноутбука, стоявшего левее от хозяина. Генерал не любил современную компьютерную технику, да и не особо умел ею пользоваться. Но поскольку начальство из министерства требовало соответствовать эпохе цифровизации, вынужден был осваивать.

– Проходите, обалдуи. Присаживайтесь поближе. А то у меня уже и слух, и зрение не те, чтобы вас за километр видеть и слышать, – распорядился Орлов и, как только друзья разместились на ближайших к его столу стульях, спросил у Гурова: – Лева, а этот клоун тебе зачем понадобился?

– Для начала хочу послушать, что ему по вчерашнему трупу в подвале удалось выяснить, – ответил сыщик.

– Ого! – Генерал внимательно посмотрел на него. – Думаешь, оба случая связаны?

– Было такое предположение, – уклончиво ответил Гуров.

– Ребят, а вы о чем? Я вам тут не мешаю, случайно? А то, пока вы тут девичьими секретами делитесь, я могу кофейку сходить попить. С утра маковой росинки во рту не было, – ехидно вставил реплику Стас.

– Ты тут мне не здесь! – цыкнул на него Орлов. – Докладывай.

То, о чем рассказал Стас, с одной стороны, вызвало у Гурова облегчение. А с другой – немного разочаровало. Сыщик все же надеялся на что-то большее. И пока Стас рассказывал, он продумывал новые версии. А Крячко, несмотря на свою неизгладимую привычку постоянно паясничать, когда докладывал о деле, был предельно четок, краток и объективен.

Ключом ко всему стала личность убитого бомжа. Установить ее оказалось достаточно сложно, поскольку киллеры сожгли ему кончики пальцев перед тем, как покинуть место преступления, и по отпечаткам труп опознать не получалось. И решающий вклад в это дело внесли опера. Один из них нашел человека, который опознал убитого по фотографии. Имени его он, правда, не знал, зато знал «погоняло» – Перхоть. А когда сверились с базой данных, все встало на свои места.

Оказалось, что Перхоть, которого убили на Зубовской, и труп из Нахабина были подельниками. Они и еще двое проходили шесть лет назад по делу о крупном грабеже. Часть добычи у них тогда изъяли, а львиную долю так и не нашли. И никто из подельников не сознался, где награбленное: «потратили», и все тут! Перхоть и второй убитый освободились около трех лет назад, а двум другим как организаторам дали большие сроки. Теперь они вышли и, судя по всему, пытались узнать, куда делся общак.

– Оба объявлены в розыск. У меня лично сомнений нет никаких, что оба трупа – их рук дело. Думаю, как возьмем, легко их раскрутим, – закончил доклад Крячко.

– Не срослось? – Орлов сочувственно посмотрел на Гурова.

– Что же, даже великие ошибаются, – пожал плечами сыщик.

– Может, все-таки объясните, что тут происходит? – возмутился Станислав.

Гуров вкратце изложил все то, что смог узнать вчера. Рассказывал так же сухо, как Стас минутой ранее, излагая только факты и оставляя все свои теории и предположения при себе. Не стал он говорить и о том, что никак не мог определить причину, по которой убили Киреева, тем более таким способом, предоставив возможность друзьям-коллегам самим делать выводы из полученной информации. После того как сыщик закончил излагать факты, на несколько секунд повисла тишина. Орлов, как обычно, оставлял за собой право последнего голоса, а Крячко недоумевал.

– В принципе, Лёва, я с тобой согласен: это действительно была казнь. Но в центре Москвы? – наконец заговорил он. – И потом, у меня сразу же возник вопрос: а почему этот Киреев так смиренно ее принял? Не кричал? Не звал на помощь? Не побежал, в конце концов? Стоял на коленях и, скрестив ручки на груди, ждал, пока ему башку снесут? Бред какой-то получается!..

– А черт его знает! – пожал плечами Гуров. – Ты сам ни разу не сталкивался, что ли, с таким поведением жертв? В любом случае сейчас нас не этот вопрос должен интересовать. Меня больше всего волнует, что я так и не смог понять, за что нужно было убивать Киреева. Поймем это – сможем здорово вперед продвинуться.

– А камеры вокруг этого сквера проверяли? – поинтересовался Орлов.

– Петр, а кого искать? – повернулся к нему Гуров. – У нас пока даже приблизительного описания убийцы нет. Ребята майора Ступина там вчера информацию собирали. Может, у них что-то и появилось, хотя, если честно, я в этом сильно сомневаюсь. Но пообщаться с ними надо, а заодно и забрать все материалы, которые у них по убийству Киреева имеются. Вот ты, Стас, этим и займешься.

– И почему я не удивлен? – фыркнул Крячко. – Чего еще изволите?

– Снегирев тоже на тебе, – спокойно ответил Гуров, давно привыкнув к шутовству друга. – Найди его и поспрашивай хорошенько. Если нужно, тащи в Главк, вместе с ним поработаем.

– Давайте-ка подведем итого первого дня, о котором мне в министерство докладывать, – недовольно оборвал их диалог генерал. – Заместителя мэра Москвы казнили ранним утром в общественном месте неподалеку от храма средневековым методом. При этом он не пытался защититься, убежать или позвать на помощь. Никто ничего не видел и не слышал, а труп обнаружила старушка, которая шла в тот самый храм… Дальше. По сути, следствие не смогло установить мотив убийства или причины, которые могли бы возникнуть у кого бы то ни было для того, чтобы казнить Киреева. Покойник ангелом не был, но и дьяволом его никто не считал. А единственный человек, с которым он за всю свою жизнь поругался, некто Геннадий Снегирев, которого никто не видел и данных на которого у нас не имеется… Более того, следствие не имеет никаких сведений о личности преступника. Ни пол, ни возраст, ни предполагаемые приметы нам неизвестны. Орудие преступления на месте не обнаружено. Следов обуви на месте преступления тоже обнаружить не удалось, и единственный имеющийся у нас свидетель – тойтерьер – собака покойного, показания с которого не получить и к делу не пришить. И что в итоге, товарищи офицеры?.. А в итоге у нас жопа получается! Орлов бабахнул ладонью по столу. – Вы представляете, что будет, если об этом журналюги узнают? А они узнают, поверьте мне! Сто лет уже борюсь с утечками информации из Главка, и никак эту гниль вывести не получается.

– Необязательно из Главка будет утечка, – прервал его Гуров. – Весь Донской отдел эту казнь со вчерашнего дня обсуждает.

– Да какая мне, на хрен, разница, откуда будет утечка? – психанул генерал. – Мне что в министерстве докладывать?

– Ну, Петр, ты же не первый раз в такой ситуации. Справишься, – усмехнулся сыщик.

– «Справишься», – передразнил его Орлов, но уже намного спокойнее. – Развелось вас, умников. Сами бы хоть раз в министерство доклад о «висяке» сделали… Ладно, вон отсюда! Идите работайте, и чтобы к вечеру мне хоть какой-то результат был!

– Не буду размахивать шашкой, мы еще поборемся, – фыркнул Гуров и первым отправился к выходу из кабинета.

Стас, на ходу ворча, что ему так и не дали попить кофе, зашел в кабинет только за своей курткой и тут же отправился в Донской отдел. По сути, вечное ворчание Крячко и его недовольство теми заданиями, которые ему поручают, были напускными. Он любил свое дело и, как гончая, если брал след, шел по нему, не останавливаясь. Охотничий азарт захватывал его, и Стас мог преследовать свою добычу, пока не загонял ее до полного изнеможения. И плевать он хотел на опасности, которые могут возникнуть во время погони. Вот сейчас как раз и был такой случай. Крячко завелся оттого, что задача, поставленная ему, казалась неразрешимой, а след добычи сочился едва уловимым ароматом имени, который нужно будет отыскать в многомиллионной Москве. Но это только добавляло азарта Станиславу.

Гуров ухмыльнулся, глядя вслед ушедшему на охоту другу. Он прекрасно знал, что, если кто-то и сможет найти в столице нужного человека лишь по имени и фамилии, это будет именно Стас. И даже если его объект будет отрицать, что он вообще когда-либо был знаком с Киреевым, Крячко обязательно найдет способ уличить его во лжи.

Сам сыщик сел за изучение материалов дел, которые заводили на Киреева. Оставаясь честным перед самим собой, Гуров был вынужден признать, что ничуть не сомневался, что заместитель мэра Москвы те самые взятки брал. И не только потому, что за свою жизнь довольно редко видел честных чиновников, а хотя бы потому, что одно уголовное дело может быть ошибкой или оказаться сфабрикованным недоброжелателями или врагами. Наличие двух схожих дел еще можно считать случайным совпадением, а три – это уже закономерность, подтверждающая факты. И то, что некоторые полицейские могут замять любое дело, это тоже факт, не требующий никаких отдельных доказательств!

Это в кино, в талмудах законов и в теории полицейские не считают человека преступником, пока его вина не доказана в суде. А на деле они такие же люди, как и остальные. Если у тебя кровь на руках, если у тебя чужие деньги в кармане, если под колесами твоей машины лежит сбитый ребенок, ты преступник! И для вынесения такого вердикта не нужно ждать никакого решения суда.

И все же Гуров всегда оставался объективным. Не имея доказательств, он никого не обвинял. И сейчас не делал этого. Сделав большой допуск, что Киреев действительно брал взятки, он решил поискать в материалах дела подтверждение или опровержение этого вывода. Но для начала его интересовал Геннадий Снегирев. Поэтому, не вчитываясь в содержание документов, он поискал фамилию этого человека среди фигурантов всех трех дел. Надежды на то, что Снегирев там объявится, были небольшие, и они не оправдались. Значит, угроза Снегирева уничтожить Киреева не была связана с подачей заявления в полицию. Может быть, тогда действительно казнь? Но почему Геннадий ждал три года? Сидел?

– Вениамин Николаевич, информация нужна, – связался Гуров с архивным отделом. – Посмотри, пожалуйста, был ли среди осужденных три года назад человек по имени Геннадий Снегирев… Нет. Пока у меня больше никаких данных нет. Просто посмотри по имени и фамилии, а потом позвони мне и скажи результат. Спасибо.

Лишь после этого сыщик начал внимательно изучать материалы тех дел, которые были заведены на Киреева по подозрению в получении взяток, и первое же оказалось довольно интересным. Некая Лаура Ратас указала в заявлении, что Киреев не только получил от нее крупную взятку, но и требовал продолжения банкета.

У Лауры Ратас было двойное гражданство – эстонское и российское. Однако, в отличие от большинства своих этнических соотечественников, которые всеми силами старались откреститься от России, Лаура в Эстонию возвращаться не собиралась и вела довольно успешный бизнес на своей второй родине. У нее было несколько парфюмерных магазинов в российской провинции и оптовый склад в Москве, с которого товар разлетался по России. Однако бизнесвумен всегда мечтала открыть собственный магазин в столице, несмотря на жесткую конкуренцию.

И вот такой шанс представился. Лауре удалось довольно дешево купить несколько рядом стоящих гаражей в Нагатине. И сделала она это по совету своего знакомого, который пообещал ей помочь провернуть нехитрую схему для того, чтобы было можно построить вместо гаражей магазин. Для этого требуется привести в соответствие вид разрешенного землепользования – из гаражного кооператива в объект торговли. Такое можно сделать только после изменения Генплана города, и как раз такую процедуру в Москве собирались проводить.

Приятель Ратас обещал ее свести с Киреевым, который поможет провернуть соответствующую махинацию, чтобы вместо гаражей в хорошем районе появилась торговая точка, и выполнил обещание. Встреча с Киреевым проходила на нейтральной земле – в одном из ресторанов. И чиновник, за приличное вознаграждение естественно, якобы пообещал сделать все необходимое. На следующий день, по словам Лауры, она передала заместителю мэра деньги и документы на гаражи, после чего тот скрылся. Якобы даже на звонки не отвечал. А когда Ратас все-таки удалось поймать неуловимого Киреева, тот заявил, что работа движется, но нужно внести еще немалую сумму, чтобы «подмазать» нужных людей. Лаура этот разговор записала на телефон, поскольку поняла, что идет простое «кидалово», и пошла с этой записью в полицию.

Полицейские телефон бизнесвумен изъяли как вещественное доказательство и завели уголовное дело. Разбирательство пошло полным ходом – опрос возможных свидетелей, среди которых почему-то подавляющее большинство оказались подчиненными Киреева. Тот друг, который якобы порекомендовал Ратас связаться с заместителем мэра и организовал их встречу, этот факт категорически отрицал. И единственным доказательством оставался телефон Лауры с записью разговора с Киреевым, копию которой она сделать не догадалась. И тут, к несчастью, там, где хранятся вещдоки, прорвало трубу с кипятком, и то, что осталось от телефона, не подлежало восстановлению. Дело закрыли за недостатком доказательств. И, к удивлению сыщика, одним из оперов, который работал над этим делом, оказался Иван Яковлев, поймавший его сегодня утром на стоянке.

– Бывают же совпадения, – хмыкнул Гуров. – Нужно будет с ним пообщаться по этому вопросу.

Сыщик сделал себе первую пометку – Лаура Ратас. Женщина, без всякого сомнения, обиженная на Киреева. Такую историю, конечно, можно выдумать для того, чтобы дискредитировать чиновника. Но, опять же, для этого должны быть причины. Даже если считать, что это была клевета, которую любой на месте Киреева оспаривал бы в суде, то и для ее появления должны быть причины. Либо личные, либо эстонке кто-то заплатил, чтобы она оклеветала заместителя мэра. Но тогда откуда взялась запись разговора о взятке? Или это, как сейчас стало модным, пранкеры пошутили?.. В любом случае встретиться и поговорить с этой Лаурой нужно. Как и с дознавателем Ивлевым, который и выполнял все процессуальные мероприятия по этому делу, пока его не закрыл.

Второе дело, которое заводили на Киреева, оказалось менее интересным, но не менее странным. С заявлением в полицию обратился некто Арутюнян Ашот Манасович. В нем он указал, что собрался построить платную подземную парковку в Путилкове. Разрешение на это получить никак не удавалось, хотя все проектные документы были в порядке и никаких препятствий для его получения не было. Друзья посоветовали предпринимателю обратиться к Кирееву. Дескать, тот легко решает такие вопросы.

А вот что там случилось между бизнесменом и чиновником, осталось тайной за семью печатями. То ли армянин оказался настолько принципиальным, что не захотел давать взятку за ту работу госслужащего, которую он и без мзды должен был сделать, то ли Киреев запросил такую большую сумму, одно упоминание о размере которой оскорбило Арутюняна. Как бы то ни было, Ашот пришел в полицию и написал заявление.

А вот дальше предприниматель попал в настоящий конфуз. Для дачи взятки все организовали, как и полагается: меченые купюры, сотрудники в засаде, подготовленные понятые и так далее. Однако все получилось с точностью до наоборот. Едва Арутюнян в условленном месте попытался дать взятку Кирееву, как тот заявил, что предприниматель таким поступком оскорбляет его самого, его должность и всю страну в целом, и наотрез отказался брать деньги. Чиновник даже позвал официанта и какого-то мужчину из-за соседнего столика, чтобы те стали свидетелями попытки дачи взятки. В общем, на самого несчастного Ашота едва не завели уголовное дело, и лишь благородное вмешательство Киреева не позволило этому случиться.

Этого бизнесмена Гуров также записал в свой блокнот. Горцы – люди горячие, и казнь – в их традиции. Правда, на Кавказе казнили не топором, а саблей, но по Москве с саблей не походишь, а вот топорик в сумке или рюкзаке можно легко пронести куда угодно, где нет металлоискателей. Да и терпение тоже в традициях горцев. Они долго могут ждать момента, но за обиду мстят обязательно.

В этом деле выводы для Гурова напрашивались сами собой. И история получалась примерно такая же, как и с Ратас. Если это и была клевета, то либо по каким-то личным мотивам, либо Арутюняна кто-то стимулировал, чтобы уничтожить Киреева. Однако сыщик все сильнее склонялся к тому, что Киреев действительно брал взятки, а вот кто-то в полиции его страховал, если истории о мздоимстве вылезали наружу.

Третье дело оказалось еще необычнее, чем первые два. Там с заявлением в полицию обратился некто Николай Ольховский – заместитель директора строительной компании «Стройинвестмонтаж». Он сообщил, что его шеф намерен дать взятку заместителю мэра Москвы для получения разрешения на незаконное строительство. При этом заявитель назвал точное время и место, где должно произойти преступление. Единственное, что он не мог сказать, так это о какой именно сумме взятки идет речь.

Оперативники сработали как нужно: подготовили необходимую технику для фиксации преступления и слежения за объектами, устроили засаду и в итоге взяли обоих фигурантов с поличным. Директор передал Кирееву деньги в конверте, а тот их спокойно положил в объемную кожаную папку с документами, которую принес с собой. Вот, правда, документов он никаких взяткодавцу не передавал, хотя тот что-то подписывал перед передачей денег.

Однако оба фигуранта от факта дачи взятки отказывались. В один голос они заявляли, что деньги передавались на благотворительные цели. Вот только в протоколе первого допроса ни тот, ни другой не указывали конкретного адресата благотворительности. А из стенограммы их разговора перед передачей денег сделать какие-то выводы было невозможно. Фразы – «Надеюсь, вопрос будет решен в самое ближайшее время?» и «Конечно. Потребуется утрясти кое-какие формальности, но это займет не более двух недель» – могли означать что угодно.

А вот на втором допросе все встало на нужные места. И Киреев, и директор строительной фирмы заявили, что деньги передавались некоммерческой организации «Дыши спортом», которая искала спонсоров для строительства открытых спортивных площадок в московских дворах и куратором которой считался Киреев. Более того, в папке, изъятой на месте преступления, нашлись даже документы, подтверждающие, что «Стройинвестмонтаж» делает благотворительный взнос для поддержки инициатив НКО «Дыши спортом». В них даже была указана точная сумма переданных средств. На этом дело о даче взятки и было закрыто.

Это дело, хотя в нем отчетливо читались составы нескольких преступлений, менее всего заинтересовало Гурова. Все-таки его задачей было не доказать вину Киреева в получении взяток, а найти его убийцу. И если в первых двух делах были люди, которые, так или иначе, могли желать чиновнику смерти, то в третьем не было никого, кого факт получения взятки или прекращение уголовного дела могли бы сделать личным врагом заместителя мэра. И едва Гуров закончил изучать материалы последнего дела, как позвонил Вениамин Николаевич из архива.

– Лев Иванович, извини, закрутился немного, – сразу оправдался он за задержку, хотя сыщик ее и не заметил. – На всякий случай посмотрел все материалы за последние четыре года. Среди осужденных никакого Геннадия Снегирева не числится.

Еще одно предположение Гурова разбилось вдрызг, даже не успев как следует сформироваться…

Услышав сообщение из архива, сыщик несколько секунд раздумывал. Его не покидало ощущение, что он копает совершенно не в том направлении. Интуиция подсказывала, что разгадку убийства Киреева стоит искать в чем-то другом. Что обиженные эти люди, давшие чиновнику взятку и не получившие ничего взамен, в данном случае ни при чем. Однако и уверенность в том, что казнь заместителя мэра связана именно с его взяточничеством, поскольку иных очевидных причин для убийства не было, только укреплялась. Ну а всем известно: для того, чтобы размотать клубок, нужно дергать за ниточки. Пусть некоторые оборвутся, но одна из них все же окажется той самой, после которой клубок распутается.

Данные на Арутюняна были в материалах дела, и Гуров достал из кармана телефон. Ашот очень удивился звонку полицейского полковника. Еще больше он удивился, когда узнал, с чем этот звонок связан, и встретиться согласился сразу. Сыщик мог бы пригласить бизнесмена в Главк, но по опыту знал, что в помещениях органов правопорядка многие люди начинают чувствовать себя скованно и часто комплексуют. Именно поэтому он предложил встречу на нейтральной территории – в небольшом и почти пустом в это время дня кафе на Покровке.

К месту встречи Гуров добрался раньше Арутюняна. В заведении было не более двух десятков столиков, расположенных в прямоугольном помещении перед длинной стойкой бара, а половину левой стены занимал большой телевизор, в котором выплясывали какие-то молодые певички. Сейчас музыка звучала негромко, но чувствовалось, что, например, во время трансляции футбольных матчей или каких-нибудь концертов, когда сюда приходил специфический контингент, звук мог быть таким, что уши бы заложило.

В кафе было занято только два столика. За одним сидела молодая, почти юная парочка, что-то очень жарко обсуждая и то и дело показывая друг другу огромные, почти в две ладони, айфоны. А еще один столик занимал мужчина в деловом костюме. Он периодически прикладывался к чашке кофе, что-то изучая на планшете. Гуров усмехнулся этой повальной цифровизации и, выбрав место в дальнем от телевизора углу, заказал себе чашку черного кофе.

Сыщик приготовился к тому, что Арутюняна, возможно, придется подождать довольно долго. Но тот себя особо ждать не заставил, войдя в кафе почти сразу после того, как официант выполнил заказ Гурова. Бизнесмен оказался человеком невысокого роста, но спортивного телосложения. Он на секунду замер в дверях, посмотрев по сторонам. А потом, сделав правильный вывод, направился к столику сыщика.

– Вы полковник Гуров? – поинтересовался Арутюнян совсем без акцента, с которым большинство москвичей ассоциирует кавказцев, едва их завидев.

– Зовите меня Лев Иванович и присаживайтесь, пожалуйста, – предложил сыщик. – Расскажите об этом деле со взяткой.

– Вы же материалы дела смотрели. Там же все есть, – немного с горечью проговорил бизнесмен, опускаясь на стул.

– Все, да не все, – улыбнулся Гуров. – Я хочу вашу версию услышать, без канцеляризмов и формальностей.

– Вы хотите возобновить это дело? – удивился Арутюнян.

– Давайте вопросы все-таки я буду задавать, – мягко поставил собеседника в рамки сыщик.

Как и предполагал Гуров, решение Арутюняна написать заявление в полицию было вызвано размером взятки. Бизнесмен был не прочь «подмазать» чиновника для получения разрешения, поскольку знал, что чаще всего именно так работает система. Однако Киреев запросил огромную для Арутюняна сумму. А когда тот попробовал торговаться, напрямую сказал, что сделает все, чтобы Арутюнян разрешение на строительство никогда не получил. Вот взбешенный бизнесмен, у которого с документами было все в порядке, и пошел в полицию.

– Я уверен, что Киреева предупредили, – криво усмехнулся Арутюнян в конце своего рассказа. – Я ведь сразу, как согласие на операцию дал, позвонил этому чинуше из полиции и сказал, что готов принести всю сумму. Он сам назначил место и время встречи. Телефон был на громкой связи, и полицейские все слышали. А потом, бац, и облом. Я тех полицейских, которые при разговоре по телефону были, в свидетели звал, чтобы они подтвердили, что Киреев был готов взятку взять. А они: «Да, о встрече договаривались. Но по какому именно поводу должна быть встреча, разговор не шел». Как, блин, не шел, когда речь прямо велась о передаче денег?..

– Где вы были вчера с шести до семи утра? – прервал его рассказ сыщик.

– В тренажерке. У меня в подвале дома тренажерный зал, и я там каждое утро что-то вроде зарядки делаю, – ответил Арутюнян. – А что случилось?

Гуров решил сделать исключение и ответить на вопрос, а заодно и посмотреть на реакцию бизнесмена:

– В это время вчера убили Киреева.

– Вот как? А я, значит, в подозреваемые попал? – удивился бизнесмен. – Зря вы так думаете. Я ведь не столько на Киреева обижен, сколько на ваших коллег, извините за прямоту. Я ведь понимаю, что в России испокон веков существует правило «не подмажешь – не поедешь». И то, что чиновники деньги берут, наша национальная традиция. А вот когда полицейские их отмазывают, это уже хуже. Вы ведь закон и людей должны защищать… Да что я вам это говорю?! Вы и сами все прекрасно понимаете. Если позволите, дам вам совет: если Киреева убили из-за его взяточничества, то ищите человека, который никогда бы взятку не дал и считает стяжательство смертным грехом. Только такой мог бы взяточника убить…

Возвращаясь в Главк, Гуров вынужден был согласиться, что в чем-то Арутюнян был прав. Фанатик, считающий взяточничество сродни алчности, корыстолюбию, действительно мог бы пойти на убийство. И хотя убийство тоже грех, но не смертный. Но даже если допустить, что такой фанатик в Москве появился, почему он начал именно с Киреева?.. Был знаком лично?.. А почему убил только сейчас? Или раньше про взятки не знал?..

– Блин, таким образом я черт знает в какие теософские темы закачусь! – оборвал свои размышления Гуров. – Идею Ашот, конечно, красивую подал, но очень уж бредовую…

В «дежурке» в Главке Гурова оповестили, что его просили зайти в криминалистический отдел. Спецы закончили работу по экспертизе по Кирееву, и все материалы он может забрать. Сыщик поднялся наверх и сделал небольшой крюк, зайдя в экспертно-криминалистический отдел, чтобы забрать материалы. Лишних вопросов по смерти Киреева задавать не стал, решив сначала изучить отчет. А как только он стал его просматривать, в кабинет ввалился Крячко.

– Глухо, Лев, как ты и предполагал, – заявил Станислав, стаскивая куртку, и, как обычно, вместо того чтобы повесить ее на вешалку, бросил на диван. – Парни Ступина прочесали все окрестные дома и даже со сторожем храма разговаривали, но никто ничего не видел и не слышал. Точнее, одна бабушка, божий одуванчик, которая чуть ли не в четыре утра каждый день просыпается, видела, как Киреев с собачкой вышел из подъезда и, как всегда, пошел в сторону сквера. Да еще один собачник встретил его по дороге. Оба утверждают, что все было как обычно и никаких странностей они не заметили. Сторож из храма Киреева вообще не видел и понятия не имеет, кто это такой. Сказал, что все тоже было как обычно. Несколько человек прошли мимо церкви. Кто-то останавливался и крестился, а кто-то просто шел дальше. В общем, примет убийцы у нас пока нет.

– Я так и предполагал, – буркнул Гуров, просматривая листы отчета экспертов. – Займись Снегиревым.

– Уже! – фыркнул Крячко. – Сделал запрос в паспортный стол. Знаешь сколько в Москве людей с именем Геннадий Снегирев?.. Около пятисот человек!

– Ну так отсей, – отмахнулся сыщик, вновь погружаясь в отчет. – Тому, с кем конфликтовал Киреев, не может быть меньше тридцати и уж никак не больше шестидесяти.

– Лев, ну не держи меня за практиканта! – немного обиделся Стас. – И это я уже сделал, и все равно остается около сотни человек. Я их один до второго пришествия Христа проверять буду! Надо ребят привлекать…

– Привлекай. Возьми надежных, кто ответственно работать умеет, и проверяйте, – отмахнулся Гуров и вдруг застыл: на одной из фотографий, сделанных с трупа Киреева, был отчетливо виден порез в виде креста на правом виске. – Подожди, где-то я уже такое видел…

Глава 3

Лекционные аудитории в вузах все время почему-то вызывали у Гурова ассоциации с аренами для гладиаторских боев. Вроде ничего общего не было. Внизу никто не сражался, и публика не свистела и не готовила большие пальцы, чтобы с их помощью решить участь проигравшего бойца, но ассоциация с гладиаторской ареной у сыщика никуда не делась даже спустя много лет после получения высшего образования. Вот и на этот раз, когда он сидел на самой верхотуре в аудитории Российского государственного университета правосудия, ассоциация с гладиаторами приходила на ум сама собой. Тем более ему скоро предстояло спуститься вниз и выступить перед студентами с небольшой лекцией.

На этот безрассудный шаг Гурова уговорила Зинаида Федоровна Опушкина, которая периодически читала лекции еще ему, в бытность обучения сыщика в Академии милиции. Гуров до сих пор побаивался ее строгого нрава и вяло возражал против этого приглашения, сдавшись уже через пять минут после начала разговора. А сейчас сидел и слушал ее лекцию о причинах и следствиях нераскрытых убийств. Пожилой преподаватель имела свое непререкаемое мнение на любой счет и умело его аргументировала. Вот и сейчас Зинаида Федоровна убедительно доказывала, что в появлении «висяков» повинна исключительно недостаточно высокая компетентность сотрудников следственных органов. По ее словам, преступник всегда допускает ошибки, каким бы подготовленным он ни был. И главная задача следователя и оперов – эти ошибки заметить.

А свои слова она иллюстрировала фотографиями и документами из дела об убийстве некой Вероники Быковской, которое к тому времени не было раскрыто. Зинаида Федоровна объясняла студентам пошагово, что, как и почему делали сотрудники правоохранительных органов, занимаясь изучением следов преступления. С ее слов выходило, что следователь, опера и эксперты делали все правильно, за исключением одной маленькой детали, которую они пропустили. И Опушкина вывела на экран крупным планом эту деталь – небольшой крестик на правом виске жертвы. Эксперты так и не смогли установить, как и когда он там появился – до смерти или сразу после нее.

– Вот! – тогда торжествующе произнесла Зинаида Федоровна. – Эту маленькую деталь эксперты отметили, но никто из следователей или оперов внимания на нее не обратил. По крайней мере, дальше в материалах дела ничего об этом крестике не говорится. А ведь это, скорее всего, и есть та маленькая ошибка, которую совершил преступник и которая могла бы на него вывести. Вот только изучать эту улику никто не стал…

Тогда Гуров с ней не согласился, посчитав этот довод притянутым за уши. Тем более на виске, рядом с крестиком, похожим на те, которые чертят, играя в «крестики-нолики», и частично перекрывая его, красовался большой синяк. Вполне возможно, такой своеобразный шрам женщина получила при падении или когда убийца ударил ее. Вот только сейчас сыщик думал уже совершенно по-другому, поскольку крест на виске Быковской был очень похож на тот, который Гуров увидел на фотографии трупа Киреева. И находился он на том же самом месте!

– Стас, похоже, у нас серийник, – проговорил Гуров, выбираясь из воспоминаний.

– Лева, ты белены объелся? Или, как сейчас молодежь говорит, кислоты хапнул? – вытаращился на него Крячко. – Какой серийник? Ты о чем? Кого у нас еще топором зарубили?

– Вот! – Сыщик протянул другу фотографию, где на виске Киреева виднелся крестик. – Точно такой же на том же месте я видел около года назад. Он был на теле женщины, которую убийца повесил в ее собственном доме.

Станислав подошел к другу, взял фотографию и несколько секунд внимательно на нее смотрел, а потом перевел взгляд на сыщика. Сочувственно покачав головой и поцокав языком, он попытался потрогать лоб Гурова на предмет наличия температуры. Тот отдернул голову.

– Лева, и из-за какой-то царапины, которая могла возникнуть от чего угодно, ты делаешь выводы о серийном убийце? – с нотками грусти в голосе поинтересовался Крячко. – Ты точно в порядке? Разве тебе нужно объяснять, что серийники используют один и тот же способ для уничтожения своих жертв? Да и сами жертвы у них одинаковые. А тут одну повесили, другого топором зарубили… А кроме крестика между ними хоть что-то общее есть?

Вопреки своей воле Гуров рассердился на друга. Он понимал, насколько нелепым выглядит его собственное заявление о серийном убийце, основанное лишь на схожих крестиках на висках своих жертв. И логика действительно подсказывала, что между трупами Киреева и Быковской связь пока не прослеживается. Однако интуиция нашептывала другое. И сочувственно-снисходительный тон друга, услышавшего голос этой интуиции, сыщика обидел. Но Гуров смог сдержать раздражение и ничем его не выказал.

– Предлагаю сделать так, – усмехнулся он, глядя на Стаса. – Сейчас ты займешься поиском Снегирева, а я – подтверждением своей теории. А вечером соберемся у меня дома, вместе с Петром и Машей, и устроим мозговой штурм. Устраивает такой расклад?

– А почему нет? – пожал плечами Станислав. – Но сразу предупреждаю: если не сможешь доказать, что это серийник, с тебя бутылка конька по моему выбору. Идет?

– Договорились, – улыбнулся сыщик.

Стас допил кофе, оставил немытую чашку на своем столе и, подхватив куртку, довольно насвистывая, вышел из кабинета. А Гуров, чтобы немного отдалиться от идеи о серийнике и прочистить мозги, продолжил изучение материалов экспертизы по трупу Киреева и почти сразу наткнулся на причину того, отчего чиновник не оказал сопротивления убийце.

На одном из листов отчета стояло упоминание о следе укола, который обнаружили на шее убитого. То есть перед тем, как перерубить шею, чиновнику что-то вкололи. И через пару секунд он нашел, что именно – аминазин. Этот препарат применяют при лечении различных психических расстройств. В частности, его используют в психиатрических клиниках для успокоения буйных пациентов, поскольку аминазин блокирует психомоторное возбуждение и страх. Если Кирееву вкололи большую дозу, то убийца спокойно мог поставить его на колени, заставить сложить руки на груди, а потом зарубить топором без шума, пыли и сопротивления. Вот только это очень специфический препарат, и в аптеке его не купишь. А значит, появилась первая серьезная зацепка: найдешь, где убийца взял аминазин, – найдешь и самого убийцу!

И тут же перед Гуровым встала дилемма. С одной стороны, интуиция толкала его заняться изучением дела Быковской, чтобы вникнуть во все детали и попытаться найти то, что упустили опера. То, что поможет понять, что это за крестик на виске, кто и зачем его мог сделать. А с другой – логика требовала, чтобы он немедленно занялся проверкой всех учреждений, которые используют для лечения пациентов аминазин. Это препарат строгого учета. И если найти, у кого есть недостача этого лекарства, такой факт может здорово продвинуть расследование убийства чиновника. Может, и к Быковской приведет.